А как насчет собачины? Немного о традициях наших соседей из Южной Кореи

Самый кроткий и терпеливый иностранец, настроенный к Корее благодушнейшим образом, рано или поздно неминуемо сталкивается с тем, что в переводе с английского именуется «культурным шоком». Это когда остро ощущаешь, что все вокруг не так, как надо.

Не буду лукавить и утверждать, что востоковедческое образование уберегло меня от чего-то подобного и обеспечило олимпийским спокойствием на все пять лет проживания в Корее. У меня тоже были свои шоки. И самый первый, с которым я столкнулась, — это корейская манера есть.

Наследство Царя-Голода

Ha бумаге это не описать. Чмоканье, чавканье, сладострастные всхлюпы, подсасывания и восторженные высовывания языка. Ням-ням, чмок-чмок, хлюп-хлюп... Все смачно, торопясь, обжигаясь, с брызгами и последующим отрыгиванием... Нет, литературный язык здесь бессилен.

В первую же неделю пребывания в Корее мне стало ясно, что я не могу есть в студенческой столовой.

Как большинство иностранцев, я была уверена, что чавканье за едой - следствие воспитания корейцев. Что их просто не научили есть в детстве мамы. Оказалось - еще как учили! Только не по-нашему.

Моя корейская подруга рассказывала, что ей в детстве сильно доставалось от мамы как раз за противоположное — за то, что ест беззвучно, тихо. В глазах мамы это выглядело как черная неблагодарность за ее труд.

Я неоднократно убеждалась, что чавканье во время еды действительно является частью национального застольного этикета корейцев. Правда, в корейских книгах вас будут убеждать, что в соответствии с традиционными правилами вежливости есть за столом надо мало, тихо и молча. Но правила правилами, а жизнь жизнью. Конечно, европейски образованный кореец, который даст фору любому белому в искусстве виртуозно обращаться с ножом и вилкой, будет есть на официальном приеме абсолютно беззвучно, маленькими, аккуратненькими порциями. Однако по возвращении домой, где его ждет приготовленное мамой кимчхи-чиге — суп из кимчхи, острой квашеной корейской капусты, — он, как почтительный сын, будет чавкать и брызгаться так, что хоть святых выноси. И съест все до дна, будьте уверены. Никаких «мало и тихо».

Ну хорошо, пусть чавкают, пусть отрыгивают. Но зачем так спешить? Скорость, с которой корейцы справляются с содержимым всех этих бесконечных блюдечек и мисочек, наполненных закусками — панчханами, темп, с которым в желудок вливается дымящийся и красный от перца суп и заталкивается солидный комок клейкого риса, и вообще вся эта пожарная суета вокруг столика с едой меня сильно озадачивали.

Когда я пыталась расспрашивать корейцев о причине такой спешки, все говорили примерно одинаково: дескать, жизнь у нас деловая, напряженная, некогда за столиками рассиживаться. Но я-то замечала, что после того как на тарелках не останется ни крошки, вся суета внезапно стихает, люди расслабляются и могут еще полчаса просидеть в ресторане, покуривая и болтая о всяких пустяках. Эту загадку раскрыл мой корейский приятель, замечательный человек, который стал для меня настоящим гидом по Корее. Он ответил просто и честно: «Да это привычка такая, с детства. Приучились мы тогда есть быстро, чтобы больше досталось».

И вот тут на поверхность выходит огромный культурный и исторический пласт, которого никогда не увидит поспешный западный критик корейских застольных привычек. Не смешной, а печальной оказывается корейская традиция спешить за столом. Она прямое следствие Голода, который владел этой страной на протяжении веков. «В мире есть царь, этот царь беспощаден. Голод — названье ему...»

А голодать корейцам приходилось часто. Меня поразило случайно найденное в словаре слово: «весенний голод». Значит, понятие это было настолько привычным, что в языке сложилось специальное выражение. Как отголоски этой страшной реальности звучит корейская пословица: «Сват по весне хуже врага» (свата, пришедшего в гости, полагалось угощать по закону гостеприимства, а угощать весной было нечем).

Культ еды

Отношение к еде как к драгоценному источнику жизни, высшему благу, лучшему досугу и наслаждению — неотъемлемая часть современной корейской культуры. На вопрос, как провел выходные, что делал, кореец обычно ответит: «Ел». Или: «Хорошо провел. У нас с друзьями была вечеринка, на которой мы ели...» Когда на радио я переводила программы под рубрикой «Путешествие по новой Корее», там то и дело встречались тексты следующего содержания: «Это город X. В этом городе прекрасно готовят лапшу. Каждую осень в нем проводится конкурс на лучшее приготовление лапши. В этом году победительницей конкурса стала госпожа Пак. Предлагаем вашему вниманию интервью с ней». А вот совет из корейского журнала, как расслабляться в течение рабочего дня: «Прикройте глаза и подумайте о том, что вы будете сегодня есть на обед. Вспомните поход в какой-нибудь любимый ресторан...»

