Об уходе Александра Костенко из исполнительной власти говорили много. «Зубр» приморской экономики оставил администрацию края не в самый благоприятный момент, когда и бюджет, и реальное производство потрескивают по швам. Что случилось: чиновник не сработался с новой властью и ушел на «почетную пенсию»? Этот и многие другие вопросы корреспондент задала Александру Костенко.
– Александр Иванович, на моей памяти это первое развернутое интервью, которое вы даете средствам массовой информации. Обет молчания прерван?
– Я вообще говорить не мастер, всегда считал, что это не главное для вице-губернатора, да и вообще для чиновников. Хотя сейчас допускаю, в какой-то степени это было нашей ошибкой: предыдущая администрация недостаточно уделяла внимание «пиару». Дарькин считал, что надо не говорить, а работать, жители сами все оценят по результатам. И делалось намного больше, чем говорилось, – сейчас все наоборот.
– Но даже на фоне Сергея Дарькина вы молчун – у вас совсем нет амбиций?
– Есть люди с яркой харизмой, а есть те, кто подносит снаряды. Я всегда подносил снаряды, мне это нравилось. А амбиции есть, но другого рода. Помните ситуацию в Светлогорье, когда люди по полгода не получали зарплату и выходили на голодовку? Я примчался туда, когда поселок вышел на митинг… Вопрос был сложный, но мы нашли, скажем так, нетривиальное решение: на ГОК зашло краевое предприятие «Примтеплоэнерго», и уже через пару лет комбинат получал до 220 миллионов прибыли ежегодно.
– Решение было, прямо скажем, экстравагантным…
–…и рискованным. Даже дело возбуждали за превышение полномочий. Но ситуацию надо было стабилизировать, и Дарькин дал картбланш, взяв на себя всю ответственность. И вот такие вещи, когда, казалось бы, невозможно решить, а мы решаем, – они мне интересны.
– Интересно работать «пожарной машиной»? Ведь вас постоянно бросали на «прорыв»: все заняты грандиозными стройками, режут ленточки – а вы мотаетесь по северам, разбираетесь с альтернативщиками, коммуналкой…
– Я и теперь много езжу по краю, потому что ситуацию надо знать изнутри, надо понимать, чем дышат люди в глубинке. К сожалению, многие сейчас управляют, зная Приморье только по карте, – это беда. Надо четко представлять, как принятое в администрации края решение «ляжет» на конкретную местность, конкретных людей.
Например, введение налога на имущество граждан по кадастровой стоимости. Цель тут очевидна: собрать с населения больше денег. Так надо не рассказывать людям, как это «здорово» будет, а прямо сказать: платежи повысятся. Другое дело, что нужно все просчитать разумно, чтобы переложить основное бремя не на все население, которое и так небогато, а на тех, кто имеет по несколько квартир, домов или элитное жилье… У нас это не получается; очень плохо, когда руководитель черпает информацию лишь из газет и Интернета, – жизнь в крае гораздо сложнее. За исключением трехчетырех городов, в основном это бедность и отсутствие какого-либо развития. В такой ситуации навязывать районам некие госпрограммы, требующие софинансирования из местных бюджетов, просто неразумно, большинство муниципалитетов и так с трудом концы сводят.
А программы навязывают?
– Ну, почти так. Ведь тот же Спасск – к чему ему сейчас какие-то стройки, когда никому не ясно, что завтра с городом будет, за счет чего он будет жить? И ситуацию здесь упустили не только местные власти, но и администрация края. Ведь понятно было, что стройки саммита кончатся, Спасскцемент «просядет», бюджетных денег станет меньше, а значит, надо давать свободу предпринимательству. А у нас инвестиционная привлекательность края до сих пор ниже среднего – и это после всех строек и саммитов. В первую очередь нужно открыть людям доступ к земле, чтобы не по 500 дней бизнесмены получали разрешение на строительство. Подключение к электроэнергии, снижение коррупции, сокращение всевозможных проверок – вот эти вещи надо было отрабатывать. Впрочем, не все потеряно: на днях Госдума приняла закон о «свободном порте», помимо прочих территорий в зону его влияния вошли Ольга и Спасск.
– Думаете, поможет?
– Все зависит от нас. Правительство делает серьезные шаги по развитию территории: саммит АТЭС, принятые законы о ТОР и свободном порте – звенья одной цепи. Сейчас главное, чтобы региональные команды данным шансом воспользовались. Если у руководителя есть правильное понимание жизни в крае (а не только во Владивостоке), он максимально использует открывающиеся возможности на благо всего Приморья.
– А понимание есть?
– Я не уверен. Даже на этот год у нас четко не сформулированы задачи и цели, мы даже прогноз сделать не можем – с чем край закончит 2015 год, никто не знает. Это и есть разбалансировка управления, разные структуры и уровни власти движутся сами по себе, часто в разные стороны. Потому что не сформулирована общая задача.
