Президент Республики Белорусь Александр Лукашенко 14 декабря 2018 года провел встречу с представителями российского медийного сообщества, в которой принял участие главный редактор РИА VladNews Мария Стеблянко. Встреча с журналистами из регионов России (всего 100 человек) прошла в формате круглого стола и длилась более 4 часов. Лукашенко много шутил, даже при обсуждении серьёзных тем. РИА VladNews предлагает стенограмму выступления президента.
— Казалось бы, всего два года прошло со времени нашей предыдущей встречи, а мы с вами будто живем как будто в другом мире. И вы, журналисты, как никто, знаете, с какой скоростью он меняется, этот самый мир. Новый виток гонки вооружений, торговые войны, рост экстремизма, потеря духовной ориентации. Вслед за событиями слухи, домыслы, фейки традиционно заполняют медийное пространство, усложняя восприятие действительности.
В этом году мы расширили состав участников. Здесь присутствуют не только журналисты и блогеры, но и представители российского экспертного сообщества. Думаю, это позволит более детально обсудить все самые актуальные темы сегодняшнего дня. К тому же чем больше будет конструктивных, профессиональных и личных контактов, тем эффективнее будут отношения между государствами.
О региональном сотрудничестве
— Залогом успешного партнерства Беларуси и России является именно межрегиональное сотрудничество. Наверное, хорошо знаете, кто не первый раз в Беларуси, — я вообще в заслугу межрегиональному сотрудничеству и губернаторам Российской Федерации ставлю сохранение нашего союза. Не было бы их — не было бы сегодня и этого союза. Потому что в наших отношениях, по меньшей мере, наверное, дважды, был такой период, когда мы стояли на грани разрыва. И это шло на уровне центров — федеральных властей и властей Беларуси. И тогда регионы спасли наш союз.
Беларусь поддерживает устойчивые торгово–экономические связи практически со всеми регионами Российской Федерации. Там сосредоточено множество производств, которые являются связующим звеном нашей интеграции.
Об экономике взаимодействия
— Часто я слышу: «Ну чего мы кормим все время Беларусь?» А некоторые даже подсчитали, что за время независимости нам аж 100 миллиардов долларов «отвалили»... Полная чепуха! Всегда считают так: ах, вот если бы мы это продали да вот по такой цене, то, наверное, было бы 100 миллиардов долларов... Это я как экономист полагаю, что они так рассуждают. Но вы люди грамотные и разумные, понимаете, что, во–первых, еще надо продать. Сегодня Россия хотела бы больше продать нефти и газа, но рынок не потребляет столько. Поэтому вот так вот рассуждать — это глупость. А если бы еще рухнула экономика Беларуси, то и это бы не продали. То есть 25 млрд кубов газа каждый год и 24 млн тонн нефти, которую мы покупаем в России, пусть даже без таможенных пошлин, как у нас это принято в Таможенном союзе, а сейчас в ЕАЭС, но тем не менее это огромные деньги. И еще один факт. Когда мы покупаем без таможенных пошлин ваши товары, то вы должны иметь в виду, что и своими товарами мы торгуем на российском рынке без таможенных пошлин. А товарооборот у нас в лучшие времена доходил, по–моему, до 47 млрд долларов.
Если мы сегодня от Российской Федерации, к примеру, 4 — 5 млрд долларов получили кредитов (наша задолженность такая), то каждый год мы эти кредиты обслуживаем, платим 1 млрд 200 млн долларов. Огромные деньги вы держите в Соединенных Штатах Америки. Подсчитайте, сколько вы там получаете.
На предприятиях (российских. — Прим.), с которыми мы сотрудничаем, покупая у вас от металлов до комплектующих, работают более 10 млн россиян. А если взять среднюю семью, это более 40 млн так или иначе завязаны на нашу кооперацию. Наверное, 40 млн для большой России — это тоже цифра хорошая. Поэтому если даже (знаете, подарков нам никто не делает) мы кредиты эти получаем, по приличной ставке, кстати, больше, чем МВФ нам выделяет, в 3 раза выше российская ставка, то вы кредитуете конечного потребителя ваших товаров, комплектующих, металлов, угля, нефти, нефтепродуктов и так далее. И когда меня члены российского правительства упрекают, я им всегда говорю: «Вы же умные люди, посмотрите. Вы же не белорусов кредитуете, вы кредитуете те 10 млн, больше 10 млн, — 40 млн россиян, которые заняты по кооперации на этом производстве».
Об информационном обмене
— Наши граждане имеют свободный доступ сегодня к ведущим российским телеканалам, интернет–ресурсам, печатным изданиям. В то же время российский зритель знает о настоящей Беларуси крайне мало. Единственный наш телеканал доступен только через спутник, и это не дает полного представления о нашей стране. А чтобы договориться о том, чтобы наш спутник «Беларусь 24» вещал в каком–то регионе, особенно в Москве, нам такие, как у вас сейчас модно говорить, заградительные пошлины выставляют, что нам страшно просто подумать. Это в Союзном государстве.
Что касается горячих поводов (информационных. — Прим.), то какие бы искры ни летели в спорах на самом высоком уровне, не пытайтесь раздувать из них пламя. Это рабочие моменты в отношениях между нашими странами. Еще не было ситуаций, в которых мы не нашли бы компромисс. Российская Федерация — наш стратегический партнер и союзник. Там живут просто наши люди, наши братья. Кто бы они ни были: русские, чеченцы, ингуши, евреи или какой–то представитель другой национальности из тех свыше 100 национальностей, которые живут в России. Это наши братья, потому что вчера мы жили в одной квартире, в одном государстве — Советском Союзе. И слава богу, что эти добрые чувства с тех пор еще остались у белорусов и россиян.
Об основах интеграции
— Интеграционные позиции в Беларуси неизменны. Мы инициировали вместе с другими создание союзов, которые сегодня существуют на постсоветском пространстве. И готовы двигаться дальше, но при условии железобетонного исполнения наших договоренностей. Или на двоих, или в ЕАЭС, на пять членов Евразийского экономического союза. Как видите, мы ничего лишнего не требуем. Договорились — надо исполнять. Вот и все. Если нет исполнения — нет союза. Это абсолютно естественное справедливое ожидание от партнеров, отношения которых, как предполагалось изначально, должны строиться на равных условиях и взаимном доверии...
Когда мы говорим о равных условиях, это не значит все собрать в кучу и поровну поделить. Я тоже часто говорю, если взять сложить достояние белорусов и россиян и поделить поровну, Беларусь захлебнется. Нам столько не надо, мы это не освоим. Нам надо только то, что нам положено, что мы можем заработать собственными руками и мозгами. Нам больше ничего не надо, только бы не было препятствий, чтобы это можно было бы создавать. Поэтому мы и требуем равноправной основы для любого союза. Если, как это принято часто в России, будем откровенны, исходить из того, что мы такие огромные, а вы поменьше, поэтому вот так будет, тогда не о чем договариваться. Это не союз.
