СУДЬБА, которую выбирают

Совсем скоро выпускники школ в который уж раз начнут борьбу за право называться студентами. Многие выберут престижные по нынешним временам профессии экономистов, политологов, юристов. А кто-то, повинуясь велению сердца, отнесет документы в медицинский. Чтобы учиться в этом вузе сегодня, нужно быть бессребреником – уж очень жалкое существование влачат люди самой гуманной профессии. Однако представители юного прагматичного поколения, прекрасно понимая, что их ожидает, по-прежнему сражаются за место в этом вузе.

Те, кому везет, потом больше шести лет (дольше чем в других учебных заведениях) вгрызаются в гранит знаний, корпят в анатомичке, зубрят латынь, а получая диплом, дают клятву. Когда-то она называлась клятвой Гиппократа, теперь это клятва врача России. Судя по тому, с чем каждому из нас приходится сталкиваться в больницах и поликлиниках, не все врачи помнят слова, произнесенные на выпускном вечере, – нищенская жизнь многих озлобила, заставила сочетать благороднейшее ремесло с коммерцией. Но как сказал мне однажды старый профессор, человека с чистой душой клятва обязывает, он преисполняется чувством долга и, даже забыв текст, никогда не нарушит обещания прийти на помощь страждущему.

Ни о чем не жалею

          Она называет себя динозавром. Но в любой шутке есть доля истины. Настоящих интеллигентов становится все меньше, и “вычислить” их легко в любой толпе. По незащищенному взгляду, по чувству собственного достоинства, по отношению к окружающим, по умению ценить людей и не рвать с ними отношения. “Я переписываюсь со всеми друзьями, живущими сейчас в разных уголках”, - говорит она. “По электронке?” – уточняю. “Что вы, мы пишем письма “по старинке”. Это ведь очень важно – увидеть написанное от руки, ощутить близость человека”.

          …С доцентом кафедры эпидемиологии ВГМУ, кандидатом медицинских наук Ольгой Михайловной Цветковой мы встретились после ее командировки в Биробиджан, где она вместе со своими коллегами проводила сертификационный цикл врачей-эпидемиологов. Лекции, практические занятия, прием экзаменов – две недели напряженнейшей работы вдали от дома. А на следующий после командировки день маленькая, энергичная, она уже была на родной кафедре, и трудно было поверить, что буквально через неделю отметит Ольга Михайловна свой совсем не маленький юбилей. О возрасте женщины говорить не принято, но она и не думает кокетничать, вспоминая чертовски далекий 55-й год, когда ей вручали диплом врача.

          Есть в людях этого поколения некий стержень, который не дает им ломаться даже в самых тяжелых ситуациях. “Наверное, нас так воспитывали, - говорит она. – Я иной раз и сама удивляюсь, рассматривая старые фотографии – у родителей и их друзей удивительно одухотворенные лица”. Ее отец был дорожным мастером и настоящим коммунистом с предопределенной для таких людей судьбой – в 38-м репрессирован, через три месяца расстрелян, а через год реабилитирован. Дети об этом узнали десятилетия спустя. Жена – никогда. В тот год женщина, оставшаяся с тремя детьми на руках, увидев в тюрьме двух рабочих, товарищей мужа, не побоялась закричать во весь голос: “Смотрите, вот они, настоящие коммунисты!” Целые сутки ее продержали в крошечной комнате с поднятыми руками. И били, если руки падали. Выйдя из этой каморки, она никогда ни слова больше не сказала о власть предержащих, но люто ненавидела Сталина. Несмотря на все эти перипетии, Ольга Михайловна, наученная добрыми людьми, все же сумела поступить в институт. “Я не врала, - говорит она, - просто промолчала, что отец репрессирован. Если бы спросили, сказала правду”. Повезло – не спросили. И она была счастлива. Сумела стать счастливой. “Забыв” о землянке, в которой после ареста отца ютилась семья, о “машине”, на которой работала мать, – “две ручки, одно колесо”. Но никогда не вычеркивала из памяти учителей: “Они относились к нам, детям репрессированных, очень бережно, потому что были настоящими интеллигентами, воспитанными опять же интеллигентами”. У людей этого поколения было отнято детство, но ничто не смогло сломить дух, убежденность, веру, стремление вступить в комсомол. Это трудно понять даже их детям. Для последующих поколений загадка станет еще более неразрешимой.

