Мир без войны: утопия?

 Корчмит-Матюшов (Милованов) Валерий Иванович, полковник запаса. Служил в центре военно-стратегических исследований Генштаба РФ, ныне профессор Академии военных наук. Венный педагог, публицист, автор ряда книг, считает себя последователем Николая Головина (1875-1944) - генерала царской армии, профессора, исследователя военных процессов. Во Владивосток приехал впервые - отдохнуть в военном санатории.

- Валерий Иванович, сегодня широко распространены антивоенные и антиармейские настроения. Принято считать, что война в принципе бессмысленна, а вы научным языком рассуждаете о смысле и предназначении войны. В чем этот смысл?

- Сначала нужно разобраться в том, что такое война. Вопрос этот запутанный. Часто под войной понимают вооруженную борьбу. Козьма Прутков говорил, что война – это «когда народы между собою дерутся», а немецкий военный теоретик и историк Карл фон Клаузевиц считал войну «продолжением политики другими средствами». Войну можно представить как расширенное единоборство, но давайте разберемся: за что они борются? В спорте бегуны, прыгуны, штангисты борются за первенство, чемпион ставит планку, указывает направление, и здесь то же самое, но в глобальном масштабе.

Я рассматриваю войну как способ перераспределения ролей субъектов глобального прогресса. Мой главный постулат - о предзаданности прогресса: человечество вынуждено прогрессировать, для чего требуется лидер глобального масштаба. Смена отыгравшего лидера происходит в процессе войны. Вот правили человечеством Древняя Греция, Рим, потом появлялись новые лидеры. После второй мировой войны мы направляли половину земного шара по социалистическому пути развития. На второй половине доминировали Штаты, и между нами шло соревнование - холодная война, которую мы в итоге проиграли. Нас взяли не силой, а соблазном. Теперь Россия оказалась вынуждена копировать западную модель, ориентироваться на «качество жизни» и т. д. Если бы победили мы, то, напротив, Штаты шли бы вслед за нами, у них бы были рубли, колхозы и парткомы, мы бы диктовали им советский аскетизм и прочее.

- То есть война представляется вам инструментом мирового прогресса, может быть, даже неким механизмом справедливости…

- Некоторые говорят, что война – это легализованное массовое убийство. Но, как говорил Головин, участнику войны очень трудно абстрагироваться и понять войну как социальный процесс. Нельзя сводить войну к убийству. Когда одни игроки перестают удовлетворять требованиям лидерства, выдвигаются новые претенденты, наступает момент перегруппировки сил. Ведь остановить или запретить прогресс нельзя.

Война многолика, поля боя могут быть совершенно разными. Одна из современных форм гражданской войны, например, выборы президента. В войне совершенно

необязательно убивать физически, еще Сунь-Цзы говорил, что человека достаточно убить морально, обманув его. Уехав в августе 91-го в Форос, Горбачев умер как политик, и врагам уже не понадобилось убивать его физически.

Война может быть осуществлением справедливости. На мой взгляд, лучшее определение справедливости дал Платон: справедливость - это когда каждый свободно занимается своим делом.

- А что вы думаете о популярном в обществе пацифизме, принципиальном неприятии войны, которое выражается поговоркой «Худой мир лучше доброй ссоры»?

- Кому худой мир лучше? Одному лучше, а другому нет. Как правило, подобные псевдоистины внушаются людям теми, кто находится у руля и кому перераспределение ролей невыгодно. Пацифизм - понятие антинаучное.

…В России было четыре партии: партия Рюрика, партия Романова, партия Ленина и вот сейчас «партия Ельцина». Сколько она продержится – неизвестно. Но очевидно, что данная модель ведет к вымиранию нации. Иные говорят, что переходный период закончится и все будет хорошо, но нет признаков будущего улучшения. Без войны (повторяю, выборы – тоже война) сменить нынешнее руководство невозможно. Но ведь прийти могут еще худшие. Поэтому наша задача – сделать так, чтобы пришли лучшие, те, кто болеет за общество, сможет создать наше русское дело.

