Разные судьбы

Они учились в одном классе. Один стал преступником, другая – его жертвой. Она впервые видела плачущего отца. Да и вообще плачущих мужчин ей до этого видеть не приходилось. Но разве можно удержать слезы при взгляде на родное, такое хорошенькое раньше личико, превращенное в кровавое месиво? И роскошных волос у дочери больше не было, и голливудской улыбки. Только швы на выбритой голове, многочисленные металлические пластины и шурупы. А ведь совсем недавно девушку приглашали на работу в московское модельное агентство.

Кирпич – орудие подонка

…Как неожиданно, странно и трагично порой переплетаются человеческие судьбы. Во владивостокской школе-интернате № 2 Надя и Володя шесть лет учились в одном классе. Писали одни сочинения, решали одни контрольные, порой шалили. Вовка хулиганил, может быть, чуть больше примерной девчонки. Но злым, слишком уж агрессивным он не был.

Их судьбы разошлись после шестого класса, когда Надя уехала с родителями в Артем. Там она окончила колледж ДВГУ. Жизнь складывалась на зависть многим сверстницам. Прилично овладела английским, затем японским. Очень неплохой заработок в иностранной фирме позволял ни в чем себе не отказывать – машина, сотовый телефон, золотые побрякушки. Своего благополучия она не стыдилась и не скрывала его. С одной стороны, все было честно заработано, с другой – возможно, играло свою роль и девичье тщеславие: не каждая в ее возрасте владеет вещами, столь явно свидетельствующими о материальном достатке. За это и поплатилась.

Она собиралась в Республику Корея. На учебу. Чтобы, изучив еще один язык, продолжить успешно начатую карьеру. Незадолго до отъезда продала машину, деньги положила на кредитную карточку. Попрощаться с друзьями пошла во всем новом – куртка, брюки, туфли. И украшения, конечно же, не сняла. Привыкла сверкать, да и проведя не один месяц за рулем, уже не боялась темных улиц. В тот вечер, 21 октября прошлого года, попросила подвозивших друзей высадить ее в районе Первой Речки – решила зайти за продуктами в «Чайна-таун» и пройти одну остановку до дома пешком.

В кафе почувствовала легшую на плечо теплую ладонь: «Не узнаешь старых знакомых?» Боже мой, Вовка! Сто лет не виделись. Рядом с ним незнакомый парнишка. В 19 лет быстро знакомятся, и время летит незаметно. Посидели за столиком, повспоминали школьную жизнь. Ребята, естественно, пошли проводить Надю – поздно уже.

Около строящегося дома подломился каблук. Она нагнулась, рассматривая супинатор. Обратила внимание, что парни о чем-то шепчутся. Выпрямившись, ощутила крепкую руку на шее и сокрушительный удар в лицо. Ее били подобранным тут же кирпичом. По голове, по пухлым губам. Наверное, потом и ногами прикладывались. Этого Надя уже не помнит. Однако травмы сами за себя говорят – перелом верхней челюсти, носовой перегородки, травмы головы, грудной клетки, позвоночника… Ее нашли сторожа, делавшие обход стройки. Только в четыре утра она оказалась в «тысячекоечной».

Потом были два месяца в больнице. Несколько дней не могла вспомнить номер телефона, по которому нужно было позвонить в Артем. В эти дни поседела мама. И впервые плакал отец.

В клетке

На первых судебных заседаниях парни хорохорились. На них еще не было отпечатка тюремной жизни. Изредка бросаемые ими из железной клетки для подсудимых взгляды напоминали о хладнокровных «экспериментаторах» из отвратительной рекламы жвачной резинки – когда те с любопытством наблюдают за попавшим в капкан, извивающимся от боли любителем сладкого. Владимир делал вид, что не замечает катящихся по щекам матери слез. Виктор требовал привезти совершенно незнакомого ему адвоката из Находки. «Какая разница, где сидеть, - говорили они. – Срок-то идет».

Однако лето, проведенное в душной тюремной камере, наложило свой отпечаток. В этот раз к кабинету судьи мальчишки прошли не поднимая глаз. Не глядя по сторонам проскользнула туда же мать Виктора. Родители Нади возмутились – их-то почему не пустили? Не положено, пояснили, потенциальным свидетелям присутствовать. Корреспондент, увы, тоже остался за дверью. Вскоре конвоиры вновь провели по коридору скованных наручниками парней. Что произошло? Оказывается, занят в Находке тот самый адвокат, которого требует для своей защиты Виктор. Заседание вновь отложено. Нервы Нади и ее родителей взвинчены уже до предела – будет ли конец у этой истории?