О геополитике
— В период, как его принято называть, Шушкевича, когда тут приземлился президент Соединенных Штатов Америки, понятно, чего хотели от нас западные партнеры. Балточерноморский регион должен был быть создан. Тысяча километров между Евросоюзом и Россией, барьер. Мне удалось тогда этот барьер сломать. И Украина более–менее нормальную политику проводила. Нашу политику, вы знаете. Ну да, Прибалтика ушла. Но тогда этот замысел не реализовался и я стал нерукопожатым, или, как принято говорить на Западе, последним диктатором в Европе. Это не потому что я диктатор, а потому что начали мы проводить вот такую политику, которая разрушила этот замысел.
Я к чему это говорю? Вы задумайтесь над этим. Когда Российская Федерация в нашу сторону, кто–то там в руководстве, такие уже появились, машет рукой, да чего там Беларусь... Ну надо подумать, что вы своими руками воссоздаете этот Балточерноморский регион. Вот осталось только это окно захлопнуть и все. То, о чем когда–то 30 лет тому назад мечтали западные стратеги, случится. Украины нет, знаете, балтийские государства какую политику проводят. Осталось... эту дверь. Тысячу километров, примерно так. Сегодня через эту дверь или окно, как хотите называйте, через этот мост россияне передвигаются, не имея никаких препятствий. Даже многие говорят, что здесь им удобнее и лучше, чем в России. Мы этим гордимся. Это великое наше достояние.
Важно отметить, что на внешних контурах Беларусь и Россия, как и подобает союзникам, едины в своих оценках мировой геополитики.
Мы поддерживаем друг друга в многосторонних организациях. Вместе реализуем программу согласованных действий в области внешней политики, координируем подходы к проблемам региональной, общеевропейской безопасности, в том числе в сфере противодействия новым вызовам и угрозам. Но сильнее всего нас связывают общая история, культура, славные трудовые времена, пережитые вместе.
О нравственном факторе
— Несколько лет назад в рамках подобной встречи я говорил о том, что Беларусь может стать некоторым нравственным фактором для России. Скажу откровенно: мы к этому всегда стремились. Чтобы вы нас ценили, если уже совсем откровенно. Может быть, тогда не все обратили внимание на эти слова, но их актуальность сегодня только возросла. Если следовать «Повести временных лет», то от полочан произошли и кривичи, и северяне, а значит, здесь, на белорусской земле, находится духовный корень всего российского северо–запада: Смоленска, Пскова, Брянска, Белгорода и Курска. Может, потому в нашей стране особенно тяжело и болезненно воспринимается любой конфликт в славянском мире...
Мы не можем остаться в стороне от событий, которые разделяют близкие по своей истории, менталитету и культуре народы. Поэтому Беларусь делает все, что от нее зависит, чтобы восстановить мир и согласие между славянами. Это нелегко, но даже если сохранится малейший шанс, своих попыток мы не оставим, будем стремиться к тому, чтобы у нас здесь, на территории основных славянских государств, был мир.
Об ответственности СМИ
— Очагом конфликтов часто становится именно медийное пространство. Надо осознавать ответственность за каждое сказанное и написанное слово. Если оно рушит мир и калечит судьбы людей, то ставит журналиста в один ряд с солдатами, стреляющими на поражение. А некоторые говорят, что вы — это оружие массового поражения, и я с этим согласен. Это звучит жестко, но как еще достучаться до тех, кто игнорирует нормы не только профессиональной этики, но и человеческой морали. Не меньший вред обществу сегодня наносит общий депрессивный информационный фон.
О вехах
— В следующем году Беларусь и Россия отметят наше 20–летие, 20–летие подписания Договора о создании Союзного государства, также первый юбилей — 5 лет Евразийского экономического союза. Мы вместе прошли не всегда простой, но очень продуктивный и богатый на добрые дела путь. Какие бы при этом ни возникали шероховатости, мы всегда находили взаимопонимание. Очевидно, что любые проблемы могут быть решены только сообща и только через сотрудничество. Об этом свидетельствует и череда международных саммитов, «большой двадцатки», ЕАЭС, ОДКБ. Ответить на глобальные вызовы современности способны только мощные интеграционные объединения. В одиночку даже крупной державе не справиться.
О взаимном признании виз
— Что касается «союзного Шенгена»: я думаю, тут проблем не будет. Просто у нас этот документ не прошел внутригосударственные процедуры, но самое главное — я его еще не видел. Так случилось, редко бывает, что обсуждается документ на союзно
м Совмине, а Президент его не видел. Действительно, только вчера вечером ко мне поступил. Поэтому тут одна только причина, что мы на уровне Президента не сделали заключение. Это последняя инстанция в наших внутригосударственных процедурах, наверное, в России точно так. Поэтому я думаю — это не проблема будет, подписание этого соглашения. Тем более, как МИД меня информирует, там учтены все пожелания и белорусов, и россиян. Если так, то проблем не будет.
О цене на газ
— В последнее время накопилось очень много вопросов, тяжелых вопросов, которые не решаются, и предложения прежде всего российского руководства нарушают букву и, главное, дух всех наших договоренностей. К примеру, ценообразование по природному газу. Это же основа нашей совместной белорусско–российской экономики. Мы договаривались, что в середине этого года мы определимся аж до 2025–го, но Россия не стала даже вести переговоры, хотя мы с Путиным об этом договорились тогда в Питере. Помните, когда этот несчастный случай, теракт был у вас в Питере — мы как раз вели эти переговоры. И тогда мы определились, что разрулим эту ситуацию. Не стали даже разговаривать. Это неправильно. Договорились — надо двигаться. Мы не знаем, что будет с 2020 года. А природного газа 25 миллиардов кубов мы потребляем. При этом мы очень часто об этом говорили: мы не требуем низких цен на газ. Мы не требуем, дайте нам 70 долларов, как в Смоленске. У нас сегодня в 2 — 3 раза дороже газ. Мы не этого требуем. Мы требуем, чтобы были исполнены наши договоренности, они пронизывают все наши соглашения и договоры о равных условиях для субъектов хозяйствования.
Что мы деремся? Ну ладно, вы не продадите нам 5 миллиардов дополнительно кубов газа. Ну будут они у вас. Недавно вы открыли месторождение аж на 300, что ли, миллиардов кубов. Помните, Путин с Миллером общался по телевизору? Открывали. Куда вы денете этот природный газ? При том бешеном темпе, с которым уходят от традиционных углеводородов. Ну и потом, вы ж не забывайте, что многие месторождения нефти и газа осваивались совсем недавно белорусами, россиянами и украинцами вместе. Мы их открывали, мы их разрабатывали. И потом еще раз повторяю, мы не просим: дайте нам половину цены от вашей цены на газ, нет. У вас сегодня 70 — должно быть у всех 70, завтра 200 — 200 должно быть у всех. Равные условия нужны.
