Расстрелять и реабилитировать

 На минувшей неделе, 11 июня 2002 года, военная контрразведка Тихоокеанского флота отмечала свое 70-летие. 70 лет – срок, за который и жизнь обычного человека может быть настолько насыщена событиями, встречами с другими людьми, что впору садиться за мемуары.

А 70 лет войны на невидимом фронте в еще большей степени побуждают к тому, чтобы что-то рассекретить, подвести итоги, оглянуться на пройденный путь. Поэтому к 11 июня в издательстве «Русский остров» вышла 600-страничная книга «Честь и верность. 70 лет военной контрразведки Тихоокеанского флота» под редакцией начальника управления ФСБ по ТОФ контр-адмирала Николая Соцкова.

В авторский коллектив книги, которым руководил старший преподаватель Восточного института ДВГУ Андрей Полутов, вошли и историки, и журналисты, и кадровые контрразведчики.

Без всякого сомнения, большой труд по систематизации исторических данных, работа в следственных архивах дали авторам книги огромный массив новой, ранее не публиковавшейся информации, и высокая степень содержательности этой книги придает ей особую ценность.

В самом начале своего вступительного слова к книге контр-адмирал Соцков пишет: «Военные чекисты успешно провели операцию «Черная переправа» по предотвращению проникновения японской агентуры в разведотдел ТОФ, захватили на территории Кореи руководителя японской военно-морской миссии, опытного кадрового разведчика Минодзуму Дзюндзи и его аппарат».

Вообще история Минодзумы настолько переплетена с Владивостоком, изобилует такими неожиданностями и поворотами судьбы резидента, что требует своего Юлиана Семенова, причем этому будущему писателю или сценаристу не придется придумывать этого японского Штирлица.

И с документальной историей жизни и смерти Минодзумы мы бы и хотели познакомить читателей «В». В книге «Честь и верность» в главе «Дальневосточное противостояние» представлен очерк Андрея Полутова и корреспондента газеты «Владивосток» Федора Гурко «Он был достойным противником». Ниже мы предлагаем газетную версию этого очерка из книги, выпущенной к 70-летию контрразведки Тихоокеанского флота.

Настоящий самурай

“Я происхожу из семьи потомственных самураев-помещиков. Мой дедушка был крупным помещиком, зажиточным и влиятельным лицом. Отец служил чиновником и в последнее время был секретарем провинции Ямаучи”, – так Минодзума рассказывал о своей семье, своих родителях.

Он родился в 1887 году и был воспитан в лучших японских традициях. Когда пришло время, юный Минодзума Дзюндзи поступил на учебу в военно-морское училище “Кейчун-хейчако” и окончил его в 1908 году в звании мичмана. С тех пор он беспрерывно находился на службе в японском военно-морском флоте. Но на этом учеба не закончилась.

После были четыре года службы на нескольких кораблях. И вот в 1912 году приказом командования молодой офицер Минодзума был направлен в Токийский институт иностранных языков, где в течение двух лет он зубрил русский язык. Это и сыграло ключевую роль в его дальнейшей судьбе. После окончания в 1914 году института он был назначен в “русское” отделение третьего отдела японского морского генерального штаба. Там он прослужил около пяти лет.

Японская разведка и Октябрьская революция

Служба Минодзумы в этом отделе как раз совпала с Октябрьской революцией, и тогда работа всей японской разведки в отношении России была коренным образом изменена. По своему направлению третьему отделу было прежде всего необходимо выяснять политические настроения личного состава военно-морского флота и его отношение к революции, дислокацию и передвижение кораблей, тактико-технические данные различных боевых единиц. Кроме того, сотрудники отдела занимались детальным изучением технической оснащенности военно-морских баз Тихоокеанского флота. Не остались без внимания и положение на фронтах гражданской войны, и общая политическая и экономическая ситуация в нашей стране.

Для ведения такой массированной разведки одного отдела было явно мало. И именно поэтому в 1917 году был создан особый экспедиционный орган, который просуществовал около четырех лет – до эвакуации в 1921 году японских войск из Приморья. Разведка велась в основном через широчайшую агентурную сеть, состоявшую как из подданных Японии, так и из российских граждан. Его деятельность охватывала весь Дальний Восток и Сибирь.

