Ушел и не вернулся
Когда 15-летняя Ксюша стала задумчивой, замкнутой, словно замороженной, мама большого значения этому не придала - решила, что дочка влюбилась.
А что еще может подумать мама, если в семье все благополучно, девочка сыта, обута, одета, а главное – нежно любима родственниками? Ну появилась легкая натянутость в отношениях, ну стала девочка меньше внимания уделять учебе и чаще огрызаться – так это типично для переходного возраста, этим надо переболеть, и вообще характер у Ксюши всегда был “в себя”… Девочка сутками пропадала в “клубе по интересам” – так они с подружками называли небольшое кафе по соседству, в котором они встречались, сидели часами, болтали, пили спрайт, кокетничали с парнями.
При себе имеет деньги…
Тем вечером Инна Ивановна и Ксюша опять поссорились. Позвонила классный руководитель и сообщила, что девочка прогуляла уроки. Инна Ивановна “завелась”. Ксюша отреагировала резко: мам, не лезь в душу! К ужину они помирились. Утром Ксюша, как всегда, ушла в школу, оставив на столике в прихожей листок из тетрадки в клеточку: “Со мной все в порядке. Не ищите меня. Я буду писать”.
- Меня трясло, я бегала по комнатам… Дочку младшую, ей чуть больше года, то на руки схвачу, начну одевать, то снова раздену. Четырехлетний сын за мной хвостиком мотается, а я все никак успокоиться не могу, присяду – встану. Знаю – что-то надо делать, куда-то надо бежать, а куда – сообразить не могу, - Инна Ивановна достает маленький платочек и трет заплаканные глаза. – Схватила телефон, стала звонить – сначала подружкам ее, потом – всем, кого вспомнить могла. И наконец - в милицию… Там-то меня и спросили – сколько денег у девочки с собой? Тут меня как током дернуло – подошла к ящику комода, там под клеенкой лежали две тысячи долларов, мы на доплату копили, чтоб квартиру поменять на большую. Смотрю – а их там нет…
Лиц, схожих по приметам, не обнаружено
Инна Ивановна даже сегодня, почти полгода спустя, не может связно говорить о событиях тех первых дней. Она путается, плачет, перебивает саму себя… Вместе с мужем они вечерами курсировали по прямым, как стрела, “молодежным отрезкам” центральных улиц, всматриваясь в скрытые воротниками лица… Обходили всех дочкиных подруг (к слову, одна из них довольно долго водила обезумевших от горя родителей за нос, сообщая, что видела Ксюшу на рынке, в городе, что Ксюша звонила. Таким образом девочка решила немного подзаработать).
- Она же в тот вечер так младших целовала, словно прощалась с ними! И утром все возле двери мялась, я еще ее и поторопила – опоздаешь в школу! - всхлипывает Инна Ивановна.
Мать чувствовала себя подвешенной над пропастью. Словно внутри дрожит одна-единственная струна, и если оборвется – сердце лопнет. Медленно, собираясь с каждым словом, рассказывает, как ночами прислушивалась к каждому звуку за дверью, как бежала сломя голову на телефонный звонок. Уговаривала саму себя: нельзя забывать о младших. Это помогло выдержать, выжить…
- Месяца три, наверное, прошло, - вспоминает Инна Ивановна. – Я младших спать укладывала, а дочка как вцепилась в меня, как заплакала: “Де Сюша, хочу Сюшу!” Я ее к себе прижала, а что потом – не помню. В себя пришла – дети орут, муж белого цвета, на лбу – полотенце мокрое. Виктор смотрел на меня, смотрел, а потом сказал: “Ну все, хватит!”
Он взял на работе отпуск без содержания и стал искать Ксюшу сам – через знакомых, друзей. И тогда одна из Ксюшиных подруг “раскололась”: девочка ушла из дома не “в никуда”, а с конкретной целью – духовно усовершенствоваться, пожить среди людей, которые ее любят, ценят и понимают. Оказалось, что приблизительно за месяц до исчезновения Ксюши в кафе к девчонкам подсел симпатичный молодой человек, завел разговор о том, как трудно жить рядом с ничего не понимающими в жизни домочадцами, посочувствовал, пошутил… Вот так Ксюша попала в общину, обосновавшуюся в одном из глухих таежных уголков края, а две тысячи баксов – своего рода вступительный взнос, вклад на будущее…
Претензий не имею
Далее события разворачивались стремительно. Виктору удалось получить телефон владивостокской квартиры общины. Там не отрицали, что знают Ксюшу, и даже намекнули, что девочка им уже не нужна, толку от нее мало.
- Поймите, я не могу сказать вам все, - нервничает Инна Ивановна. – А вдруг они поймут, о ком идет речь? Но когда мы разговаривали с этими людьми по телефону, я поняла, что самое важное для них – деньги. Упросила, умолила назначить встречу. Пришли на место – нас ждали внешне интеллигентная такая женщина и пара молодых ребят, стоявших чуть поодаль. И я сразу выпалила: верните дочь, а по поводу денег у меня никаких претензий не будет, заявление из милиции я заберу.
Через два дня на пороге квартиры стояла Ксюша. Грязная, изможденная, в заношенной одежде, она отказывалась говорить, что с ней было, плакала, жадно ела и не выпускала из рук брата с сестрой. Вечером того же дня в доме раздался телефонный звонок. “Помните про отказ от денег”, - сказал вальяжный голос.