О согласованности
— Вот вы были на МЗКТ. Это суперпродукция, которая экспортируется процентов, наверное, 80 в Россию. Сейчас начали на КАМАЗе что–то пытаться подобное сделать. До сих пор денег кучу потратили, но ничего не сделали.
Я Путину говорил: зачем ты это делаешь? Вот есть предприятие. Есть проблемы по закупкам или по цене, по качеству?
— Никаких.
— Так зачем тогда создавать?
Создавая альтернативу, вы нас просто этим самым выталкиваете из этого союза. Какой союз, если вы не покупаете нашу продукцию, а мы вашу. Какой тогда у нас интерес базовый будет? Духовно нас никто не разорвет: россиян и белорусов. Но под этим есть база. Поэтому для нас важна цена на природный газ.
О российском налоговом маневре
— Мы за три года маневра потеряли почти 3,5 млрд долларов. Он уже три года идет. Еще до 2024 года, по разным оценкам, мы потеряем до 10,8 млрд долларов. То есть ухудшение положения. Фактически разрушается основа нашего союза, в который вы нас звали. И что вы думаете, если бы мы не получили тогда заверений, не было у нас соглашения о том, что у нас с каждым годом в Беларуси и России будет жизнь людей улучшаться, а субъекты хозяйствования будут рады развивать свой бизнес, мы бы пошли в этот союз? Да никогда в жизни! Была железная договоренность: равные условия для людей, для субъектов хозяйствования — ну для всего того, чтобы развивать эту интеграцию. Сегодня не мытьем, так катаньем это перечеркивается. И вот в связи с этим появились разговоры, что интеграция проваливается. Но подождите, мы еще с Президентом не встречались, если уж мы не договоримся, тогда вот здесь будет зиять огромная дыра в нашей интеграции, фундаменте нашей интеграции, финансово–экономических основах нашей интеграции.
И запомните, сейчас модно, особенно после вчерашнего Совмина, говорить, а вдруг будет, как в Украине. Никогда не будет в Беларуси, как в Украине, никогда. Только идиот в Беларуси после меня, при мне это точно не будет, может на это пойти. Потому что это наше величайшее достояние — союз Беларуси и России.
О контурах сближения
— Я задаюсь вопросом, когда нам говорят, по маневру решение будет, когда будет более глубокая интеграция в Союзном государстве. А некоторые напрямую говорят, ну мы пока не готовы, чтобы вы с шестью областями вошли в состав России. Ну и точка. Я же умею читать, и вы тоже, наверное, между строк. И я понимаю эти намеки.
Можно проще сказать: слушайте, получите нефть, но вы давайте разрушайте страну и вступайте в состав России. Я всегда задаю вопрос: вот такие вот вещи, они во имя чего делаются? Россия готова сегодня принять Беларусь областями или целиком в состав России? Вы подумайте о последствиях. Вы готовы к этому? И как на это посмотрят в нашей стране? Да и в вашей, да и международная общественность. Не мытьем, так катаньем инкорпорация страны в состав другой страны.
Нам же скажут, что вы за нефть продали страну. Те, кто сегодня в России это предлагает, явно не исходят из великих побуждений единения белорусов и россиян. Нет. Что–то здесь другое. Но я хочу задать этот вопрос и своему другу и коллеге. Я хочу услышать от него ответ на этот вопрос.
Шантажировать нас, пытаться наклонить, стать коленом на грудь — бесполезно. Вы, наверное, в этом убедились. Мы не богатые люди, и богаче, если пойдем на излом, мы не станем.
Поэтому думайте об этой интеграции, она должна быть во имя объединения, единения наших народов. Это должен быть осознанный шаг и осознанный выбор. Никаких закулисных махинаций. Я на них просто пойти не могу. Все должно быть честно и открыто.
Правительство России понимает, что надо идти шаг за шагом, решая экономические проблемы.
Вопросов они обозначили там несколько: налоговая система, разные сопряжения экономические, единая политика аграрная, единая политика в промышленности. Так слушайте, это мы всегда предлагали, и у нас уже принято на Высшем Госсовете союза Беларуси и России решение по этому вопросу. Давно надо было это исполнять. И если так, двумя руками «за», и мы готовы с завтрашнего дня начинать эту работу. Чтобы были у нас более сопряжены вопросы налогообложения, чтобы политика в промышленности была, чтобы не создавали альтернативные производства. И так далее. Но если в этой промышленной политике будет пункт о том, что мы должны разрешить российскую приватизацию или приватизацию по российским лекалам, знаете, мы на это не пойдем. Мы тут предложим лучший вариант. И если Россия на это пойдет, на лучший вариант, это будет тогда равноправно. Это будет означать, что и они нас слышат, хоть мы и поменьше. А если нам предложат текст и скажут: «У нас вот так, вы давайте вступайте, у нас вот частная собственность на землю, мы распродали всю землю и вы распродавайте неизвестно кому — и своим, и не своим, и иностранцам», мы сегодня к этому не готовы. Мы предложим вам лучший вариант.
И все это чепуха, что там Запад с Лукашенко готов и прочее. Да никуда не готов, никому на Западе Лукашенко не нужен, идет обычная игра, я это понимаю, 25 лет Президентом работаю. Я видел больше, чем все президенты, вместе взятые, и находясь вот в этой изоляции, при этом давлении.
Мне пришлось вертеться, крутиться и учиться при этом, от этого еще и польза есть. И мы выстояли. В том числе благодаря вам.
О ВТО
— Кто в ЕАЭС не член ВТО? Только Беларусь. Только. Мы договаривались: вот наш Таможенный союз, мы вместе, мы соберемся и будем жить вместе. А потом вместе, если нужно, в ВТО вступим. Но вы нарушили свое обещание и вступили в ВТО. Вы это публично обещали не делать. Следом побежал Казахстан, потому что, ну понимаете, что недра, ресурсы, Западу они выгодны, они приняли. Армения и Кыргызстан давно уже в ВТО. А мы остались. И вот мы уже на пороге вступления, и вот они сидят, члены Правительства, я им сказал: запрещаю без моего ведома вступать в ВТО. Надо разобраться, куда мы будем вступать. Нас уже готовы, уже хомут на нас надели и тянут туда. Сейчас мне проще. И вдруг к власти приходит Дональд. И крест поставил на этом ВТО, и на «двадцатке» заявили, что ВТО надо переформатировать, надо переделать. Я своим говорю: ну что? Кто оказался прав?
Это не значит, что мы не вступим в какую–то торговую организацию, но нам надо сегодня разобраться.