Также немалую роль в ведении разведки против молодой республики Советов сыграл “Харубин Ниппон Кайгун Чубзай букан” – харбинский военно-морской представитель Японии. Деятельность этого органа была в основном направлена на Амурскую военную флотилию.

Кроме того, военно-морские атташе в Петрограде и Константинополе хоть административно и были подчинены начальнику третьего отдела, но фактически все приказы получали из “русского” отделения.

Разведданные поступали из штаба 5-й эскадры, корабли которой базировались во Владивостоке, из штаба командования японской армии, расквартированной здесь же. Также необходимые сведения поступали и из министерства иностранных дел, имевшего свои консульства в Петропавловске-Камчатском, Александровске-на-Сахалине, Хабаровске, Владивостоке, Благовещенске, Чите, Одессе и в Маньчжурии. Немалую роль сыграли и представители рыбных концессий на Камчатке, угольных и нефтяных на Сахалине и лесных в Приморье.

Успешной работе японской разведки на Дальнем Востоке и в Сибири способствовал и тот факт, что здесь оставались немалые белогвардейские силы, и в частности войска адмирала Колчака. Еще до создания своего правительства Колчак посетил Токио, где ему оказал очень теплый прием начальник 3-го отдела контр-адмирал Мирояма. Позже в ставке адмирала побывал начальник одного из отделений военно-морской разведки Японии капитан 1-го ранга Танака.

Как позже на допросах рассказывал Минодзума, в годы гражданской войны японской военно-морской разведкой были составлены детальные карты военно-морских баз Владивостока, Николаевска-на-Амуре, Петропавловска-Камчатского, Александровска, Хабаровска и целого ряда других гаваней. Были сделаны карты важных участков береговой обороны, добыты шифры, существовавшие в то время на флоте, и данные о количестве, технических данных и вооружении кораблей.

Резидент во Владивостоке

После работы в третьем отделе Минодзума вновь несколько лет прослужил на кораблях ВМС Японии. И вот в 1922 году к тому времени уже капитан 3-го ранга Минодзума находился на борту крейсера “Ниссин”, который вошел в бухту Золотой Рог. В свою каюту его вызвал командир корабля капитан 1-го ранга Суида Кесаичи и вручил телеграмму от начальника третьего отдела. В ней Минодзуме предписывалось остаться во Владивостоке под видом гражданского лица и приступить к активной разведке. Для этого он получил все необходимые документы. Не меняя фамилии, он стал гражданином Японии Минодзумой, прибывшим во Владивосток для совершенствования знаний русского языка. Кроме необходимых документов от командира корабля он получил рекомендательное письмо к бывшему начальнику штаба российского Тихоокеанского флота капитану 1-го ранга Насилову и поселился у него в качестве квартиранта, что во многом и облегчило работу японского резидента. Позже Минодзума прожил несколько месяцев на квартире прокурора Владивостока.

Согласно инструкции в задачи японского разведчика, естественно, в первую очередь входило все, что так или иначе касалось Тихоокеанского флота. Также интересовала разведку и дислокация частей Красной Армии. Не менее интересно для резидента было политико-экономическое положение в СССР, “советизация” населения Приморья и всего Дальнего Востока, а также советская система ведения народного хозяйства. Особой графой были выделены данные о советском государственном строе, о роли коммунистической партии в стране, о ее влиянии на население. Эти задачи ставились в связи с тем, что как раз в ту пору в японском правительстве встал вопрос о признании или непризнании СССР как государства. В то время уже целый ряд стран установил с нами дипломатические отношения.

В кратчайшее время освоившись во Владивостоке, Минодзума приступил к активной разведывательной деятельности. Он создал достаточно широкую агентурную сеть, в которую входили граждане различных подданств и сословий. Так, к примеру, один из его агентов, председатель корейского “Чосен-банка”, предоставил ему все необходимые сведения об экономическом положении советского Дальнего Востока. Редактор небольшой местной английской газеты периодически поставлял ему данные о политическом положении, руководителях советских и партийных органов, настроениях, бытовавших среди населения Владивостока и Приморья. Через мастера полиграфии японскому резиденту удалось приобрести секретную недавно изданную литературу гидрографического характера. Также на постоянной связи с ним был еще один японский подданный, уже давно проживавший во Владивостоке, отлично владевший русским языком и имевший в городе свою агентурную сеть.

