«Не сотвори кумира...»
Мы предлагаем вашему вниманию рассказ молодого приморского автора. Знакомьтесь: Зоя Геннадьевна Янковская, 24 года. Окончила факультет журналистики ДВГУ. Там же работала пять лет редактором-методистом в учебном телецентре. В настоящее время «работает» мамой своей полугодовалой дочки Кати. Пишет с двадцати лет. Первые публикации появились в литературной газете «Лад» (1999 г.). Это рассказы «И ты - моя семья», «Дневник школьницы», «По дороге домой». В альманахе «Литературный Владивосток» (2000 г.) была издана повесть «Мой человек войны».
ОНА Сейчас лишь полвосьмого утра и суббота. У нас по субботам нет лекций, но я все равно не сплю. Я стою у окна и смотрю на буро-синее утреннее небо, и душу переполняет бесконечное счастье! Оно не дает мне спать. А девчонки дрыхнут. Это потому, что они не счастливы так, как я. Боже мой, до чего же хорошо жить-то! Как кричать хочется от радости! Со вчерашнего вечера я пребываю в этом состоянии и никак не могу прийти в себя. Я с ужасом представляю, что было бы со мной, если бы летом я поддалась уговорам родителей и уехала с ними в Питер. Пусть они живут там своей жизнью, но мое место здесь. Рядом с ним. Душа моя прикована к этому городу, пока он здесь учится. То, что этот город - моя родина, меня совсем не трогает, но до чего это чудесно - осознавать каждую секунду, что Он живет в этом же общежитии, где и я. До чего чудесно знать, что он рядом, и в то же время не вторгаться в его жизнь. Он перешел на третий курс. Сейчас сентябрь. Значит, я буду счастлива еще по крайней мере два с половиной года. Я смогу иногда встречать его в общежитии. А больше мне ничего не нужно. Девчонки смотрят на меня как на ненормальную. Они меня любят, хоть и считают странной, у нас вообще очень дружная комната, и, наверное, поэтому им обидно за меня. Спрашивают с негодованием: «Зачем тебе это нужно? Он каждый вечер меняет баб. А ты волочишься за ним!» А я совсем с ними не согласна. Во-первых, нельзя сказать, что он просто их меняет. Он - человек тонкой душевной организации. Он торопится узнать жизнь и людей. И в том числе женщин. Во-вторых, каждая, с которой он ходит в обнимку, не может быть бабой. Это прекрасные девушки. Иначе он бы не обращал на них внимания. В-третьих, я не волочусь за ним, потому что волочиться - это значит рассчитывать на его взаимность, а я ни в коем случае не допускаю этой мысли. К счастью, у меня есть глаза, и я могу видеть себя в зеркале. Да куда уж мне до него? Я толстая огромная прыщавая дура. А он - прекрасен как бог. «Не создай себе кумира», - сказано. А я создала. Ну и пусть. Да, создала и счастлива этим. Его иначе и не назвать. Конечно, он кумир. Все, что он делает, так же прекрасно, как безобразно то, что делаю я. Мама всегда говорила, что я толстая дура. И всегда была права. Но даже толстая дура может надеяться на возможность иногда быть рядом с любимым человеком. А что может быть лучше этого? Вчера он сидел всего в метре от меня! Совсем рядом! Он то и дело нежно обнимал свою подругу, и мне казалось, что часть этого тепла перепадает и мне. Они смеялись и иногда звонко чмокались в губы. Я видела, как ему хорошо. И поэтому мне тоже было очень хорошо. Господи, только бы он был счастлив. Только бы ничто не омрачало его жизни. А я постараюсь все сделать для того, чтобы всегда быть рядом и иметь возможность помочь ему, когда ему нужна помощь. Например, на днях он пришел ко мне вечером и сказал, что у него из тумбочки украли все деньги, и просил занять ему, сколько я смогу. Я, конечно, отдала ему весь папин перевод. Папа любит меня как-то болезненно-трепетно. Все время беспокоится за меня, волнуется, что высылает мне мало денег. «Доченька, - пишет, - наверное, я снова мало тебе выслал. Потерпи, малыш, через пару недель наскребу еще». Мне стыдно перед папой, но я взяла с Ромы слово, что он не будет возвращать мне эти деньги. Этот месяц я как-нибудь попробую занять немного у знакомых, а там не за горами и следующий месяц и перевод родителей. Как я была рада помочь ему! И какой честью было для меня, что он пришел именно ко мне за помощью. А вчера я бродила по коридору взад-вперед в надежде встретить его, и мне повезло! Он шел домой такой угрюмый и печальный и уже было хотел пройти мимо меня не поздоровавшись, но я тихо сказала: «Здравствуй, Рома! Почему ты такой грустный?» Тогда он ответил, что хочет выпить. И я вихрем помчалась в киоск и купила ему на половину той суммы, которую заняла, пива и рыбы. Он очень любит пиво.