О сотрудничестве с Чечней
— Ну прежде всего очень прошу вас: передайте Рамзану (Рамзан Кадыров — Глава Чеченской Республики. — Прим.) мои самые добрые пожелания. Он просто молодец. Он спас наших людей в Ливии, вернул их оттуда. Это человек, награжденный белорусскими высокими наградами. Я ему очень благодарен за белорусов, которых там незаконно арестовали. Нефтяники, гражданские люди помогали в свое время Ливии. И там их задержали. Вместе с украинцами, россиянами. Вот он помог мне вернуть этих людей на родину. И в Беларуси Рамзана за это очень уважают.
Что касается моих отношений с чеченцами вообще, я вам приведу просто один пример. В свое время, лет 10 назад, когда Чечня конфликтовала, как говорили, с федералами, тяжелые были времена, чеченцев позвали в Польшу. И многие чеченцы через Беларусь туда ринулись. Ну поляки, как всегда, посмотрели, посмотрели — не то брякнули: «Не можем принять столько чеченцев». Целый поезд шел. Ехали с детишками все. Ну и поляки просто их взяли и не пустили. Они куда? Они вернулись в Брест. Сотни людей с детишками.
Я приказал, чтобы обеспечили каждую семью. И они у нас жили, наверное, больше чем полгода в Бресте. Мы их кормили, поили, содержали. Они рожали там детей, называли моим именем. Я помню это. Это будет хорошей страничкой в моей жизни, что я не бросил россиян, не бросил тогда чеченцев. И, наверное, вот чеченцы с тех пор и хорошо относятся к Беларуси, к белорусам, в том числе и ко мне.
О назначении генсека ОДКБ
— Ну если уж чтоб кратко ответить на этот вопрос, я вам задам вопрос: а почему бы не пойти Пашиняну (Премьер–министр Армении. — Прим.) навстречу остальным пяти президентам? Ведь он заварил эту кашу. Ну зачем арестовывали международного чиновника? Когда Хачатуров (бывший генсек ОДКБ. — Прим.) был задержан и каша эта возникла, в тот день или на следующий мне Пашинян позвонил, и разговор закончился так. Я говорю: «Никол, я знаю, что ты демократичный человек. Поскольку ты демократичный человек, я не думаю, что ты дал команду задержать человека по политическим мотивам». А он мне говорит: «Александр Григорьевич, но вы же меня поддержите в этом плане, коррупционер, враг там, стрелял и прочее». Я говорю: «Никол, я обязательно поддержу, потому что я не приемлю таких методов. Если это так, как Хачатуров там развернулся. Но если ты задержал человека по политическим мотивам, не дай бог, я тебя никогда не поддержу». Вот был мой ответ. Проблему создали не мы, а он.
Ну раз создал, возникла эта проблема, посадили этого человека, если ты мудрый человек, тихонько бы решили этот вопрос, избрали бы мы этого чиновника. Нет, Николай нас окунул во внутриполитические проблемы.
Знаете, вот то, что это внутри Армении отозвалось, это не мы туда влезли. Это в ходе обсуждения он нас туда затянул. Что там и выборы, и прочее, и прочее. Моя позиция была только одна. Поскольку мы следующие должны принимать от Армении эту эстафету, мне как–то неудобно было на эту тему говорить. Как будто я рвусь, чтобы вот наш был человек. Да нет, это Назарбаев, потом Путин и остальные поддержали, чтобы в связи с этим председательство это и руководитель был избран следующий — белорус. Я говорю: ну хорошо, мы к этому готовы, все равно через год мы бы своего человека вынуждены были предложить по уставу. Ладно, пусть будет. Нет, развернулась эта возня. Дошло это до средств массовой информации в самом неприглядном виде. Потом Назарбаев после саммита в Астане пошел давать интервью. У него спрашивают: «Ну а кто будет следующим?» Он говорит: «Белорусы будут, мы об этом договорились». И пошла резкая реакция со стороны Николая на реакцию Назарбаева. Ну слушай, ну это патриарх. Ну ты же аккуратней, человек восточный. Нурсултана все уважают. Это позор, что мы не можем избрать главного чиновника в ОДКБ. Хорошо, говорю, давайте тогда армянина оставим. Пусть армянский представитель руководит. Но только, чтобы кто–то был. Если, говорю, не согласны, следующий за нами Казахстан, давайте казаха назначим. Пусть казахстанский представитель будет. Вот я вам рассказал практически все, о чем я там говорил. Хотя порой у нас такие столкновения были солидные, которые переходили на внутриполитические проблемы Армении. Но потом я перед Николом извинился, вот о чем и речь шла, что Лукашенко извинился перед Путиным за что–то там. Да я не извинялся перед Путиным, я перед Николом извинялся за то, что у нас в основном была с ним перепалка эта. Потом опять, уже в Питере, там же все были члены ОДКБ, Нурсултан Абишевич поднял проблему эту и начал читать устав: если какая–то страна не подписывает какое–то решение, она может его не исполнять, и на основании этого приняли решение, что если Армения не согласится, мы все подпишем это решение о назначении. В данном случае определили, что это будет белорусский представитель.
О продаже «Полонеза» Азербайджану
— Не надо нас упрекать, что мы торгуем оружием с Азербайджаном. Ракетный комплекс «Полонез», когда мы его поставили на вооружение, мы пригласили на испытание — а испытывали в густонаселенной Беларуси — армян, азербайджанцев, россиян. И все увидели: четыре метра от цели упала ракета. Четыре метра — высокоточное оружие. Азербайджанцы: «Продайте». А нам надо кредит возвращать, нам китайцы дали кредит под это. Я тогда предложил: хорошо, я вам продаю комплекс. И армянам говорю (знал, что будет проблема) — я готов вам аналогичный комплекс поставить. Армяне отказались, сославшись на то, что у них есть российский «Искандер». Азербайджан, уже открываю секрет, попросил: сделайте нам «Полонез» к следующему параду. Вот армяне показали на параде российский комплекс, примерно они одинаковые, но чуть–чуть мощнее, наш до 300 километров летит, а тот за 300. И мы сделали до парада. Вот в чем, наверное, моя вина, что я постарался для парада сделать этот комплекс, но я ведь предложил и вам, вы сказали: не надо.
Нормально мы относимся и к армянам, и к азербайджанцам.
Но еще был момент. Когда мне надо было России вернуть срочно 900 миллионов долларов. Родные братья на меня начали давить. Перекрыли газ. Я позвонил: Ильхам, говорю, мне нужно немедленно 900 миллионов. Я направляю министра финансов, правительственную делегацию, они заключат договор. Но мне надо завтра. Я должен Путину отдать 900 миллионов. Это было восемь, наверное, лет назад. Он мне назавтра под честное слово перечислил 900 миллионов. Я ему пообещал, что через три недели или месяц верну. Но вернул раньше. Слушайте, это дорогого стоит. Поэтому я к нему отношусь просто как к очень близкому человеку. И он ко мне тоже.