Уже потом судья объяснил мне, что не имеет права ни на йоту отступить от закона – Виктор свои права знает. Да и как не знать, если эти совсем еще молодые люди уже не раз были судимы: хулиганство, грабеж… Кто-то скажет: зачем же Надя с такими связалась? Не сама ли легкомысленным поведением спровоцировала парней? Возможно, прочитав этот материал, родители юных девушек их под замок посадят. Но не сможем мы удержать подросших дочек на коротком поводке, да и что это за город, в котором с наступлением сумерек на улицу не выйдешь.

Судебное заседание отложено до конца октября, и нет никакой уверенности, что не будет оно перенесено еще раз – три тома уголовного дела адвокату еще предстоит изучить. Но самим-то парням зачем оттягивать решение вопроса? «Перезимовать в тюрьме надеются, - ответили мне, - в камерах нынче не так тесно, как раньше, а в колонии еще неизвестно, что их ждет».

Надо жить

С Надей я впервые встретилась через полгода после трагедии. «Страшно было после случившегося посмотреть в зеркало?» - задала чисто женский вопрос. «А я не комплексую, - неожиданно ответила она, тем не менее стягивая губы, чтобы не были видны поломанные зубы. - Это сестренка утверждает, что не могла бы так спокойно относиться к изуродованному лицу. Я же уверена, что все пройдет». Сильный характер? Возможно. Но, кроме того, родилась, несмотря ни на что, эта девочка, похоже, под счастливой звездой – жизнь, как бы в компенсацию за пережитое, подарила ей Любовь. Со своим суженым познакомилась она, только выйдя из больницы, в новогоднюю ночь на центральной площади у елки. Была она тогда в парике, а шрамы на лице не скрывал даже искусно наложенный макияж. «Любимый советует мне поскорей все забыть, говорит, что скоро я буду такой же, какой он знает меня только по фотографиям», - сказала мне тогда Надя. Она собиралась продолжить образование и все-таки изучать корейский язык. Правда, уже во Владивостоке. О поездке за рубеж больше не думала. О пропавших золотых украшениях не жалела: «Может, когда-нибудь опять устроюсь на хорошую работу, и все вновь будет».

Еще раз мы встретились в начале сентября, обе надеялись, что это судебное заседание будет последним. Надя выглядела значительно лучше, глаза сияли. «В университет поступила, правда, на японское отделение, свадьба через две недели». «Тебе еще хочется отомстить?» - спросила я. «Хочется поскорей все забыть, - ответила девушка. – Только, кажется, проблемы со здоровьем останутся на всю жизнь и не дадут вычеркнуть этот эпизод из жизни. Но надо жить дальше».

Владимиру и Виктору тоже надо жить дальше. Скорей всего за проволокой. Они сами выбрали свой путь и свою судьбу.

Самое святое

На этом можно было бы поставить точку в страшной истории, произошедшей во Владивостоке почти год назад. Но есть в ней и другие лица, о которых хочется сказать особо. Это матери.

Вряд ли мне удастся скоро забыть, как сотрясалась от рыданий мать Владимира: «У меня ведь еще трое детей. Страшно...» Не смогла приехать на суд мать Виктора. Вышедшая замуж за аварца, живет она теперь в Дагестане, воспитывает маленькую дочь от нового брака. У одной мужа нет, у второй тоже семейная жизнь не гладко складывалась. Правда, отчим Виктора все-таки примчался – попытался что-то сделать для пасынка, но, махнув в конце концов рукой, вернулся домой. Родной отец поначалу и вовсе не знал о преступлении. Банальный, конечно, вывод, но никуда не денешься – далеко не всегда разведенным женщинам удается вырастить из мальчишек достойных мужчин. Именно не удается. Потому что нет на свете матери, которая бы целенаправленно культивировала в ребенке зло, обдуманно воспитывала преступника. И уж если такое случается, боль буквально разрывает сердце и остается на всю жизнь. Где и когда допустила ошибку, что недодала, почему недолюбила? Ответа не находит никто.

Только мать может понять трагедию другой матери. И что самое поразительное – даже мать жертвы. Лишь раз сорвалась Надина мама Татьяна Григорьевна. Увидев, как выводят из зарешеченного фургона парней, скованных одними наручниками, она исступленно закричала: «Чтоб вам в тюрьме сгнить!» Но сразу же осеклась под укоризненным взглядом Нади. Потом, немного успокоившись, эта женщина, несколько месяцев назад потерявшая сознание при виде искалеченной дочери, смущенно улыбнулась: «Не сдержалась. На самом деле мне очень жаль Вовкину маму. Не для такой жизни мы их рожаем. Для любой женщины ребенок – это самое святое». Святые наши… Почему вы становитесь грешниками?

P.S. Даже если бы суд уже состоялся и я имела право назвать фамилии обвиняемых, вряд ли сделала бы это – матерей жалко.

Автор: Галина КУШНАРЕВА, «Владивосток»