Американский солдат Алекс Киселев

“Ну хорошо, - смирился наконец с моими многонедельными телефонными уговорами о встрече грассирующий баритон потомственного дворянина, - только условимся: про звезды на погонах, прошу вас, не нужно. Напишите, право же, просто: солдат”.

Условие было кабальным. Но ставил-то его сын легендарного священника русского зарубежья, ломаный-переломаный в десантных бросках орденоносец вьетнамской войны, преуспевающий магистр философии и доктор филологии Алексей Киселев, добровольно сменивший морозную Калифорнию на солнечную Сибирь!

          Пришлось соглашаться.

          В послужном списке Алексея Киселева четыре войны, 2006 прыжков с парашютом, десятки увечий... и литературоведческие работы о Лермонтове, Булгакове, Блоке, Пастернаке.

Уроки любви

          Серым мартовским вечером, когда ребятишки из Ольгиного хора “София” уже резвились в церковном дворике после службы, она задержалась с супругом под сводами храма. Вот тут я и увидел впервые их лица. Должно быть, и пред патриархом, здесь, посреди Сибири, благословившим этот брак, стояли они именно такими - в золотом свечении не то грядущих, не то канувших в Лету веков...

          - Но два года назад вы с Ольгой Карловной даже знакомы не были! Замкнуть двери (наверное, не комнаты в коммуналке?) и рвануть в неизвестность, в тьмутаракань? Можно подумать, что вы в своих Штатах совсем, извините, с жиру взбесились...

          - А знаете, это ведь сущая правда. Я, конечно, мог бы рассказать о некоторых конфликтах с Америкой, но в целом она была весьма корректна со мной. Обучался в Колумбийском университете на врача, на математического лингвиста. После двухлетней солдатской службы школу парашютистов окончил, офицерские курсы... И все в моей армейской карьере шло хорошо. Думаю, и благодаря в том числе высоким связям жены, Бэтси Бэссэт, чистокровной американки из привилегированной семьи, племянницы президента News Week г-на Мэккейба.

          Но... Понимаете, воробей, родившийся в конюшне, не становится конем. Моя бабушка - княгиня Анастасия Шаховская. Дед, граф Киселев, какую-то важную должность занимал на восточных рубежах империи, в городе Кызыле. Папа с 23 лет православный священник. В Эстонии и позже в Германии, куда переехал по просьбе духовника, после того как Красная армия оккупировала Прибалтику, и в Нью-Йорке - везде он верой и правдой служил Родине. Его берлинский приход - духовное пристанище многих и многих рабов с Востока, “остарбайтеров”... Его “Милосердный самаритянин”, дававший обездоленным русским в послевоенной Германии кров, пищу, врачебную помощь и даже возможность их детям учиться в гимназии-двенадцатилетке... Его нью-йоркский Свято-Серафимовский фонд, издательство духовной литературы “Путь жизни”... Вот моя родословная, мое воспитание, мои идеалы. Я всегда жил Россией! И после кончины жены, после того как, не желая быть отправленным в Сербию, подал в отставку, затосковал абсолютно.

          Дом мой - вы правы - отнюдь не коммуналка. Трехэтажный особняк на берегу океана, стены из стекла. В одну сторону глянешь - пальмы, пеликаны плавают, морские львы... Да все что хотите! В другую - горы заснеженные. Пара часов - и вы на лыжах... “Мерседес” во дворе... Поохотиться приспичит (мне врачи после Вьетнама прописали охоту) - только скажи, на кого: на черного японского оленя сейко, на белого африканского?.. А я, стыдно признаться, с лучшими друзьями не могу ни о чем говорить, просто умираю в душе. Вот тогда и позвонил Лебедю - мы с Приднестровья знакомы, где я в 92-м не совсем легально с помощью союза казаков очередной свой отпуск провел в окопах.