Кстати, об обеде. Вся деловая жизнь в Корее вымирает с 12 до часу дня. Это — обеденное время, которое соблюдается нерушимо и свято. Пусть метеорит упадет на землю - в полдень ты должен сесть за стол. Даже если ты еще не голоден — ешь. Ешь, давясь от отвращения. Потому что так надо, так принято. Пообедать в 12 часов — это почти что священная обязанность, и корейцы, вообще-то не слишком склонные изнурять себя пунктуальностью, исполняют эту обязанность так же истово, как правоверный мусульманин намаз.

Нас, россиян, раздражает, что за обедом и после корейцы, как правило, сосредоточенно и серьезно говорят все о том же - о еде. Хотя поесть мы в общем-то любим, разговоры о еде в нашей культуре не приветствуются, ибо считаются признаком недостаточной духовности человека, свидетельством узости его интересов. Трудно представить себе двух российских профессоров, в присутствии студентов упоенно вспоминающих подробности съеденного накануне обеда. А в Корее подобная ситуация типична. Как и простой народ, корейские интеллектуалы говорят о еде много и со смаком, не боясь показаться окружающим ограниченными.

Разговоры о еде непременно ждут и иностранцев, так что к этому надо быть готовым заранее. Тут хотелось бы дать читателям несколько советов во избежание возможных ошибок, которые могут испортить вашу репутацию или отношение с корейскими коллегами.

Во-первых, стоит учитывать, что в еде корейцы на редкость консервативны и свою национальную кухню оценивают как единственно правильную. Отечественные продукты корейцы также считают самыми лучшими, самыми качественными.

Убеждение насчет превосходства своих продуктов над импортными, впрочем, характерно практически для всех народов — ни русские, ни австралийцы здесь не исключение. Так вот, упаси вас господь задеть этих «священных» коров и заметить, например, что в корейских фруктах многовато химикатов. Не надо, пожалуйста, не обижайте ваших корейских собеседников. Особенно если вас угощают чем-то домашним — маминым панчханом или хурмой из дедушкиного сада. Это святое. Надо съесть и попросить добавки.

Во-вторых, корейские собеседники будут интересоваться и вашей национальной кухней, в частности, задавать несколько странный вопрос: «Что у вас является основной пищей?» Под основной пищей у себя они подразумевают рис, потому что едят его со всеми блюдами. «Основная» западная пища для корейцев - хлеб. Никогда не говорите, что русские едят в основном картошку. Картошка для корейцев — это второсортный продукт, и вы сильно уроните честь державы, если скажете, что «основная пища русских — картошка». Корейцы тут же решат, что «несчастные русские» не могут позволить себе вдоволь хлеба, не говоря уже о такой роскоши, как рис. То, что рис можно не любить и предпочитать ему жареную картошку, кореец понять просто не в состоянии.

И, наконец, запомните: угощать корейца русскими блюдами в надежде его поразить — дело безнадежное. Корейцам, которые красный перец начинают есть с пеленок, любая пища без добавления этой специи кажется безвкусной. Наши борщи и блины, пельмени и кулебяки — все это для них «жирно» и «пресно». Такие русские деликатесы, как икра или балык, также оставляют их равнодушными. Сало вызывает брезгливость: есть сырой жир свиньи?! Да как это можно?! Конечно, вслух вам этого не скажут. Но если вы напоролись на собеседника не слишком деликатного, можете заметить ему, между прочим, что в России у многих такое же отвращение внушает людям сырая рыба или жареные личинки тутового шелкопряда, которых едят в Корее.

Собачий вопрос

Говоря о еде, не могу избежать одной темы, которая обычно волнует западных иностранцев и смущает ныне корейцев. Это употребление собачины в корейской кулинарии.

То, что корейцы традиционно ели собак, раньше никого в стране не смущало. В конце концов, чем та же свинья хуже собаки? Умное, интеллигентное, между прочим, животное. Сколько невидимых миру трагедий разыгрывалось испокон веку в российской деревне, когда деревенский ребенок вдруг полюбит веселого смышленого поросенка, играет с ним как с другом, а потом лишенные сантиментов родители делают из его друга колбасу... Точно так же корейцы ели собак. На бедной земле с ее вечным недостатком пастбищ для крупного скота собака была истинным спасением для корейского крестьянина: растет быстро, плодится часто и помногу, чего еще? И если говядину кореец ел от силы пару раз в жизни, то свинина и собачина были более доступны.