О проблеме Нагорного Карабаха
— Что касается проблемы в Нагорном Карабахе, мы ее обсуждали, и я откровенно высказывался. У меня позиция одна: мужики, плюньте на всех, кто якобы решает ваши вопросы, сядьте вдвоем и решите эту проблему вдвоем. Назло тем, кто якобы хочет решить эту проблему, но они, вы же знаете, не хотят ее решить. Вот моя позиция. А потом уже откровенно скажу, ну как они говорят, оккупировали семь районов. Пять точно и два там по половине. Вы лучше меня это знаете. Мы с Путиным заняли консолидированную позицию. Это было в Ереване на ОДКБ. Говорю, Серж (Серж Саргсян — экс–президент Армении. — Прим.), отдай эти пять районов. Какая причина не вернуть их, пустуют эти районы. При азербайджанцах это говорили. Он сказал: нет, мы на это не пойдем, мы этого не хотим. Ну для меня это было вопросом и удивлением, почему не хотят: пустуют пять районов. Это первый шаг. И тогда бы и Азербайджан, и Армения были бы и в ОДКБ, и в ЕАЭС. Это было условие, при котором Ильхам может вступить в эти организации. Почему вы отказались, вот я не понимаю? Ладно Беларусь, но Россия гарантом выступила, что никогда там не будет войны, если будут освобождены эти районы.
Скажите, пожалуйста, а что, в Карабахе людям хорошо живется сейчас? Наверняка нет. Ну так надо сделать так, чтобы им хорошо жилось. Я только из этого исхожу, это моя личная позиция.
Поймите, я ведь высказал свою позицию. Я человек открытый, откровенный. Я считаю, что врать нельзя. Потому что сегодня «сбрехал», завтра ситуация будет какая–то другая, другое скажешь — скажут: так ты же это говорил вчера. Поэтому я считаю, что если говоришь — говори вот так, как ты думаешь. Поэтому я высказал свою точку зрения.
О ситуации в Донбассе
— Я не хочу, чтобы старики гибли в Донбассе. Я лучше знаю, что там происходит, чем сидящие здесь, и лучше, чем даже руководство России. За что гибнут дети и старики, женщины? Ведь мужики там воюют где–то. Пусть стреляют друг в друга, если мозгов нет. Нам ли, славянам, воевать здесь? Мы же одни и те же люди. И я знаю украинцев. Они не враги, они не такие плохие, как мы иногда говорим. Или вы говорите на каналах. Давно пора прекратить это уже, никто не смотрит. Я вам скажу свою позицию на сегодняшний день: все боятся, что там будет НАТО. Я недавно Владимиру Владимировичу (Путину) сказал: слушай, мы с тобой скоро Господа будем просить, чтобы там было НАТО, а не отмороженные с ружьем. Вот до чего мы можем довести. Если там будут отморозки стоять, ладно с ружьем, им дадут ракеты. Вас не удивляет, что в этот момент НАТО и США выходят из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности? А теперь представьте на минутку, у меня под Гомелем будут стоять ракеты с ядерными боеголовками, а у вас там под Ростовом. Каково? Мы что, этого хотим? Поэтому пока не поздно, надо башку в руки взять и не кричать гвалтом, а что–то сделать, чтобы это прекратить. Так давайте делать шаги в этом направлении. Не надо Лукашенко упрекать.
В свое время я, это прозвучало открыто, уже готов был, как пограничник, стать на той границе, если нужно, говорю: «Ну, учитывая, что ко мне нормально русские люди относятся, россияне и украинцы, и выборы там провести по минскому соглашению». И что вы думаете? Тем, кому надо прекратить эту войну, прежде всего Порошенко и украинцам, они прежде всего сами начали это отвергать. Точно так ответили россияне. Ну чего мне лезть на рожон, если они не хотят этого? Но я сторонник, чтобы мы, три славянских государства, решили эту проблему.
Об извинениях на саммите в Санкт-Петербурге
— Никто там из президентов ни с кем из СМИ не разговаривает, но РТР — обязательно меня там за руки схватят. Знают, что я, конечно, не пройду мимо любого микрофона. Если человек спрашивает, я ему отвечаю на вопрос. Я говорю: «Там накал был, лучше вам не слышать, что пришлось друг перед другом извиняться». Что они делают? Они дают то, что я сказал, перепалку эту с Путиным в открытом эфире, а дальше: «А Лукашенко пришлось извиняться перед Путиным за то, что он с ним вступил в разговор». Да господь с вами! Мы извинялись, я перед Николом извинялся за то, что я на него нападал там по разным причинам. А Путин извинялся перед всеми. Там же такая каша была!
Назарбаев начал извиняться, и это действительно было, ну мы извинялись друг перед другом на этом заседании. Независимая журналистика — это в сказке, поэтому вот это меня больше всего не настораживает, меня бесит это. Ну не надо так, давайте честно. Поговорили, давайте в контексте разговора вы и рассказывайте. А как только вы начинаете это как–то изворачивать, понятно, значит, есть заказ.
О фейковых новостях
— Когда в интернете эти фейки, я на них спокойнее реагирую. Спокойней, чем, допустим, к примеру, в «Вечерней Москве». Ну как это — солидное издание, когда это газета и в руках можно подержать. И там этот фейк, ну это совсем плохо. Ну может, я слишком консервативен, я советский человек, поэтому у меня такое отношение к книгам, газетам. Я даже интернетом редко пользуюсь.
Тем более есть такой фейк, который тебе на пользу. Такую дурь сморозят, что я иногда пресс–секретарю говорю: слушай, надо довести до сведения нашего народа эту дурь. Но главное для меня посмотреть: а кому это выгодно и кто это распространяет. Вот это для меня важно.
Я вспоминаю встречу с Фиделем Кастро, интернет появился тогда. Он мне великую фразу сказал, когда я говорю: ну мусорка это. Этот интернет, всякие гадости. Он говорит: «Ты прав». Но, говорит, это для нас возможность. Для Кубы, для Беларуси донести информацию, надо в форму еще такую облечь, чтобы это вызвало интерес. Чтобы нас услышали где–то, и поэтому надо переступить через эту мусорку.
О памяти
— Не будем говорить и о нынешних «отморозках» в Польше, в Украине, их иначе не назовешь, те, которые рушат памятники. Особенно поляки — 600 тысяч человек мы положили там советских воинов, освобождая Польшу! Сегодня, видите ли, памятники им мешают. И когда я вижу отбойные молотки, когда они голову отрывают нашему полководцу — это идиотизм полный. Это «отморозки» полные, которые воюют с памятниками!
У нас тоже к этому готовились, но помешали президентские выборы. Первое мое было решительное решение — запрет на переименование улиц и слом памятников. Поэтому у нас остался и Партизанский район в столице, и Советский, и Московский районы столицы. Они подлежали переименованию: и улица Гоголя там, и улица Пушкина, и улица Ленина совсем рядом. Мы это всё сохранили и даже памятник Ленину. Мы не стесняемся этого, напротив Дома Правительства — на самой главной площади — площади Независимости — стоит этот памятник. Был у нас такой руководитель. Оказывается, у нас они плохие были руководители. Но они были.