          “Саша, - говорю, - помоги”. - “Приезжай!” И уже в Красноярске его помощники попросили одну замечательную молодую женщину показать мне город. Я слушал ее хор, узнавал про ее подвижничество. Дальше - интенсивные ухаживания. Венчание. Счастливое стечение обстоятельств: визит и благословение его святейшества. Светлый, трогательный был день. Олины дети спели для гостя обожаемый им “Дивный остров Валаам”...

          - А как помогали мне американцы и русские, когда мы с друзьями землю и розы из-под Сан-Франциско, с могилы Кончиты, перевозили в Красноярск, где покоится прах командора Резанова! Да и сама эта любовь - ах, какой символ! Или вот совсем уж показательная история. У супругов по фамилии Мэссэй сын родился с гемофилией. Несчастные родители стали читать подряд все, связанное с этой болезнью. И вот они узнают про царевича Алексея, наследника государя-императора Николая Второго. И так увлекаются судьбой мученика и его семьи, что влюбляются в Россию. И он, представьте себе, пишет книгу “Петр Первый”, а она - книгу “Жар-птица”. И еще одну - совместную. Три таких толстых книги прозы, романтической, очень доброй, захватывающей, о русских традициях, о русском характере. Теперь внимание! Помните, г-н Рейган назвал и называл позже Россию империей зла? А почему перестал называть и вообще переменил тон? Я вам скажу. Мои знакомые переводчики в госдепартаменте (они и теперь там трудятся), русские по происхождению, Димитрий Заречняк, Галина Туник и Кирилл (фамилию не припомню, все его почему-то звали Кикой) одну из этих книг подарили президенту. Вот, пожалуйста, маленький человек и большая политика... А еще позвольте процитировать отца: “Выгодно ли Америке быть с теми, кто злорадствует над порабощенной Россией? Не дальновиднее ли быть доброжелателем порабощенного гиганта, чтобы и вставший гигант (а он встает, и встанет скоро!) ответил тем же доброжелательством?.. Дай господь, чтобы два свободолюбивых народа, русский и американский, приобрели подлинную свободу от всех утопий мира сего и совместно строили историю человечества, как дело божие на Земле”.

          ...И он протянул мне белый томик - “Протоиерей Александр Киселев. Облик генерала А. А. Власова. Записки военного священника”.

Уроки истории

          - Все-таки ужасно непросто моими советскими мозгами осознавать в “предателях и отщепенцах” глубоко религиозных, убежденных (энкавэдэшными пытками, репрессированными близкими и друзьями) антисталинистов, которые, оказавшись “между коммунистическим молотом и национал-социалистической наковальней”, радели об одном - о свободной России.

          - А думаете, в берлинской русской эмиграции Андрея Андреевича Власова приняли легко? Не раз укоряли отца: как же он, священник, общается с коммунистом, безбожником?! Заряды у сомнений разные, основа та же - догма. Но чувствуете, под напором фактов они отступают! Потому что мы видим Власова, живущего на солдатском пайке. Власова, приказывающего подать водку и закуску советскому агенту, который, не выдержав, признается, что прибыл его застрелить. Власова, угощающего моего папу чаем под граммофонные пасхальные песнопения. Власова, с высочайшим достоинством беседующего с Гиммлером. Видим “русского великана, безоговорочно отдающего себя в распоряжение американских властей для выдачи советам, если этим будет открыта дорога к спасению его солдат”. Добровольцев Русской освободительной армии (кстати, как вам их собственная расшифровка РОА - “русские, обманувшие Адольфа”?). Вдумайтесь: 20 ноября 1944 года - спустя всего день после передачи по радио манифеста комитета освобождения народов России — из ближайших к Берлину лагерей было подано 62 тысячи, а к концу декабря до миллиона индивидуальных и коллективных прошений о приеме во власовские ряды!