Через несколько минут он пришел в нашу комнату с этой красивой изящной девушкой. Такой же необыкновенной, как он сам. Мне кажется, все, кто дружен с ним, преображаются от этой дружбы и тоже становятся необыкновенными. Он изрядно опьянел, но гитару держал так же уверенно, как и трезвый. И пел так же прекрасно. Когда он поет, мне хочется и смеяться, и плакать, и петь вместе с ним. Но я не смею уродовать это чудесное пение своим голосом. Только молю бога, чтоб он пел подольше. Все слушают его как завороженные. Даже девчонки, несмотря на то, что совсем не воспринимают его всерьез, слушают его с замиранием сердца, когда он поет. Иногда они украдкой взглядывали на его руку, как на уродство. Им не понять, что его недоразвитая рука еще больше подчеркивает его уникальность. Это очередное доказательство того, что он не такой, как все. Он необыкновенный. Он так виртуозно играет, даже не верится, что он самоучка. Без четырех пальцев никто не взял бы его в музыкальную школу. И его удивительная игра на гитаре будто вызов жизни. «Да, у меня нет четырех пальцев на левой руке! Ну что ж, я возьму гитару, как левша, и буду зажимать аккорды правой, а левой буду держать медиатор большим пальцем и недоразвитым мизинцем! И все равно буду играть!» Боже, какой же он сильный! Любой другой на его месте был бы надломлен и влачил, как страшное бремя, свою патологию и вместе с ней море комплексов. А он не сдался. Он, наоборот, достиг того, что не каждый выпускник музыкальной школы может. И, возможно, если бы его левая рука была здоровой, он бы никогда не научился так играть, потому что ему нечего было бы себе доказывать. Девчонки в первый же вечер бестактно спросили, что с его рукой. Они думали, что это какая-то травма, поэтому не постыдились вопроса. Но когда он сказал, что его мать, будучи беременной им, переболела менингитом, все сразу смутились, поняв, что это уродство. Вначале я задыхалась от жалости к нему, но потом поняла, что он меньше всего достоин жалости. Сила его достойна лишь уважения. Ах, как же я боготворю его. Его необычайный голос до сих пор стоит у меня в ушах.
ОН Поганое утро. Проснулся в шесть утра от сильного похмелья и до сих пор не могу уснуть. Уже половина восьмого. Вчера пережрал на шару. Похоже, эта жирная корова здорово втрескалась в меня. Стоило мне сказать, что я хочу выпить, как она через пять минут вбежала в общагу с двумя пакетами в руках, битком набитыми баночным пивом и сушеной рыбой. Я бы, конечно, мог сейчас грузануться и думать о том, какой я подонок и потребитель. Но я думаю иначе. Когда человек хочет, чтоб на нем ездили и подставляет спину: «Влезай, дружок, покатаю», то на нем надо ездить. Так что тут еще можно поспорить, потребитель я или благодетель. Когда я удостаиваю эту дурочку того, что соглашаюсь на ней прокатиться, она тут же расплывается в блаженной улыбке. Я бы ее еще больше осчастливил, если бы она была не такой прыщавой и не такой толстой. Но этот вариант мне не по силам.
А какой же я все-таки идиот! До меня только вчера дошло, что она может быть моим постоянным источником денег, когда она прибежала с этими пакетами, полными пива, и заискивающими глазами. Когда она мне дала эту тысячу без возврата, я, конечно, обалдел, но думал, что это девочка просто выпендрилась и скоро опомнится и попросит вернуть долг. Я даже не подозревал, что она поверит этому бреду насчет сворованных денег. А она, оказывается, вообще дура набитая. Ей можно какую угодно лапшу вешать. А она будет верить.
Сколько я вчера ни пил, а все пиво мне так и не влезло. Сегодня к обеду пойду допивать. Надо только поспать. А то так башка раскалывается.