Но такая работа никогда не остается без внимания. Достаточно долго за “активным изучением русского языка” следили органы ОГПУ. И вот в 1925 году Минодзума Дзюндзи и еще целый ряд японских подданных, в том числе вице-консул Гунди, по обвинению в шпионаже были арестованы. Однако, по словам самого Минодзумы, на допросах свою принадлежность к органам военно-морской разведки он не признал. Он находился под стражей около четырех месяцев. Но в том же году, после того как Советский Союз был признан Японией, Минодзума был освобожден и его выслали из страны.

Начальник разведки

Не прошло и года с момента возвращения в Японию из Владивостока, как Минодзума вновь был назначен в третий отдел. Теперь он возглавил “русское” отделение. К тому времени подразделение интересовалось Военно-морским флотом СССР и на Балтике, и на Черном море. Но особо выделялись, естественно, Тихоокеанский флот и силы на Амуре.

В то время Минодзума осуществлял практическое руководство периферийными морскими органами разведки, руководил работами военно-морских миссий. На Сахалине и на Камчатке среди работников японских концессий им была создана агентурная сеть. Во Владивостоке также имелась агентура из числа сотрудников различных предприятий, в частности, на предприятиях по строительству военных кораблей, на нефтяных базах.

“Надо сказать, что до 29-го года агентурная работа проводилась очень слабо. Поэтому я почти заново насаждал агентуру”, – так Минодзума оценивал работу японской агентуры и свою работу на должности начальника «русского» сектора.

Кроме того, активная разведка велась капитанами и их помощниками с торговых пароходов, заходивших в советские порты. Они записывали данные о стоящих на рейде или в гавани военных кораблях и подводных лодках, режиме охранения самих баз, аэродромах, портовых сооружениях, объектах береговой обороны и многом другом.

В должности начальника “русского” отделения Минодзума проработал около пяти лет. И кроме всего прочего, для того чтобы развернуть еще более активную разведку, в его планы входило быть назначенным на должность японского военно-морского атташе в Москве. Естественно, со стороны Японии никаких проблем на этот счет возникнуть не могло. Для такого хода событий он познакомился с целым рядом советских дипломатов, представлявших в то время СССР в Японии. Однако этот ход не удался.

В начале 30-х годов Минодзума Дзюндзи вновь был назначен на действующий флот. В качестве старшего офицера он служил на японских кораблях. По его словам, за это время он побывал практически во всех крупных портах Европы.

Возвращение резидента

Но не зря говорят: из разведки не уходят. После нескольких лет службы на кораблях ВМС Минодзума Дзюндзи вновь получает задание от третьего отдела. В 1935 году он прибыл в корейский город Сейсин. В его задачи входило создание японской военно-морской миссии в этом городе. “Мое назначение на должность начальника Сейсинской военно-морской миссии (Кейгун-Букан), как я думаю, было связано с тем, что я знаю русский язык и русскую действительность. Около 10 лет я работал в разведке против советского флота на Тихом океане, а Сейсинская военно-морская миссия являлась ближайшей к границе и одним из основных органов японской разведки против Тихоокеанского флота. Я организовал эту военно-морскую миссию и являлся ее первым и единственным начальником”.

На эту “позицию” третьего отдела возлагалась задача вести разведку береговых укреплений, баз и военно-морского флота от бухты Посьет до залива Америка. Разными методами сотрудники ВММ получали данные об укреплениях на островах Фуругельма, Аскольд, Путятина, Рикорда, Русском и многих других Амурского и Уссурийского заливов. В Сейсин поступали сведения о состоянии военно-морских баз Тихоокеанского флота, местах базирования кораблей и подводных лодок, состоянии противовоздушной обороны, расположении авиабаз. Исследовалась боевая подготовка морских и воздушных сил. И естественно, основным объектом разведки была главная база Тихоокеанского флота Владивосток. ВММ интересовали не только военные корабли и катера, части ТОФ и Красной Армии. Состояние порта, причалов, судостроительный завод также входили в объекты особого наблюдения. Однако не оставлялись без внимания и экономическое положение, состояние предприятий и выпускаемая ими продукция. Одним словом, разведывался весь круг вопросов, интересовавший главную ставку главного морского штаба Японии.