          - Знаете, Алексей Александрович... Моим любимым учителем в школе был историк. Замечательный, искренний человек. Мы и после занятий с ним подолгу общались. Казалось, уж российское-то прошлое знаю как никто. Потом выяснилось: те познания - полная чушь, извращенные выдумки родной пропаганды... А вы родились и всю жизнь прожили на чужбине, в чужой армии поднялись до самой элиты, чужестранцем же в своем Отечестве рядом с вами ощущаю себя я...

          - Мои первоисточники - да! - ни в теории, ни в жизни не были замутнены. В Америке, куда мы перебрались в 49-м, атмосфера вокруг родительского дома, церкви святого Серафима, где служил отец, тоже была удивительная. Нам во всем помогал образ преподобного Серафима Саровского, еще под Мюнхеном найденный среди какого-то хлама в уборной. Черный, совершенно неузнаваемый лик, через 15 лет вдруг чудесно очистившийся. (Он теперь в Донском монастыре, а иконостас, также перевезенный из Нью-Йорка в Россию, отдан на пользу храма святой Татьяны при юридическом факультете МГУ.)

          Вот из того благотворного воздуха мои дальнейшие решения и поступки. Ибо, как папа говаривал, “внешняя дееспособность не может быть больше, чем внутреннее созревание”.

          Библиотека у нас была роскошная. (Эдик Лимонов недаром специально напросился однажды на знакомство с отцом: десятка четыре приглянувшихся уникальнейших книг до сих пор возвращает.) А какие вокруг были люди! Княгиня Трубецкая, издатель Роман Борисович Гуль, почти легендарный Керенский...

          - Неужели судачили с Александром Федоровичем?

          - О-о! Я еще совсем молодым - голова одним футболом была заполнена - любил просто слушать их беседы с отцом (Керенский часто обедал у нас). Запомнилось, как он у папы спрашивает: “А в рай мы во плоти попадем?..”

          Когда он заболел, я навещал его в госпитале святого Луки. Он уже плохо видел, практически только тени, но меня из-за роста узнавал: “Это вы, Алеша?..” И вот раз я пришел и зачем-то как дурак спрашиваю: почему, мол, вы, Александр Федорович, дали приказ № 1 о развале армии? И знаете, он вдруг приподнялся и, точно в Питере в 17-м, стал говорить, говорить!.. Нет, нет, не приказывал!..

          Потом он совсем сдал. Лежал весь в трубочках, проводках, иголках, и папа его исповедовал. И как только папа ушел, Керенский все эти проводки оборвал и скончался. Долгие годы у него были большие проблемы. Даже в церкви прихожане поворачивались к нему спиной. Но, когда папа его отпевал, собрались все, не только православные. И Андрей Седых, и Вайнбаум... Вся интеллигенция...

Уроки литературы

          - Вы про Народно-трудовой союз, надеюсь, слышали?

          - Ну как же! Самый заклятый друг советской власти после ЦРУ...

          - У нас с НТС разные были отношения. В конце войны, в хаосе отступления, когда подозрительность нацистов достигла предела и они, обыскивая в поисках противника даже власовские обозы, вилами протыкали сено, в котором мы прятались, энтээсовцы предложили папе быстрое спасение в обмен на членство в союзе. Он отказался - священник всегда вне политики. Слава богу, обошлось. Но в свое время НТС возглавлял Паремский, с которым родители были очень дружны. И вот он достал для меня “Чевенгур”. А я с детства не просто любил читать - я в 16 лет первую литературоведческую работу написал о Лермонтове. Булгаковым профессионально увлекался, Блоком, Вячеславом Ивановым, Пастернаком. Печатался в “Посеве”, “Гранях”, “Новом русском слове”, в австралийской, японской прессе... Благодаря же Паремскому едва ли не самым близким мне сделался Андрей Платонов.

          - Ну никак не вписываетесь вы в мое представление о вояке! То есть, с одной стороны, если ваши красноярские друзья не преувеличивают, в послужном списке Алексея Киселева 4 войны, 2006 прыжков с парашютом, десятки увечий, 5 переломов руки. А с другой...

