Над Алексом крыша не течет

Споры о передаче российских детей на усыновление за рубеж не утихают. ПРОТИВ – те, кто считает, что таким образом мы теряем свой генофонд, будущих Кулибиных и Лобачевских. Они убеждены, что из новорожденной, которую особа, произведшая ее на свет (матерью назвать язык не поворачивается), выкинула в мусорный контейнер, вырастет Софья Ковалевская. Они думают, что мальчишка, которому в пятимесячном возрасте биологические родители переломали ручки и ножки, - это обязательно будущий Ландау. ЗА передачу детей – те, кто уверен: в нынешней экономической ситуации эти малыши обречены на безрадостное существование недоучек, которые пополнят и так немалые ряды асоциальных элементов. И тех, и других, правда, одинаково пугает просачивающаяся иногда информация о плохом отношении к нашим детям и даже об использовании их в качестве доноров для состоятельных иностранцев. Не располагая достаточной информацией по этому вопросу, не рискну высказать однозначное мнение. Просто хочу рассказать о жизни тех, кого увезли, и тех, кто остался в психоневрологическом Доме ребенка Артема, расположенном в поселке Заводском.

У них

 Валюшка ничего не понимал, только отчаянно-радостно забилось сердечко, когда он буквально утонул в объятиях здоровущего американца. Лишь крошечная ручка выбралась наружу, и ее тут же стала целовать женщина, по лицу которой катились счастливые слезы. Мальчишке было абсолютно безразлично, кто эти люди – русские или американцы, его измученная одиночеством душа откликнулась сразу – мама и папа. А они протягивали игрушки, открывали альбом – посмотри, это твой дедушка, а это двоюродная сестра, вот твоя комната, здесь написано “Мы тебя любим и ждем”. Какая разница, что говорили они на разных языках – язык сердца у всех народов один.

Такие сцены в Доме ребенка повторяются практически каждый месяц. “Разве можно не поверить людям, которые встречаются с ребенком со слезами на глазах? – спрашивает главный врач Наталья Машукова. – Не думаю, что они держат камень за пазухой”.

Она протягивает пухлый альбом. На фотографиях калейдоскоп счастья и американских белозубых улыбок. Ладно, взрослый, тем более американец, в этом силен – “ноу проблем” в любой ситуации изобразит. Но поверить в фальшь детей невозможно – не все же они талантливые артисты. Вот эта девчонка, например. Господи, до чего же страшна на предыдущих снимках – порок сердца, конечно, не разглядишь, но волчья пасть и заячья губа делают лицо отталкивающим. Ей еще во Владивостоке провели две операции, но сколько еще нужно, чтобы придать даже не миловидность – хотя бы естественность детскому личику. И вот последняя по времени фотография: нос по-прежнему некрасив, но никакого отчаянного уродства. А какая раскованность в позе, какое еще несознаваемое кокетство! Так выглядят только очень любимые, даже немного избалованные дети.

Под снимками двух совершенно не похожих мальчишек (действительно из разных семей, но из одного артемовского дома ребенка) читаю отчет: “Прошел ровно год, как мы получили замечательную возможность стать родителями Коли и Дениса. Они чувствуют себя прекрасно, счастливы, растут прямо на глазах и познают все с удивительной быстротой. Все наши друзья их обожают”. На мой взгляд, обожают даже слишком – уж очень упитанно они выглядят, да и в глазах такие чертенята, что, похоже, верховодят в доме именно эти русские пацаны. А вот Ирочка живет с незамужней 40-летней мамой. Нарядные, они сфотографировались у рождественской елки. Американская мама пишет: “Только теперь я поняла смысл жизни. У меня появилась возможность любить и посвятить свою жизнь любимому человеку”.

Такие отчеты усыновителей – правило, которое нельзя нарушать. И соврать в них достаточно сложно, потому что письмо заверяется печатью и подписью магистра в области социальной работы. Кому захочется терять рабочее место, подписывая недобросовестную информацию? В отчетах такие мелочи, которые обычно подмечают только родители: научилась карабкаться, впервые собрала деревянную мозаику. И гордость: любит танцевать, раскрашивать картинки, хорошо бегает и плавает.

Усыновляют детей семьи с разным достатком. У одних доход 40 тысяч долларов: он – рабочий, она – менеджер. У других – 140 тысяч: папа – летчик. У кого-то нет своих детей, а у кого-то один ребенок, больше иметь здоровье не позволяет. В любом случае для приемного ребенка создаются все условия – ему предоставляют отдельную комнату, всю необходимую медицинскую и психологическую помощь. Но главное – дарят любовь. “Алекс уже хорошо освоился, все лето мы провели в путешествии и счастливы иметь такого ребенка”, - приписали Дэвид и Джэклин под фотографией нашего Сашки, которого усыновили в 7-месячном возрасте и которому сейчас около двух лет.

“Почему мы считаем, что американцы не могут любить этих детей, как и мы? И есть ли гарантия, что во всех российских семьях усыновленных детей искренне полюбили?” – спросила меня Наталья Николаевна.

У нас

 Теперь я знаю, что счастливые и несчастливые дети плачут по-разному. Залюбленный кроха может рыдать от обиды и хныкать от боли, не знающий ласки – плачет, страдая.

