Русского играть очень больно

В рамках кинотура по городам Приморского края, входящего в программу кинофестиваля Pacifi cMeridian, популярный актер побывал в Уссурийске. На творческой встрече в драматическом театре им. Комиссаржевской любимец публики много шутил, травил актерские байки, делился фактами из собственной биографии, исполнял душевные песни и активно вел диалог со зрительным залом.

– Семен Михайлович, когда ощутили народную любовь?

– После того как на экраны вышел фильм «Особенности национальной охоты», люди стали меня узнавать на улицах, называть Левой, предлагать выпить. Спрашивали еще недоуменно: «А где же ваша машина?» – а я отшучивался: «Да вот, «Мерседес» за углом стоит». И люди верили.

– Ходят слухи, что вы умеете играть на восьми музыкальных инструментах.

– Я на самом деле учился в музыкальной школе. Пел, и, надо сказать, хорошо пел. Играл на трубе. Правда, когда мне исполнилось 14 лет, с моим голосом стали происходить возрастные мутации, и дошло до того, что он попросту пропал. А потому я решил заняться русскими народными танцами. Однако вскоре осознал, что с таким шнобелем о русских танцах не может быть и речи – ну это же просто смешно! И у меня снова появились мысли о занятиях музыкой. Поскольку я рос в большой семье, чтобы купить пианино, моей маме не хватало денег. Поэтому я стал учиться играть на аккордеоне – та же клавиатура, хоть и сбоку. И была у нас преподаватель сольфеджио по фамилии Сыса. Но мы звали ее Крыса – такая неприятная женщина была. Плюс ко всему жутко несимпатичная. И во время занятий она постоянно красилась. «Домина­а­нта, субдомина­а­анта» (Семен Михайлович пародирует колоритную даму, подводя губы воображаемой помадой и уморительно смешно растягивая гласные). Вообще, я был очень ленивым мальчиком – любил прыгать, бегать, никакой прилежности. И мама спрашивала у меня, когда же я окончу музыкальную школу. Я отвечал, что когда она позволит мне курить дома. На что мама говорила: «Я все равно знаю, что ты куришь, кури». Что касается игры на скрипке… У еврея спрашивают: «Умеете ли вы играть на скрипке?» – «Никогда не пробовал, но полагаю, что умею».

– Кстати, о вопросе национальности. Как вы относитесь к тому, что в большинстве случаев вам выпадает доля играть именно еврейских персонажей?

– Однажды я играл в театре роль русского парня Алексея. Но куда же Алексею такой носище? Режиссер решил эту проблему следующим образом: кончик моего носа подтягивали к переносице при помощи клейкой ленты, чтобы тот казался короче. Естественно, это доставляло мне сильнейший дискомфорт, если не сказать больше. А если еще учесть то, что лента постоянно отклеивалась и ее приходилось прикреплять заново… После всего этого я дал себе четкую установку: русских никогда играть не буду – это слишком больно.

– Что самое сложное в работе комедийного актера?

– Самое сложное – сделать так, чтобы зритель тебе поверил. Однако меня не всегда в полной мере заботил этот вопрос. Когда снимали фильм «Особенности национальной рыбалки» и дошли до эпизода, в котором генерал купается, а остальные герои сидят на причале, режиссер сделал мне замечание насчет моей игры. И сказал, что поедет проявлять пленку для того, чтобы я сам убедился в неуместности своего поведения в некоторых моментах. И когда он ее привез, мне стало так неловко, так стыдно… Я кривлялся, паясничал – словом, наигрывал.

Сделать так, чтобы зритель плакал, намного проще, чем заставить его смеяться. В одном из спектаклей я играл испанского короля, влюбленного в девушку другого вероисповедания. И вот стою я на сцене и так проникновенно и горько говорю: «Мне никогда, никогда не обратить ее в свою веру». И тут в полной тишине сидящая в первом ряду бабушка со слезами в голосе едва слышно и, словно убеждая меня, трагично произносит: «И не надо».

– Бывали ли в вашей актерской жизни не забавные, а пугающие моменты?

– Я натерпелся страху, когда летал на шаре во время съемок «Особенностей национальной охоты в зимний период». По сценарию я должен был взлетать на воздушных шарах. Привязали березу к крану, потом к березе – стул. Тут пришли специалисты по охране труда, привязали меня к стулу, подбодрили: «Не волнуйся, все нормально, не убьешься». И только когда я поднялся на тридцать метров, понял, что, если береза обломится, мне конец! Я же был привязан к стулу, а к крану меня не подстраховали. И вместе с березкой, случись что, я бы спокойно упал вниз. А режиссер Рогожкин сказал мне потом: «У тебя был такой страх в глазах, когда тебя расшатывали на этом кране! Ты впервые не наигрывал, очень хорошо». И ведь получилось действительно смешно в итоге, потому что все было серьезно. Серьезно страшно.

– Все посетившие наш край знаменитости отмечают уникальность местной природы, говорят о том, что не ожидали увидеть в Приморье такого многообразия пейзажей. Разделяете ли вы их мнение на этот счет?
– Безусловно! Столь шикарным набором может похвастать далеко не каждый субъект нашей родины. Тут и море, и сопки, и леса, и реки – дух просто захватывает от таких живописных зрелищ!

– Семен Михайлович, вы прожили во Владивостоке достаточное много времени. Могли бы вы выделить какие­-то особые черты, присущие исключительно приморцам?

– Конечно же! Это все лучшие черты моего характера: и порядочность, и честность, и открытость, и конечно же легендарная приморская выносливость, – смеется актер.

– Довелось ли вам выкроить из плотного рабочего графика немного времени для того, чтобы полюбоваться красотами нашего края?

– Да, буквально на днях с коллегами по цеху выезжали на морскую прогулку – бороздили акваторию Амурского залива на яхте. Вообще я очень люблю рыбалку, стараюсь отдавать своему хобби как можно больше свободного времени, но в этот раз отдых был расслабленно-созерцательным.

– Большая часть съемок «Особенностей...» проходила на природе. Как вы оцениваете идею съемок фильма в Приморском крае?

– Да только за! Все-таки вам есть что показать. Осталось только со сценарием определиться.