Скульптор Эрнст Неизвестный скончался в Нью-Йорке на 91-м году жизни. Его творения стали таким же символом эпохи шестидесятников.
С 1976 года Неизвестный жил на Западе, сначала в Швейцарии, потом в США. Преподавал в Колумбийском университете, в Швеции открыл музей своих скульптур. Его работы хранятся в главных музеях мира: Лувре, Прадо, в музеях Ватикана.
Девяностолетие Неизвестного праздновали в Америке едва ли не на государственном уровне.
Его карьера в изгнании сложилась лучше, чем у кого-либо из советских художников, эмигрировавших из страны. Однако главные жизненные и творческие интересы Эрнста Неизвестного всегда были прежде всего связаны с Россией. Как только появилась первая возможность, он немедленно приехал в Москву и стал здесь работать.
За постперестроечные годы он сделал для любезного отечества множество значительных произведений: «Древо жизни» в Москве, Памятник погибшим шахтерам в Кузбасе. В Магадане он осуществил свой грандиозный замысел монумента, посвященного памяти жертв сталинских репрессий. В Перми он поставил памятник Сергею Дягилеву.
Даже телевизионная премия ТЭФИ выдает своим лауреатам статуэтки, сделанные Неизвестным.
Эрнст Неизвестный постоянно откликался на события, происходящие на родине, и все время хотел быть ей полезным. Притом что у него были все основания таить обиды. Все то время, которое ему было суждено работать в СССР, он подвергался последовательным гонениям.
Ни героическое участие в войне (Неизвестный служил в воздушно-десантных войсках, был тяжело ранен в боях за Вену, имеет множество боевых наград), ни искреннее стремление вписаться в послевоенную эпоху, ни очевидный художественный успех не уберегли художника от вульгарного погрома.
Именно он, как известно, стал самым ярким объектом атаки Никиты Хрущева во время легендарного посещения им выставки в Манеже в 1962 году.
По горькой иронии судьбы как раз величественное черно-белое надгробие бывшему генсеку на Новодевичьем кладбище многие числят лучшим монументальным произведением Неизвестного.
Скульптурные композиции Эрнста Неизвестного стали таким же символом раздерганной эпохи шестидесятников, как проза Аксенова, стихи Евтушенко или фильмы Хуциева. Они, вероятно, останутся в истории как свидетельства вечного и несколько отчаянного стремления к свободе. Сам Эрнст Иосифович тоже запечатлен в памяти не только как автор ярких произведений, но и как персонаж московской жизни, украшавший серые советские будни.