Сейсинская ВММ расположилась в особняке на одной из улиц города под вывеской “Частная квартира Минодзумы”. Вначале всего несколько высших городских чинов знали о том, что означает эта вывеска и чем занимаются люди, расположившиеся в особняке. На первых порах Минодзума в основном занимался анализом советской прессы, которую ему поставляли капитаны пароходов и транспортов, заходивших в порты СССР. Очень внимательно и скрупулезно он изучал такие газеты, как “Правда”, “Красное знамя”, “Известия ЦИК СССР”, “Красная звезда” и многие другие. После этого он систематизировал все полученные сведения и отсылал в ставку свои заключения.

В то же время в качестве агентуры широко использовались капитаны японских судов, заходивших в советские порты. Им ставились задачи вести наблюдение за военными кораблями, их маневрами, фиксировать полеты авиации, не оставлять без внимания портовые сооружения, а по возможности все это фотографировать. Также в задачи капитанов входило фиксировать количество грузов в портах. Однако в 1937 году рейсы японских судов в Советский Союз прекратились, и для ведения активной разведки нужно было принимать срочные меры.

Тогда по решению начальника ВММ для слежения за ближайшими позициями Тихоокеанского флота было выбрано сразу несколько точек. Два наблюдательных поста, снабженных биноклями и специальными приборами, были организованы на приграничных сопках Маньчжурии. Кроме этого на каждом посту имелся телефон. На этих наблюдательных пунктах постоянно дежурили люди, и за счет этого в резиденцию Минодзумы ежедневно поступали данные о движении кораблей в бухте Посьет и в гавани Владивостока.

Примерно в то же время впервые для наблюдения за заливом Петра Великого с моря были привлечены шхуны корейских рыбаков. В 1938 году, когда происходили события на озере Хасан, Минодзумой для наблюдения за передвижением советских сил и общим состоянием на побережье была направлена шхуна “Хопуе-мару”, капитан которой был завербован. Однако как только судно вошло в территориальные воды Советского Союза, оно было задержано тихоокеанскими пограничниками.

Позже вплоть до 1945 года корейские рыболовные шхуны использовались в разведывательных целях. Капитаны были специально обучены Минодзумой фотографированию и ведению наблюдения за советскими береговыми укреплениями. Очень часто под видом членов экипажа или капитанов рыболовецких судов в море выходили сотрудники ВММ. Такой комплекс наблюдений давал возможность получать информацию о маневрах кораблей и самолетов и их количестве. Под видом заблудившихся корейские шхуны заходили в советские территориальные воды, однако достаточно часто их задерживали пограничники.

В 1938 году Минодзума приступил к активной работе по исследованию советской авиации. События на озере Хасан показали значительное ее превосходство над японской, и это обстоятельство вызвало сильнейшее беспокойство японского командования. Для этого изучались тактико-технические данные наших самолетов, возможности их взаимодействия с другими боевыми средствами. В этой связи было приказано всей агентуре и наблюдателям особое внимание уделять маневрам и учениям советской авиации, аэродромам и личному составу военно-воздушных частей.

Но и на этом деятельность Минодзумы не закончилась. По собственной инициативе он организовал прослушивание советских передатчиков. Для этого на территории миссии построили дополнительное помещение, где и разместили два мощных английских радиоприемника. Позже к ним добавился еще один. Как мы уже рассказывали, для работы на этих приемниках были привлечены дети российских эмигрантов: Татьяна Янковская и Семен Бирюков. Ежедневно они прослушивали широковещательные радиостанции из Владивостока и Хабаровска и делали обобщенный доклад, который сам Минодзума анализировал и сделанные им выводы отправлял в штаб и сотрудникам других разведывательных миссий. Позже этот пункт прослушивания начал принимать переговоры советских военных кораблей и самолетов. Многие данные расшифровывались прямо в Сейсинской миссии, так как Минодзума располагал некоторыми военными кодами, действовавшими тогда в советской армии. Другие сообщения отправлялись на специальные дешифровочные станции.

По признанию самого Минодзумы, именно благодаря прослушиванию радиоэфира впервые стало известно о появлении на Тихоокеанском флоте самолетов-торпедоносцев. А позже, в 1945 году, при расшифровке советских сообщений было установлено, что СССР объявит войну Японии.