– ТОРы, «свободный порт» – не ориентиры?
– Надо понимать, что сами по себе ТОРы и «зоны» никого в Приморье не осчастливят – это лишь инструмент, который надо еще с умом применить. Тут как в машине: все в наличии, все на ходу, но без профессионального водителя толку не будет, поскольку главное – понять, куда и зачем мы едем. Ведь можно насажать ТОРы, где удобнее инвестору, а можно там, где нужнее Приморью. Взять тот же Спасск-Дальний: очевидно, что нужно искать и заводить сюда новый бизнес с одним или несколькими проектами – вот тут и сгодится инструментарий ТОРа либо «свободного порта», создающий привлекательные условия… Процессом должна заниматься администрация края, но у нас пока такого не происходит: край больше идет на поводу у инвесторов, а не ведет их туда, где нужнее.
– Вы работали с двумя губернаторами, как можно сравнить стиль управления выходца из «реального бизнеса» и пожизненного чиновника?
– Сергей Михайлович был непростым мужиком, но очень «предметным», как, кстати, и экс-мэр Владивостока Владимир Николаев (что бы про него ни говорили). Если они брались за что-то, то не «мели языком», а делали. И не тушевались, когда было тяжело. Еще одна тонкая грань, отличающая стиль работы, – берет человек на себя ответственность или нет. Случалось, я ошибался, приходил к Дарькину: так и так… Он мог обругать, но всегда решал проблему, беря ответственность на себя. Это очень важно: знать, «прикроет» тебя начальник или сдаст («умоет руки»). В противном случае у нижестоящих всегда есть опасение, как бы не ошибиться. И это становится проблемой: лучше вообще ничего не делать, а действовать строго в рамках регламента. Руководители из реального сектора умеют рисковать, для «пожизненного» чиновника это большая редкость, не та «школа». А когда не рискуешь, тогда ничего и не движется.
– Когда вы почувствовали, что нужно уйти из администрации края?
– Когда понял, что работа перестает приносить мне радость и удовлетворение. Я всегда шел на службу с огромным желанием, полвосьмого я уже здесь… Но когда эта радость уходит, когда идешь как на каторгу…
– С чего вдруг любимая работа стала каторгой?
– Я убежден, что перед командой (регионом) надо четко ставить задачу и под нее уже выстраивать действия. Этого сейчас нет: нет общей цели, нет фокусировки задачи – есть разрозненные, часто спонтанные решения. «Развитие» и «стабильность» только в телевизоре и в газетах, а реальной стабильности в крае нет. Администрация перестала работать на территории, она ее просто не знает. Пожалуй, единственная отрасль, где чтото «шевелится», – сельское хозяйство; все остальные непонятно чем занимаются. Нет, люди в администрации работают толковые, есть классные профессионалы в своем деле – но только в рамках поставленной перед ними задачи (если таковая вообще сформулирована). Ну и, кроме того, часть из них управляет территорией исключительно из кабинета.
– Но был «большой проезд» со всеми начальниками по краю…
– К выборам это, может, и хорошо, но к реальной работе отношения не имеет, даже вредит. Недавно я был в Дальнегорске, жители задают вопросы: приезжали, обещали (по тому же «Бору») – а где результаты?
– Ваш уход в депутаты – почетная пенсия?
– Вовсе нет, я просто хотел «отдышаться», спокойно оценить сделанное… Кстати, я уже отказался от работы на постоянной основе, с 19 июня заступил в должность руководителя совета директоров Восточной верфи. Это производство мне во многом напомнило локомотиво-ремонтный завод в Уссурийске, где я начинал когдато…
– А депутатская деятельность?
– Как депутат вижу для себя три основные задачи. Во-первых, в крае создана инфраструктура, на федеральном уровне разработана законодательная база – наша задача, чтобы все это заработало в интересах развития всего Приморья. Во-вторых, постараюсь, чтобы за ТОР «громадьем» не потерялись северные и другие территории – принципиальный момент. И третья задача – доносить до исполнительной власти информацию о реальном положении дел на местах, поскольку доклады чиновников, как правило, ситуацию несколько искажают.
– Вы тоже слегка «искажали»?
– Я всегда старался давать реальные оценки происходящему, ведь только на основе полной информации можно принять правильное решение. Это базовая вещь, и в тех структурах, которые замыкались на меня, подобное было правилом. Тут все зависит от поставленной подчиненным задачи: либо сделать начальству «красиво» (приятно), либо полно и объективно.
– И, возвращаясь к Сергею Дарькину, – что там у нас с «Хаяттами»?..
– Ну… история в целом понятная, ее надо завершать. То, что растянулась, есть и доля моей вины…
– Вы ушли от вопроса. Об очистных сооружениях можно не спрашивать?
– Ну почему, руководство Примводоканала мне обещало, что в октябре очистные будут сданы полностью.