Собачина считалась и ценным стимулятором половой функции, что вполне понятно — на фоне преимущественно зернового и растительного рациона она была одним из редких источников белка. Стыдливому отношению к старой традиции способствовало и появление нового для Кореи института домашних питомцев — маленьких собачек. Эта немыслимая в прежние времена роскошь становится все более модной индустрией в богатеющей Корее. Для собачек изготавливают бантики, колокольчики и искусственные косточки, им красят челки, одевают в попонки. Для них устраивают конкурсы красоты и выставки экстерьера. О «национальных породах собак» стали издаваться книжки, авторы которых утверждают, что корейские собаки, оказывается, всегда исполняли исключительно сторожевую и декоративную функции на корейском подворье...

Но богу - богово, а кесарю — кесарево. Существует в Корее особая порода собак, фотографии которых не публикуют на обложке журнала «Корея». Этим везет гораздо меньше. Их в отличие от домашних питомцев едят. По-прежнему считается, что их мясо стимулирует половую функцию. Проблема заключается, однако, в том, что с приходом на корейскую землю западных этических норм собачьи рестораны и рынки собачины оказались как бы на полулегальном положении. Считается, что ресторанов этих как бы нет, а посему никакого гигиенического контроля за этой сферой со стороны государства не ведется. Уже были зарегистрированы случаи заболевания посетителей ресторанов, где подается собачина. Причина — отравление недоброкачественными продуктами.

Что бы ни говорили сейчас молодые корейцы, очеловечивание собак, которое свойственно испокон веков западной культуре, для традиционной корейской культуры чуждо. И никакого преступления в этом я лично не вижу, хотя сама являюсь страстной любительницей собак и собачину по этой причине есть, конечно, не стану. Мне кажется, чтобы с полным правом осуждать корейцев за поедание собак, надо быть строгим вегетарианцем.

Что же касается перспективы развития этой проблемы, то здесь прогнозировать что-то сложно. Очень может быть, что следующему поколению корейцев сама мысль о том, что собаку можно съесть, покажется дикой. К этому, кажется, идет дело. На данном же этапе — это национальная традиция, с которой самым ретивым реформаторам приходится считаться.

Поделись конфетою своей...

Еда, бесконечная еда и разговоры о еде. Полки книжных магазинов заполнены книгами кулинарных рецептов и изданными чуть ли не на гербовой бумаге списками ресторанов страны. Включаешь телевизор — и по какому-нибудь из каналов кто-нибудь обязательно ест. Сплошной культ еды, повсеместная жратва, вездесущее потребление, никакой духовности... Так может охарактеризовать Корею впопыхах русский критик. И ошибется.

Потому что культ еды здесь есть, а вот культа эгоистического потребления — нет. От последнего есть сильное противоядие — духовная, крестьянская, по сути дела, общинная культура, которая сохранилась и сохраняется усилиями всех воспитательных учреждений Кореи. Ее основной постулат — поделись. Поделись едой с голодным. Раздели трапезу с другом. Угости сладостями соседского ребенка. Этот принцип действует в Корее безоговорочно и повсеместно.

...Сажусь в междугородный автобус. Мое место — рядом с ветхой, почти черной от солнца корейской бабушкой-крестьянкой. Она собирается есть вареную кукурузу, но, увидев меня, разламывает початок и протягивает мне половину: «На, ешь!»

Было что-то необыкновенно трогательное в этой бабушке с кукурузой, в ее жесте, дополненном бесхитростной добротой. В этой старой как мир традиции человеческого общежития. Сейчас в западных странах эта традиция быстро исчезает. В интернациональном детском саду в Сеуле, куда ходила моя дочка, воспитательница-американка внушала детям перед завтраком: «Все, что принесли с собой, вы должны съесть сами. Не делитесь пищей с соседями!» Дело в том, что среди ее воспитанников было много корейских детишек, и делиться пищей для них было естественно, так они привыкли в семьях. То и дело в коробочке из-под завтрака у дочери я обнаруживала то «не нашу» колбасу, то чужое рисовое печенье. Откуда? «Это меня Лайза Ким (Джеймс Пак, Стефани Чон и т. д.) угостила», — следовал обычно ответ.

Наверное, по-своему воспитательница была права. Каждый должен есть свое. А то наестся ребенок соседского шоколада и ходит потом с диатезом. Да и вообще — зачем делиться? Голодных нет, в экономически развитой стране каждый может купить себе практически любую еду. Но... Что-то все-таки есть в этом рассуждении глубоко неверное. Приучая человека есть в одиночку, «под одеялом», не рубим ли мы сук, на котором сидим? Традиция делиться пищей хранила род людской в самых тяжелых испытаниях. Она отличала нас от диких зверей, она сделала нас людьми. Эта традиция кровно связана со всем добрым, что есть в человеческой душе: милосердием, состраданием к слабому, вниманием к ближнему. Будут ли способны на эти чувства дети из австралийской школы, в которую ходит дочка сейчас, — дети, которые в отличие от своих корейских сверстников едят исключительно каждый свое...

Автор: Татьяна ГАБРУСЕНКО, журнал «Вокруг света»