ОНА Он второй вечер подряд приходит. Пришел с другом Женей. Зовет его Жека. Смотрю на него и удивляюсь, как природа мудра и щедра. Как щедро она наделила Его всеми достоинствами. Вот о ком можно сказать с уверенностью, что в нем все прекрасно. И лицо, и одежда, и душа, и мысли. Такой высокий и тоненький, грациозный и красивый, талантливый и умный. Если прежде я и жила, то жизнь моя скорее была похожа на существование, но уже второй год моей жизни не лишен смысла. Он - смысл моей жизни. Кумир мой. Счастье мое. Они с Женей допивали вчерашнее пиво и хохотали. Девчонки сегодня поехали в зоопарк. И мы были в комнате втроем. Конечно, одна я никакого интереса для него не представляю, так что в результате он, по-моему, даже забыл о моем присутствии. И мне было радостно, что он так легко и искренне веселится с другом, забыв обо мне. Это чудесно, что мое присутствие не вынуждает его задумываться о том, какое он производит впечатление. Значит, я не обременяю его.
ОН Мне уже интересно становится, где предел человеческому унижению. Я никак не могу понять, что в ее голове творится, когда я вот так явно ее игнорирую. Сижу в ее комнате, пью ее пиво, пою Жеку, на нее мы не смотрим вообще, будто ее нет, и пива ей не предлагаем. А она сидит в углу и улыбается. О чем она думает? Или она вообще не способна думать?! Я скоро окончательно приду к выводу, что у нее с головой серьезные проблемы. Мы с Жекой заранее договорились пить и трепаться так, будто ее нет. Хотели провести эксперимент, что она будет делать. А она ноль эмоций. Это дурдом. Мне смешно смотреть, как она сама себя накачивает этой вонючей любовью. Пою «как жаль, что ты сегодня не со мной», и она тут же пускает слезу. Мне становится ясно, почему бабы любят дольше и сильнее. Это же для них кайф! Для меня кайф курнуть или напиться. А для нее кайф торчать от моего пения и моей физиономии. Пока она любит двадцать четыре часа в сутки, она балдеет. Но как только она почувствует, что любит двадцать три часа в сутки, она забеспокоится и начнет цепляться за всякую фиговую мелочь в твоем поведении, чтобы возвести ее в твое очередное достоинство, и снова с облегчением станет тебя любить двадцать четыре часа в сутки. Меня это немного грузит, но ходить я к ней буду. Иначе кто же меня поить будет? Денег у меня нет. Я еще на той неделе все спустил на химку.
ОНА В прошлом году я могла лишь иногда видеть его в общежитии или в институте. Он проходил мимо, естественно, смотрел мимо меня или сквозь меня, а я умирала от счастья. Если бы тогда мне кто-нибудь сказал, что судьба будет ко мне так добра и подарит знакомство с ним, что он будет гостить в моей комнате, я бы сказала, что это может быть пределом моих мечтаний, что ничего лучше для меня быть не может. А теперь вот оказывается, что он рядом. Он сидит напротив меня, играет на гитаре и поет, как вчера и позавчера. Теми же прекрасными руками и тем же удивительным голосом, а я чувствую себя самым несчастным человеком на свете. И жизнь моя в мгновение лишилась всякого смысла. Воланд, Воланд, как жестоко ты меня обманул, как жестоко я сама обманулась, создав себе кумира, придумав тебя совсем другим, чем ты есть. Нет, нисколько я не виню тебя в том, что ты оказался совсем другим, чем тем, каким кажешься, когда поешь. Ты не обязан быть таким, каким я придумала тебя. И ты не обязан сейчас смотреть на меня, ревущую в три ручья глупую малолетку, фантазерку, витающую в облаках. И если вы с Женей сейчас уйдете, мне только легче будет поскорее распрощаться со всем этим кошмаром. Ты встаешь и уходишь? Толкаешь в шею впереди себя Женю. Зачем, милый, не злись на него. Он не виноват. Во всем виновата только я сама. Я создала себе кумира. Всякий раз, когда я проходила мимо комнаты, где ты живешь, я говорила про себя: «Да святится имя твое». Я не богохульствовала. Просто ты был для меня богом. Прощай, мой милый.