Это было, это наша история. Поэтому не торопитесь. Надо всесторонне оценивать и не сносить памятники этим людям. Пусть стоят. Наши внуки, правнуки придут, спросят: кто был такой? Хоть в интернете посмотрят об этом человеке что–то.
Единственная республика, которая не переименовывала и не сносила памятники, — это Беларусь. И нам легко бороться против того, о чем только что сказали. У нас нет ни одного просто памятника. Вот я у себя на родине, бывая в деревеньке там, ближе к Смоленску, под Оршей, еду и смотрю: на горке стоит плачущая женщина–памятник. Он колхозниками сделан из кирпича. И до сих пор стоит, и я однажды где–то сказал, что молодцы, и они его сейчас досматривают. Это в знак погибшим, тем, кто вот с той территории. А там сотни людей погибло в годы Великой Отечественной войны. И мы и за этим памятником ухаживаем. У нас детки закреплены, и они уже с детства к этому приучены, что надо за памятником ухаживать.
Надо работать со школьниками. Со всех сторон это должно быть. Должна быть такая международная тенденция — относиться хорошо к памятникам, к погибшим, к страждущим, к бедным людям.
О следовании союзному договору
— Если это во имя объединения народов стал вопрос, если это цель настоящая и те, кто сегодня поднимает эти вопросы, будирует и настаивает на них — давайте обсуждать. Если Медведев сказал в Бресте — двумя руками «за». Он же сказал, что нам надо посмотреть на налоговую систему, но и я об этом говорил. Нам надо единая промышленная, сельская политика, там и прочее, и прочее единое. Так у нас уже эти решения приняты. Слава богу, что он говорит, что надо вот здесь продвигаться. Двумя руками «за». Но хочу спросить у своих коллег, у руководителей России: к чему весь этот шум? Что Россия в данном случае хотела бы от нас? Потому что я же массу предложений вносил, они не были восприняты. Сейчас Россия говорит: да, надо договор. А что, что будем делать? А какие вопросы? Для нас, запомните, святое — это суверенитет. Я уже об этом говорил. Ну и та относительная независимость. Я считаю, что абсолютно независимых государств нет. И мы тоже не настолько независимы, но суверенны. Если нас хотят, как Жириновский ваш предлагал, поделить на области и впихнуть в Россию, этого не будет никогда. И если в России такими категориями мыслят, это во вред России самой.
Почувствовал ли угрозу суверенитету? Ну не то что угрозу, я всегда эту угрозу чувствую то с одной, то с другой стороны. На то я Президент. Это главный вопрос в работе Президента — обеспечить суверенитет страны. Это в Конституции записано. Поэтому я всегда должен так по сторонам смотреть, чтобы какой–то угрозы не было. Я сейчас большую угрозу, допустим, не суверенитету, своей стране, чувствую и с юга. Когда хлынуло оттуда оружие. Вот это для меня проблема, опасность. Поэтому я быстренько выстраиваю границу на юге.
О смертной казни
— Вы знаете, самые тяжелые документы, которые мне приходится подписывать, это норма в любой Конституции любой страны, — смертные приговоры. Вот когда суд принимает решение, все равно все по Конституции смертные приговоры подписывает Президент. И это самое тяжелое. И прежде чем подписать, они у меня несколько дней на столе лежат, и я обязательно прошу материалы этого уголовного дела. Основные. Мне приносят папку с фотографиями. Я часто привожу вот этот пример. Это было года три назад. Мне принесли фотографии, и там, ну буду говорить, как я воспринял это. Это жуткая картина — куски тела девушки в ванной комнате, на полу. Изнасиловал, а потом убил, на куски расчленил и бросил. И вот эти фотографии. И не первый раз судимый. Я когда на это посмотрел, прочитал уголовное дело. Чтобы я перед своей совестью был чист, перед Господом. Я читаю это уголовное дело. Я подписываю эти документы. А потом, когда американцы, западники приезжают и мне про смертную казнь начинают говорить, я привожу пример и задаю вопрос: а если бы с вашей дочкой так поступили? Каково?
Или недавно. Женщина замужняя, муж с двумя старшими детками пошел к бабушке или к кому-то, а к ней пришел какой–то, извините меня, хахаль, а третья девочка восьмимесячная в спальне спала. Они начали выпивать в комнате. Она заплакала. Ну раз там выпили с этим мужиком, второй раз, надоела она им. Они взяли за ноги и об стенку, и об шкаф начали головой бить восьмимесячную девочку. Мать и этот подонок. А потом нанесли 28 или сколько-то ран и отрезали ей голову. Какова реакция Президента? У меня вообще внутри стынет всё, и кровь перестает циркулировать, когда идет вот такой разговор о детях. Это не зверство? Зверь своего детеныша, своего ребенка, ну только от бешенства может на него наброситься. Какая моя реакция?
У нас референдум на эту тему прошел, и я повязан референдумом. Я не могу, как у вас: взял и бабахнул. Мы референдум провели. По смертной казни, когда вопрос стал. Под 90 процентов — за сохранение смертной казни, и я в нем не участвовал. Я свою позицию никак не обозначал. Вот население проголосовало, и у вас так будет в России, и, может, даже 99 процентов выскажется за смертную казнь.
Французы, англичане, я с ними разговаривал, говорят: «Вот если бы мы поставили этот вопрос на референдум, население высказалось бы однозначно, 2/3 минимум за смертную казнь. Особенно на фоне того, что происходит». Я говорю: «Так вот видите, вы против воли населения действуете». И они вот привыкли уже говорить, талдычат, что это вопрос не для народа. А я считаю, для народа. Как бы я ни считал, у нас прошел референдум. Отменить смертную казнь не могу.