В Доме ребенка любят всех – косоглазеньких, косолапых, симпатичных и с явными уродствами. Даже к двухлетней Танечке, страдающей гидроцефалией (маленькое тельце с головой размером с подушку – страшное зрелище), с улыбкой подходят, разговаривают. Она иногда улыбается в ответ. Если детей не любить, работать здесь невозможно. Поэтому перед всеми сотрудницами хочется не просто шляпу снять – в ноги им поклониться. Я сознательно не называю ни одной фамилии: они все – героини. Причем с мизерной зарплатой, которую нередко задерживают. Они по-настоящему любят этих несчастных, но физически не в состоянии каждого подхватить на руки и погладить по головке при первом же сигнале тревоги. А малышам это очень нужно, потому что все здешние дети уже испытали стресс – еще ничего не осознавая, каждый подсознательно чувствует, что никому не нужен в этом мире, ни одно сердце не забьется в унисон с его, маленьким и страдающим.

Сегодня их 78. Почему так много? Есть ситуации, в которых Дом ребенка – единственный выход. Никогда не смогу осудить ту молодую пару, которая, забрав безнадежную дочку из роддома и промаявшись с ней несколько месяцев, недавно сдала ее на руки врачей. Это страшная ситуация, разрывающая душу, но другого выхода нет. Однако большинство – это так называемые отказники. Девятого ребенка семья не потянула, государству подарили. Так, черт возьми, зачем рожала, зачем 9 месяцев под сердцем носила? Пусть это выглядит жестоко и скажут, что у меня недоброе сердце, но наркоманов я бы стерилизовала. Такая парочка выродила дитя и скрылась, а бабушка сил давно не имеет – ей себя бы прокормить. Жила в этом доме хорошенькая девчушка – мамочка родная исчезла в неизвестном направлении, отец в тюрьме время коротал. Говорят, письма воспитателям он такие писал – без слез читать не могли. Освободился, забрал ненаглядную. А вскоре опять за решеткой оказался. Вот такая любовь.

Конечно, дети эти на произвол судьбы не брошены. Дом ребенка окружен цветником, на стенах самодельные панно-аппликации, в аквариумах рыбки резвятся. Когда только женщины все это успевают? И кормят детей по утвержденным нормативам – на 53 рубля в день. Прикинуть несложно – только на питание необходимо в месяц 120 тысяч, следовательно, за полгода 700 тысяч вынь да положь. За шесть месяцев нынешнего года из краевого бюджета здесь получили 189 тысяч, из городского – 183 тысячи. Хоть один нормальный человек будет утверждать, что деньги нужны только на питание? Спасибо налоговой инспекции Артема – подарили ковровое покрытие для спортзала, детишки теперь могут смело кувыркаться, а воспитатели не замирать в ужасе – вдруг голову разобьет. За счет усыновленных иностранцами детей сумели установить несколько водонагревателей, за этот же счет масляные обогреватели купили. А еще благодаря иностранцам есть у малышей специальное питание: молочные смеси, овощное и фруктовое пюре. Только помощь эта разовая, никто наших детишек на постоянное довольствие не поставит. Кроме того, у Дома ребенка есть и гораздо более серьезные проблемы.

Построено здание в 73-м, последний ремонт рубероидной крыши проводился в 83-м году. Дальше, думаю, можно подробно не объяснять, стоит вспомнить хотя бы недавний ливень. Скажу лишь, что здешний грибок – это не воздушная плесень нежных тонов: на мокрых угольно-черных стенах растут настоящие грибы. Рядом дверь в физиокабинет – естественно, закрытый. Для составления проектно-сметной документации на скатную шиферную крышу необходимо 12 тыс. руб. Сколько на саму крышу, не уточнила. Вдобавок полетел сушильный барабан – сотни пеленок сушатся везде, вплоть до окон. За перемотку мотора требуют 5 тысяч. Начнутся дожди – хоть караул кричи. В какие двери стучаться, к кому еще обращаться главному врачу? Если из-за замыкания вспыхнет пожар, что будет с малышами? Последний вопрос, конечно, риторический. Однако страшная перспектива, к ужасу моему, оказывается, пугает не всех – довелось услышать: часть этих детей все равно обречена. Так, может, вынести больную гидроцефалией Танечку, сотрясаемую судорогами Анютку, всех Сереж и Кать, которым немного осталось, и уложить их под кустик? Авось, до утра отмучаются. Но они живые! Они чувствуют голод и жажду, холод и мокрую постель. Ласковую руку медсестры тоже чувствуют. Думаю, исходящую кое от кого злобу (пусть даже равнодушие) тоже ощущают. “Равнодушие вернется к нам бумерангом, - сказала Наталья Николаевна. – Изломанными судьбами, агрессивностью, преступлениями. Но очень хочется верить в доброту. Мы ведь люди, любовь и сочувствие к детям естественны для любого человека”.

Когда я уходила из этого дома, из окон доносился плач – дети просыпались после обеденного отдыха. А ваш малыш не заплакал бы, открыв глаза и не увидев улыбки склонившегося над ним родного человека?

Автор: Галина КУШНАРЕВА, "Владивосток"