ОН Не могу унять дрожь. Черт, и ведь выпил много, а трясусь, как скотина. Жека - дерьмо. Хуже бабы. Воет, причитает, будто она родная ему была. Хотя нет, скорее ему просто страшно, чем жалко ее. Три раза повторил, чтоб он заткнулся. Врезал ему по роже, а он, тварь, не затыкается. На пол падает и ревет навзрыд. Вот дерьмо-то у меня дружок! Вот тряпка! Если нас посадят, то только благодаря ему, козлу. Еще раз влепить ему по роже, что ли? Ничего, менты придут, он как миленький успокоится. Боже, не верится, что это произошло. Не верится. А она и правда ненормальная была. Я так и думал. Черт меня дернул снова пойти к этой идиотке сегодня. Жека воет, не переставая. Не дает упорядочить мысли. Так, прокручиваю все заново. Во-первых, надо успокоиться. Мне не в чем себя винить. Я не сделал ничего плохого. Я просто пришел к ней с Жекой и сказал ей купить нам пива. Она сказала, что у нее на большое количество пива не хватит, что денег осталось мало. Тогда я сказал, что мы согласны и на водку. Так. Ничего в этом ужасного нет. Разве я поступил, как скотина? Нет. Не захотела бы она идти у меня на поводу - не стала бы. А она купила водки и даже выпила с нами. Это Жека во всем виноват. Это он, сволочь, опьянел и заорал ей в ухо, что она очень добра с нами и пусть будет добра до конца. Кто его просил орать, что мы согласны на близость с ней? Придурок! А я заржал зря. Вот после этого-то она и разнылась, как ненормальная. Смотрит на меня и молча ноет. Смотрит, а слезы текут. Черт, ну и противно же мне стало. Ну понятно, что я не сдержался и сказал, чтоб она заткнулась. А к чему это она сказала потом: «Ты - Воланд. А ты - Азазелло». Как бы там ни было, а я снова заржал. А почему бы и нет? Мне же лестно, что я командир, а Жека - мой слуга. Вот если бы наоборот, я бы не ржал. Нет, моей вины тут нет совершенно. Так. Что было дальше? Потом мы ушли, чтоб не смотреть на эту ревущую белугу. На полпути я предложил Жеке вернуться. Мы оставили почти полбутылки недопитой. Жалко было оставлять. Мы покурили и пошли назад. На обратном пути мы встретили девчонок из ее комнаты, они мыли стены в общаге. Отрабатывали выговор. Так, видно, мы по-крупному с Жекой попали. Значит, как только приедут менты, девчонки скажут, что мы были у них в комнате. Когда же заткнется этот выродок? Он мне мешает думать. Если бы мы покурили и не возвращались допивать эти полбутылки, то отвертеться было бы проще. А так на нас больше падает подозрение, потому что девчонки скажут ментам, что мы шли к ним в комнату. А Жека-то совсем тупой, оказывается. Идиот. Ходит в девяти квадратах, ищет ее в каждом углу и зовет. Ну не придурок? Я сразу все понял, как только увидел, что она порвала свой паспорт. Окно настежь распахнуто. Что там было думать? А этот идиот стоял посреди комнаты и звал ее. Ах, черт, перед глазами эта кровь. Корова, это же надо! Сигануть с девятого этажа! Это же надо было меня так подставить! Она же обо мне не подумала! Так, спокойно. Надо вспомнить, я везде вытер отпечатки? Бутылку вытер, стопки вытер. Одну стопку оставил, остальные убрал. Пусть думают, что она одна напилась и нырнула вниз. Дверные ручки - вытер. Что мы еще трогали? Свет в туалете включали. Тоже вытер. Какой же я молодец. Я все сделал правильно. Не то что этот выродок, который никак не заткнется. У Славки в тумбочке оставалась водка. Надо ее поставить на стол и стопки достать. Скажем при допросе, что пили у себя в комнате. Спросят, были ли у нее, скажем, что заглянули на минутку, но не проходили. Все будет хорошо. Пойду достану бутылку и две стопки. Это отличное алиби, что мы не сбрасывали ее из окна.
Скоро закончится эта чудовищная ночь. Здесь очень холодно. Нас раздели и оставили в одних трусах. Тело у меня окоченело. Но я очень доволен. Нас поместили в камеру к какому-то забитому чудику. Он сидит, опустив голову в руки, и за всю ночь ни разу не посмотрел на нас. Жека уже не ноет, но трясется не переставая. Я ужасно боялся, что он на допросе разревется. Но он говорил очень хорошо. Все, как я сказал. Прицепиться не к чему. Еще волокиты будет много, но нам уже заранее сказали, что сажать нас не за что, а условно дадут. Сейчас мне кажется все не таким страшным. Пройдет еще немного времени, и я пойму, что мне есть чем гордиться. Из-за урода с недоразвитой ручкой покончила с собой семнадцатилетняя девушка. Даже не так. Можно выразиться поэтичнее: «Потеряв надежду завоевать его любовь, она бросилась в бездну».
Автор: Зоя Янковская