О высоких технологиях
— Примерно 15 лет тому назад я подписал первый указ по созданию IT–парка. Опять же шли от жизни. Мне начала поступать в массовом масштабе информация о том, что ну где–то на кухне собираются ребята, маленькие компании, выполняют заказы крупных компаний из–за границы. Я так подумал: ну это ненормально. Чего ребята на кухне? Ну надо место создать какое–то. Мне сразу в пример: Силиконовая долина. Я послал тогда Цепкало, был моим помощником, говорю: поезжай, изучи опыт. Он поехал, опыт изучил, рассказывает мне, как это. Я говорю, ладно, будем делать. И вот 15 лет назад мы начали создавать этим ребятам рабочие места. Нормальные условия создали. Дали им преференции. Чтобы они достойно работали. Ну и чтобы новую этому дать жизнь, предоставили им беспрецедентные льготы. Исходил из того, что мы все равно налогов от этого не имеем, хоть будет развиваться эта отрасль. Ну вот мы жили так лет 13. Потом из России ребята, не хочу фамилии называть, и наши. Я их пригласил. Все ноют, ноют там в средствах массовой информации. Чего вы ноете? Скажите, что вам надо и что вам мешает. Ну вот нам надо это, это. Я говорю: садитесь с Правительством, вам полгода, положите мне на стол все, что вы хотите. Они положили мне это на стол, в Правительстве там все посмотрели, чтобы это, знаете, стыковалось. Я думаю, ладно, подпишу, ну провалимся, и так ничего не имеем, а так что–то будем иметь. И попал в точку. Вот так вроде просто это все начиналось. Но это не я делал, а они, и я просто поддержал эту тенденцию, как в сельском хозяйстве. Все идет от людей, надо просто уметь слушать. Поэтому я тут не герой, это они герои, они предложили, а я организовал процесс. Как и должно быть. Предложили и криптовалюту, и биткоины, и биржу. Мы создали уже биржу. Мало в каких странах это есть. Мы пошли и на это. Пускай крутятся на этой бирже, если они хотят, может, в этом будущее. Мне бы не очень хотелось только, чтобы в этом было будущее. Потому что я человек реального сектора экономики. IT хорошо для села, для сельского хозяйства, для промышленности. IT может помочь, но не заменит. Мы в этом году полтора миллиарда долларов получим только от IT. Если бы мне когда–то сказали, что мы эти деньги получим, я бы никогда не поверил. И притом прирост вот за год почти в два раза. Все деньги поступают сюда (в страну. — Прим.), у нас с ними была договоренность, вы имеете беспрецедентные льготы, но деньги все сюда, а потом покупайте что хотите и где хотите. Помогаем им лабораторией, центры создаем, офисы, жилье строим за их счет. Но меня что радует, они пришли ко мне, говорят, людей не хватает, кадры нужны, и я уцепился за это, знаю, что они могут преобразить систему образования, именно они. Я им сказал: распишите по нашим вузам, где мы будем готовить дополнительно вам людей. И подумайте, где возьмем деньги. Они пришли ко мне, по 500, по 200, по тысяче человек расписали по вузам и сказали, мы деньги будем платить сами и лекции будем читать там, где не хватает преподавателей. Благо? Вот так вот все это начиналось и к чему пришли. Поэтому это кажется, что все это сложно, сложное делали они, а я не мешал и организовывал.
— Я хотел бы, когда в следующий раз приедете, чтобы вы посмотрели центр трансплантологии. Вы там увидите похлеще, чем IT. Мы начинали это с западниками, с американцами, Израилем.
Сегодня, я думаю, мы превосходим их в технологиях. В масштабах ну где мы американцев превзойдем, там совсем другие масштабы. А в технологиях по отдельным направлениям мы их превосходим. А начинали когда–то вот с того, что изучали, учились, ездили туда–сюда. А потом, когда мы уже созрели к этому, пришли во главе с Руммо лет 15 назад ко мне медики, говорят: Александр Григорьевич, вот так и так. Я говорю, вы готовы трансплантологией заниматься? Готовы. Я говорю: хорошо. И построил им центр. Сейчас мы его расширяем. Строим новый корпус, полностью окупаемый, потому что огромное количество приезжает людей. Я помню случай: звонит мне через МИД жена бывшего руководителя «Моссада». Спасите. Попросите Президента, чтоб прооперировали мужа. Американцы не взялись. Нет гарантий. 75 лет. В Израиле не берут. Я говорю: вы ей скажите, я проконсультировался со своими. Ну, Александр Григорьевич, ну скажете — прооперируем. Я говорю: человек должен жить. Вы ж понимаете, что это на весь мир уже прозвучало и, если умрет человек, престиж наш будет на нуле. Ну постараемся. Я говорю: ладно. Я принимаю решение — оперируем... То есть там, где американцы побоялись, не сделали, мы это сделали. И сейчас у нас море людей в очереди. Сегодня вышли на уровень мировой. Точно так там по химии, биологии, генной инженерии и прочее, и прочее. Здесь проще. Если у вас есть какой–то интерес — милости просим. Или в Академию наук, или какие–то вузы, где мы работаем. С большим удовольствием. Мы–то к вам постоянно ездили, когда были под санкциями. Мы через Россию в основном работали. Будучи под санкциями, мы трансплантологией занимались, IT занимались и прочим. И многое делали через вас, ученых особенно.
Об идеальном будущем Беларуси
История, говорят, не знает сослагательного наклонения. Столь же сложно предметно говорить о будущем. Однако когда на нынешней встрече с представителями российского медийного сообщества Президенту задали нетипичный для подобных мероприятий вопрос об идеальном будущем, Александр Лукашенко не уклонился от ответа на него. И ответ получился столь же философским, как и сам вопрос, заданный писателем, социологом и экспертом–аналитиком социальной сферы Юлией Юшковой–Борисовой. Вот что сказал Президент:
— Я идеального будущего Беларуси не вижу. Даже российский Президент не сможет увидеть идеальное будущее России, а у России возможности огромные. Знаете, потому что идеального не бывает, вообще не бывает, даже в империи Соединенных Штатов Америки — что там идеально? Смотрите, что творится. Немало проблем. Поэтому не бывает идеального. Так как развивается мир, во–вторых, не можем мы видеть идеал этот, а для Беларуси, которая находится на перекрестке всех путей, у нас никогда не было идеального, если посмотреть в историю. И не будет, и у России не будет. Потому что миссия у России великая.
Вы знаете, я всегда говорю по–простому. Главное, чтобы не жить в условиях войны. Вот война нам не надо. Ни вам, ни нам. Мы вот так навоевались. А все остальное мы сами сделаем, что не сделаем — купим.
О нейтралитете в российско-украинском конфликте
— Может быть, вам в конфликте с Украиной, вам, россиянам, нужна будет вот такая Беларусь? Понимаете, так и получилось. Вы знаете, кто предложил в Минске провести здесь, в этом дворце, переговоры «нормандской четверки»? Нет. Я не просился, что вы, упаси Господь. Вы нигде это не говорите, что это я. Нет. Меркель. Меркель предложила, когда обсуждали, куда, где, она сказала: «В Минск поедем». Человек, который меня вообще на дух не переносил. Но это мудрая женщина. Ну помните, в Астану предлагали, там еще. Она говорит: «Какая Астана? Минск рядом. Давайте. Удобно Путину, удобно Порошенко и нам тут с Олландом этим удобно».
Так, может, такая сегодня нужна Беларусь? Надо голову на плечах держать и думать, что нам лучше, что детям оставим. Вот этот конфликт мы не должны детям оставить. Как армяне с азербайджанцами не могут детям оставить карабахский конфликт. Мы его заварили, мы должны и расхлебывать это, а дети не должны страдать потом без нас.