- А уместны ли тут вообще оптимистические прогнозы? В холодной войне Россия проиграла, и похоже, что в битвах будущего ведущие роли будут принадлежать не нам.

- Во всякой войне можно выделить три фазы. Прослеживаются они и в холодной войне между США и СССР. Первая – это перераспределение пространства: после проигрыша Советского Союза социальная сцена планеты была нарезана по-новому. Вторая фаза - смена сценария жизни общества: вместо «Социалистического госплана» стала играться постановка «Демократический рынок». Наконец, третья – занятие игроками ролей в новом сценарии, перераспределение собственности. Эту стадию, которая сейчас у нас протекает, можно назвать «беспределом». Мир – способ исполнения ролей, сформированных в результате последней войны.

Но войны сменяют друг друга, они объективны, и возникает вопрос: на сколько хватит нынешнего лидера? Кто и как его сменит? Может быть, следующая война пройдет между лидером прогресса – США - и исламским миром, который претендует на глобальное лидерство и имеет достаточно боевого духа для этого. Собственно, война уже началась. Россия, оказавшись «под пятой», сейчас вынуждена выступать на стороне США.

Каждая война является в новом облике. Главная особенность этой – то, что ее вообще не рассматривают как войну, сводя к антитеррористической операции и плохим людям, которых нужно наказать полицейскими методами. Кроме того, эта война нетрадиционно раскидана и в территориальном смысле – мы видим ряд локальных очагов.

- Валерий Иванович, в каком направлении сегодня развивается военная мысль? Что тревожит теоретиков войны, какие идеи витают в воздухе?

- Наука, которая должна помочь уйти от эмоций и переосмыслить термины «война», «мир», «победа» в логических формулировках, – социология. У нас ее начали преподавать в 1991 году, отказавшись от ложных коммунистических идей - до этого авторы учебников так завирались в похвалах партии и правительству, что за этой шелухой терялась правда.

Любая наука должна отвечать критериям научности. Вот химики когда-то смешивали растворы, хотели получить из свинца золото, а потом пришел Менделеев и дал свою периодическую систему. Если использовать эту аналогию, то сейчас военная наука находится где-то на пороге открытия своей периодической системы.

Юристы, разрабатывающие международные правовые нормы, слабо понимают военный процесс. Отсюда возникают различные нестыковки. С одной стороны, право требует, чтобы война объявлялась заранее, а с другой – признает сам факт объявления войны преступлением. Это, кстати, верно - война отменяет придуманные юристами формальные законы. Потом приходят новые юристы и сочиняют новые законы.

Вообще общественные науки отстают от других. Бакунин писал, что социология может стать наукой лет через сто. Это время уже прошло, но социология так и не стала наукой. Не поднялась до осмысления такого глобального понятия, как война. Я думаю, что социология как раз и есть наука о войне - о статусах, о перераспределении ролей всех уровней в социальных формациях.

- А что вы думаете о нынешней Военной доктрине России?

- Возможно, для той роли, которую заняла Россия после поражения, это подходящая доктрина. В ней нет слова «победа». Судя по этому документу, мы не собираемся побеждать, и не совсем понятно, для чего нам армия. Главная проблема российской армии – не социальная, не квартирная. Армия осталась не у дел, потеряла смысл своего существования.

…Американцы после второй мировой войны помогли Японии разработать конституцию, в которой сказано, что Япония на вечные времена отказывается от войны. В нашей теперешней Конституции сказано примерно то же самое, но не прямо, а завуалированно.

- Что вы обычно отвечаете на неизбежные обвинения в милитаризме?

- Отвечаю, что существуют различные взгляды. Геркалит, например, говорил, что «война – отец всего, всего царь», одних она сделала богами, других людьми. Я никого не собираюсь убеждать в том, что лучше, а что хуже. Как ученому мне это должно быть совершенно безразлично. Ученый дает объективную информацию, а вы уже решайте сами, что делать – воевать или бороться против войн.

Автор: Василий АВЧЕНКО, Юрий МАЛЬЦЕВ (фото), «Владивосток»