Естественно, в контрразведке ОКР “СМЕРШ” Тихоокеанского флота знали о Сейсинской военно-морской миссии и ее реальных задачах и методах работы. Тем более что сам Минодзума Дзюндзи был давно известен советским контрразведчикам. Однако до начала войны с Японией он оставался вне досягаемости.

Судьба резидента

В августе 1945 года Советский Союз, оставаясь верным союзникам, объявил войну Стране восходящего солнца. На Тихоокеанском флоте готовились к десантным операциям. И одним из основных объектов атаки был Сейсин, как наиболее близкая к Владивостоку японская база. Первой в порту должна была высадиться группа десантников под командованием начальника разведывательного отдела штаба ТОФ полковника Денисина, в состав которой входили 60 человек из 140-го разведотряда и 121 человек из 390-го батальона морской пехоты. В задачи этой группы входили разведка и обеспечение плацдарма для десанта основных сил. Но кроме военных в нее вошли и два контрразведчика. Михаилу Крыгину и Николаю Семину было необходимо высадиться с разведчиками и, проникнув в город, обнаружить и захватить здание военно-морской миссии, а по возможности и самого Минодзуму.

13 августа 15 торпедных катеров, на которые погрузилась группа, вышли из бухты Новик на острове Русском и взяли курс на Сейсин.

По рассказу Татьяны Янковской, как только в небе над Сейсином появились советские самолеты и раздались первые выстрелы, Минодзума велел ей и Семену Бирюкову спрятать всю аппаратуру и немедленно уезжать из города. Радиоприемники и печатная машинка были закопаны ими прямо возле особняка ВММ. Сам Минодзума достаточно долго сжигал имевшуюся у него документацию. После этого, переодевшись в гражданскую одежду, он покинул Сейсин.

Во время боев, которые вели десантники, геройски погиб Михаил Крыгин. Группа из 15 человек, в которую он входил, высадилась на мол и была встречена превосходящими силами противника. После смерти командира Михаил принял командование. 12 раз он поднимал бойцов в атаку. Однако боеприпасов становилось все меньше и меньше, многие были ранены, а некоторые убиты. И тогда Крыгин принял решение. Он приказал бойцам отходить к порту, а сам остался прикрывать отход. По словам очевидцев, Михаил еще долго отстреливался, но пуля все-таки настигла героя. После этого японцы за ноги оттащили его в окоп. Тело Михаила Крыгина с множественными ранами от штыков обнаружили только после того, как в Сейсине высадились основные силы советских войск.

Как позже рассказывал Николай Семин, ему в конце концов удалось пробиться к зданию миссии. Там он обнаружил достаточное количество документов, из которых контрразведчики узнали очень много нового о деятельности японской разведки и ее агентуре.

Приблизительно через месяц в южном корейском порту Гензане был задержан и сам Минодзума. Японский офицер скрывался под чужим именем, изменив внешность. Вначале его переправили во Владивосток, где достаточно долго с ним работали сотрудники ОКР “СМЕРШ” ТОФ. Он представил контрразведчикам достаточно много интересных сведений о своей работе. Позже Минодзума был этапирован в Москву, еще более года чекисты допрашивали японского резидента.

11 января 1947 года Минодзума Дзюндзи подписал протокол, в котором признавал себя виновным в ведении в разные годы в разных должностях разведывательной деятельности против Советского Союза. 15 февраля того же года состоялось заседание трибунала под председательством генерал-майора юстиции Орлова, которое вынесло приговор: “На основании ст. 58-6 ч.1 УК РСФСР подвергнуть Минодзуму Дзюндзи высшей мере наказания – расстрелять”.

Конец операции «Резидент»

Однако на этом история не заканчивается. Это дело было рассмотрено еще раз. Но уже в 2001 году. Заместитель начальника 7-го управления ГВП, помощник главного военного прокурора полковник юстиции Чичуга, оценивая собранные по делу доказательства, пришел к выводу, что Минодзума Дзюндзи был осужден по “шпионской” статье за то, “что, являясь офицером военно-морских сил Японии, занимался выполнением своих профессиональных обязанностей, не нарушая законов своего государства. На территории СССР он преступлений не совершил и под юрисдикцию советских законов не подпадает, а поэтому в соответствии с п.”а” ст. 3 закона РФ “О реабилитации жертв политических репрессий” от 18 октября 1991 года подлежит реабилитации”.

Автор: Федор ГУРКО, «Владивосток»