          - Евангелие, Гумилев, Лермонтов в походном мешке? Но это правда... Только я страшно не хотел бы, чтобы меня подавали каким-то необычным или, не дай господь, героем каким-то. Я просто отставной солдат.

Уроки выживания

          Странные все-таки они, эти люди, не желающие, не способные жить исключительно для себя, думаю я, представляя, как Ольга и ее супруг с рассвета до полуночи колесят на своем “жигуленке” по богадельням, тюрьмам, детским приютам. Как устраивают маленькие концерты и дарят добрые книги (уже более 10 тысяч томов подарили - и сколько будет еще...), чтобы кто-то обрел веру и любовь.

          Что сделаю я, обычный, если в темном переулке столкнусь с милицейским нарядом, пинками и матом воспитывающим поддатых подростков? Опущу глаза и пройду стороной. Как поступлю, узнав, что у приятеля (не у чужого!) ребенок подсел на “дурь”? В лучшем случае посочувствую.

          Киселев зазвал в Красноярск четверку высококлассных полицейских - британского и американских генералов - и устроил в краевом управлении МВД семинар о щадящей составляющей карательных методов. Изыскал средства - уже сибирских правоохранителей повезет скоро за океан... Потрясенный типичным, увы, рассказом друзей (у них сын-наркоман машину угробил, квартиру загнал, над матерью измывается, приставляя нож к горлу на глазах младшей сестренки) и еще больше потрясенный жалкими возможностями миллионного города противостоять надвигающейся чуме, бросился сейчас на поиск гуманитарных баксов, лучших спецов США уговорил приехать для консультации местных коллег.

          Вы скажете: “Ну конечно! С его-то башлями и связями!”. Тогда вот вам сюжетец сугубо американского боевика.

          69-й год. Один из двоих парней с авианосца “Энтэрпрайз”, сбитого севернее Ханоя, подает сигнал, по которому исчисляют его координаты. Требуется доброволец, готовый десантироваться в район ЧП. Руку поднимает выпускник расположенной на западном побережье Панамского канала спецшколы “Война в джунглях” старший лейтенант полка рейнджерс (дальней фронтовой разведки) 101-й воздушно-десантной дивизии. Приземляется. Летчиков отыскивает практически сразу (оба в плачевном состоянии, но живы). От внезапного патруля прячется на дереве и раненых прячет, подтянув на веревках. В сомнительной тишине вызывает вертушку. Подсаживает в люльку одного... Через два дня - второго... И слышит приближающуюся стрельбу: упорное внимание янки к конкретному квадрату привлекло вьетнамцев. Остается единственное - дать отмашку борту и, замерев, ждать темноты. Потом определиться, в каком направлении свои, и, сверяясь с компасом и ориентирами, двигаться, двигаться...

          Через две недели закончились обеззараживающие таблетки, без которых даже полглотка дикой воды могут стать ядом. Мышей, пиявок, мошки - тучи. Еда - коренья да змеи. И, конечно, ни выстрелить, ни костерок запалить.

          Только спустя полтора месяца пути появятся очертания лагеря американского спецназа. И начнется долгое, мучительное восстановление. От дистрофии, от приступов бреда, когда однажды его чудом спасут, вытащив голову из нужникового очка.

          Наконец вечный американский хэппи-энд. Две награды за те незабываемые деньки. Одна покруче: высшая боевая - Серебряная звезда. Другая подороже: по ночам, утверждает жена, он больше не бредит.

          Вы правильно поняли, звали старлея - Алекс Киселев.

          ...Красноярского губернатора как-то спросили: “А пенсионер к нам не заслан?” “Ха! - буркнул Лебедь. - В Россию сегодня столько напущено шушеры, что если рядом со мной окажется вот такой православный шпион, почту за честь!”

Автор: Золик МИЛЬМАН, "Огонек" в Интернете