Психолог, к которому сразу же обратилась Инна Ивановна, запретила родителям расспрашивать девочку и посоветовала вести себя так, словно она на полчаса уходила за хлебом. Когда придет время, Ксюша сама все расскажет, пока ей нужны только чувство уверенности и любовь. Так они и жили.
Лишь изредка девочка, словно расслабившись, кое-что говорила: когда вербовщик с ней разговаривал, было ощущение полной беспомощности, чего-то сродни гипнозу; деньги забрали сразу, ее отвезли в село и оставили “перевоспитываться” - стирать, мыть полы, потом – весной – пришло время копать огород, полоть, окучивать. Иногда отвозили в ближайший город и заставляли попрошайничать. Сбежать она боялась, да и апатия какая-то была все время. А потом просто посадили в джип и увезли. Сказали: не болтай там.
- Когда Ксюша вернулась и напряжение отпустило, все мои болячки вылезли, - вздыхает Инна Ивановна. – Но я теперь ученая. Младшим никаких кафе, развлечений – пусть лучше по 10 секций спортивных да танцевальных посещают, языком занимаются, чем хоть час на улице будут болтаться. И еще могу сказать: нельзя, чтоб ребенок знал, где в семье деньги лежат. Меньше соблазна – матери спокойнее. А вообще мы, наверное, уедем в другой город скоро. От греха подальше.
От автора. Конечно, ясно, что многое бедная мать во время нашей беседы просто оставила за скобками. Впрочем, это можно понять. И видимо, действительно не все в порядке было в семье, если девочка не нашла в ней внутренних нравственных опор, душевного тепла и ушла, совершив кражу. Но дело не в этом. Важно другое – из всего сказанного могут извлечь уроки тысячи родителей. И может быть, тогда они станут уделять своим подросшим чадам больше времени, обращать на них внимание, а главное – не будут стесняться идти к психологу, когда становится ясно, что решить проблему своими силами невозможно.
Имена героини и ее родителей изменены.
* * *
Комментарий специалиста
Наталья Левченко, старший инспектор по особым поручениям отдела по обеспечению деятельности участковых уполномоченных милиции и подразделений по делам несовершеннолетних управления внутренних дел Приморского края:
- Начнем со статистики: в течение последних трех лет мы наблюдаем, что число подростков, уходящих из дома, все растет и растет. За семь месяцев 2000 года официальных обращений от родителей по этому поводу было зарегистрировано 478, за тот же срок 2001 года – 583, к августу текущего – 765. Сразу скажу, что в 90 процентах случаев мы находим детей на второй-третий день.
Собственно говоря, дети “пропадают” в трех случаях. Первый – когда подросток просто забывает предупредить родителей о том, что он, например, останется ночевать у друзей. Второй – конфликт школьный (летом, когда заканчиваются уроки, заявлений о пропажах детей становится ощутимо меньше: если в феврале этого года их было 137, то в июне - 75); связанный с взаимоотношениями с товарищами, с противоположным полом, с проблемами в семье, когда ребенок хочет отстоять свое мнение, заявить о себе, просто привлечь к своей персоне внимание родителей. Как правило, как только конфликт разрешается, ребята возвращаются. Третий случай - самый редкий: ребенок уходит из дома на месяц, два, три… (Я не имею в виду асоциальные семьи и детей-бродяжек.) Основная причина здесь - безусловно затяжной конфликт, который не разрешается долгое время. Постепенно родители привыкают к отлучкам детей, радуются, когда те все же возвращаются, и не делают никаких попыток решить проблему. Более того - искусственно замалчивают ее. Схема здесь простая: позднее возвращение домой – конфликт – наказание. Боясь повторного наказания, ребенок просто не хочет идти домой. Уходят из дома и ребята, которые уже созрели для самостоятельных поступков. Они пытаются сами устроить свою жизнь, воспринимают улицу как среду обитания, привыкают к ней. Далеко не все подростки могут долго жить в чужой семье, не будь у них сильной мотивации не возвращаться домой. Они зарабатывают на жизнь “помогайками” на рынке. Или просто попрошайничают. Реже – попадают под влияние сект, которых сейчас в крае немало.
Отдельный вопрос - ребенок и деньги. Карманных денег подростку всегда хочется иметь как можно больше, а потому важно воспитать в семье верное отношение к деньгам. Ребенку следует объяснить: денег мы можем дать тебе столько, сколько может позволить семейный бюджет. Должен ли подросток знать, где лежат деньги, - это каждая семья решает по-своему, общего рецепта нет. Единственный совет: открыто говорить, сколько денег есть, как они расходуются.
Что же нужно делать, если ваш ребенок не вернулся домой? Первое – обзвонить, опросить друзей, знакомых, родственников, найти того, кто видел его последним. Если ситуация не проясняется, звоните 02, но не забудьте сообщить полные данные о ребенке, плюс сведения о его друзьях, увлечениях. Любой подобный факт может помочь милиции выйти “на след”. Если пропал маленький ребенок (до 10 лет), его будут разыскивать не только силами РОВД, подключатся и другие подразделения милиции, включая уголовный розыск. Сегодня в крае зарегистрировано около 10 ненайденных детей.
Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ, «Владивосток»