О лицемерии
— Я не тот человек, который лицемерит. В жизни не помню, чтобы я лицемерил. Обижаются и домашние мои, и с кем я сталкиваюсь, я очень жестко иногда реагирую. Но думаю, лучше вот прямо, а не то, что говоришь, смотришь в сторону, думаешь другое, делаешь третье. Это неприемлемо. Но в политике часто бывает, что я ну не просто говорю одно, думаю другое, а иногда смолчишь — и противно становится, почему не сказал.
Поэтому мой принцип: лучше сказать прямо, правду. Тогда легче будет потом. Тебя никто во лжи не уличит.
О помощи белорусов соседям
— Я вызвал своих министров по обращению смолян, брянских людей и псковских, приграничье, потом Черниговщина, ну и по югу Украины. Были очень тяжелые времена, ну у вас там частная собственность, у украинцев тоже и что–то забросили. Мы как–то серьезно взялись за сельское хозяйство, начали преобразовывать, у нас получилось, начали производить комбайны.
Я своих собрал и говорю: «Так, запомните: политически это пояс безопасности нашей. Никогда люди косо смотреть на вас не будут в Смоленске, Брянске, Пскове и на границе с Украиной, если вы, убрав свой хлеб, поедете убирать к ним... Ну нет у них комбайнов! И мы поехали, убираем и прочее.
И мы до сих пор сотрудничаем. До сих пор помогаем.
О военном сотрудничестве
— Союзное государство строилось для того, чтобы продемонстрировать глубину интеграции. В ЕАЭС мы не достигли той интеграции, которую мы имеем здесь. Вы же посмотрите, военно–политический, военный блок даже. В ОДКБ такого нет. У нас здесь зона ответственности — западное направление. Разработан план на случай обострения отношений с НАТО или, не дай бог, конфликта или войны. Суть в чем состоит, это тоже уже не секрет, мы вступаем в войну первыми. В течение буквально до месяца там, все армии, которые до Москвы расположены — в России их, конечно, немного, потому что наша зона ответственности, — они мобилизуются и подключаются на защиту белорусского направления. В ОДКБ этого нет. С другими государствами этого нет. У нас очень глубокая интеграция вплоть до военной. Правда, испохабили это все вот этой базой. А никому база не нужна. Слушайте, строить какую–то базу на старом аэродроме. С Путиным мы обсуждали эту проблему. Я задаю вопрос: зачем? Три минуты подлет самолетов из России. Зачем на передовую, если тут война начнется, тащить аэродром. Одна ракета — взлетно–посадочная полоса непригодна. Это ж какой–то вот, понимаете, непродуманный пиаровский был ход — вот мы базу тут разместим. Я говорю, пожалуйста, у нас 3 или 4 базы ВВС. На любую базу завтра сажайте 10, 20, 30 самолетов. Пользуйтесь. Но только я попросил Путина, когда был у нас чемпионат мира: дайте мне звено истребителей, ну на всякий случай. Он мне прислал. Наши ребята вместе с россиянами летали на этих российских самолетах. Ну потом они забрали эти самолеты. У нас еще тут, знаете, тоже споров куча. Я говорю: слушайте, ну мы форпост на этом направлении. Дай мне десяток самолетов. Ой, дорого там и прочее. Я говорю: ты что, намекаешь, что я должен купить за деньги? У меня таких денег нет. Мне за газ надо платить, кредиты возвращать...
У нас 2 базы российские очень важные. Ноль рублей ноль копеек платят. А везде вы платите за базы. Вот заканчивается срок договора в 2019 — 2020 году, я даже вопроса не ставлю об оплате. Это как–то даже неудобно — у россиян деньги просить за эти базы. Общую функцию выполняют. Правда, это для ядерных сил. Когда закончился договор о ядерном прикрытии Беларуси, я говорю: надо заключать договор, ядерный зонтик. Вы думаете, россияне заключили с нами договор? Вот спросите у некоторых специалистов. Вот такой у нас союз и дружба. Я уже не хочу вглубь входить. У нас прекрасный завод. Мы восстановим любой самолет. Перебросьте, который еще летать может. А мы, что нужно, там восстановим. Просил–просил — не дали. Я разозлился, 10 самолетов за 2 года своих восстановили, МиГ–29 и Су. Чтобы не кланяться.
Об инициативе «Хельсинки-2»
— Я считаю, что срочно надо собирать подобную конференцию. Вот чтобы успокоить как–то мир, надо это сделать. Я понимаю, вот белорусы высказали предложение. Если бы Трамп один раз в Твиттере своем брякнул, все, завтра бы уже Хельсинки собирали. Ну это же белорусское предложение. Кто–то меня просит: Александр Григорьевич, откажитесь от этого здесь. На Мюнхенской конференции не я об этом сказал, эта идея захватила очень многих. И я вижу спасение мира сейчас в том, чтобы как–то остановились хотя бы, чтобы мы не бежали в гонку вооружений и в войну завтрашнюю. А мы уже почти стреляем друг в друга. Нам «Хельсинки–2» нужны.
О предстоящей встрече с В.Путиным
— Мы договорились, что встреча состоится до нового года. Но нам нужна была информация по тому, как пройдут переговоры двух правительств. А они прошли до союзного Совмина. Потом союзный Совмин, а потом мы уже на основании вот этой всей информации определимся. Он изучит материалы, я сразу понимал, что для меня ничего нового здесь не будет, да и для него, наверное, тоже. Ну чисто формально, наверное, нам надо было подождать, когда закончится Совмин. Может, там что–то придумают. Но ничего нового не появилось. Все опять выведено на наш уровень. И самый главный вопрос — это вопрос экономический, который мы должны решать, это вопрос налогового маневра. Чтобы не было так, что Лукашенко, как у нас некоторые оппозиционеры взвыли, сдал Беларусь за бочку нефти. Если развивать проект Союзного государства, как модно говорить, это надо делать достойно. Может, пафосно скажу, только в интересах белорусов и россиян. И никого больше. Личное все должно быть отведено в сторону.
Мне докладывают: Владимир Владимирович предлагает 25 декабря в Кремле встретиться и обсудить вопросы. Я думаю, мы встретимся и обсудим их. Я, конечно же, буду рассказывать о нашей с вами встрече, притом детально и подробно. Думаю, ему это будет полезно, потому что уверен, что не все вы бываете у него на пресс–конференции и не все вы ходите хотя бы один раз в год в Кремль. Поэтому я вам обещаю, что вот эту озабоченность, а я ее почувствовал, она будет донесена и до моего коллеги, моего друга, Президента Российской Федерации. Знаете, какие бы у нас ни были проблемы, мы их решим, потому что мы их хотим решать и потому что мы один народ. Нам делить нечего. Мы не зря жили в одном государстве. И много лет, и много веков не только в советском государстве. И это общее потерять ни в коем случае нельзя. На этом мы стоим и стоять будем.