          В 50-е годы ни у кого из выпускников и мысли не возникало отказаться от распределения. В Бурятию? Главным врачом санэпидстанции? Всегда готова! Совмещать свои обязанности с работой дежурного врача в больнице? Надо так надо. Она помогала людям, получившим тяжелейшие травмы, лечила инфекционных больных, принимала роды. А кто бы этим занимался, если не они, три девчонки, три дипломированных врача, учившиеся в разных городах и волею судьбы оказавшиеся в глухом селе? Всякое случалось. Не хватало порой опыта, знаний, да и медицина в некоторых случаях была бессильна. Все хранит память. Но поведать все-таки хочется о хорошем. Например, о той молодой женщине, которую они при родах с того света вернули. Очнувшись, она обвела благодарным взглядом всех, кто собрался у ее постели. “Врача узнаешь?” – “Да будет вам. Разве врач стал бы со мной возиться?” Ольга Михайловна испытала тогда и гордость – смогли же “выкарабкать” человека, и горечь – простые люди не верили, что ради них не пожалеет сил городской специалист.

          Беседуем с Ольгой Михайловной, а она все пытается перевести разговор на сотрудников кафедры: “Мне всегда очень везло на людей”. Рассказывает о дипломных работах, которые одно время защищали их студенты: “Мы первыми такой эксперимент провели, с нас другие кафедры и вузы пример брали. Но очередной министр здравоохранения порушил это важное дело”. Много говорит о своих учителях и коллегах. О доценте Татариновой, о заведующем кафедрой Туркутюкове. Но больше всего запоминается ее рассказ об Анатолии Александровиче Смородинцеве, том самом известнейшем эпидемиологе и вирусологе, с которым она не один день провела в таежной экспедиции и которому на 70-летие посвятила такие строки: “Вместе с такой же юной, будущей нашей элитой здесь вы познали тайны энцефалита”. Она часто пишет стихотворные поздравления своим близким и коллегам. “Как-то само, от души льется”, - говорит.

          Врач от Бога, специалист высочайшей квалификации, Ольга Михайловна хорошо понимает, как сложна эпидемиологическая ситуация в Приморье. Нищая страна, порушенные традиции. Когда такое было, чтобы не собственноручно выращенными, а нитратными китайскими овощами народ питался? Раньше в колхозах минеральные удобрения строго по нормам использовали, теперь кое-кто даже на собственном участке их горстями сыпет, травит себя. О туберкулезе, который без регулярных медосмотров и нормального питания пышным цветом расцвел, и говорить не приходится. Наркоманы разносят СПИД и гепатит. Эпидемиологам работы хватает? “И на многие годы еще хватит”, - грустно отвечает она.

          Как специалист Ольга Михайловна знает много плохого о нашем здоровье и нашем будущем. Но при этом убежденно говорит: “Никогда не жалела, что стала врачом. Ни на что другое я и не способна”. Похоже, недаром она клятву Гиппократа давала.

Будущие эскулапы

          Как бы ни складывалась наша жизнь, какие бы катаклизмы ни потрясали страну, до тех пор, пока есть среди медиков люди долга, считающие клятву врача святым обещанием, будет рваться на смену молодежь, зараженная романтикой тяжелого труда. Как, к примеру, Олеся Шевель, рабочая кафедры судебной медицины и основ медицинского права ВГМУ.

          Эта девушка в нынешнем году будет штурмовать неприступный вуз уже пятый(!) раз. Кое-кто из знакомых крутит у виска пальцем: “Тебе это надо?” Очень надо. Она просто не мыслит себя в другой сфере. В своей артемовской школе № 6 после 9-го класса в УПК выбрала медицину и, закончив на “отлично”, получила специальность младшей медицинской сестры. Но преподаватели химии в школе менялись слишком часто – злосчастная “тройка” на вступительных захлопнула двери вуза. Попыталась ездить на подготовительные курсы, но не так дешево ныне это. Пришлось готовиться самостоятельно. Увы, без репетитора ей не удалось и во второй раз преодолеть барьер в 12 баллов. Девчонка, на удивление, не опустила руки – работала распространителем газет, вновь штудировала учебники. Опять неудача. В отделе кадров ВГМУ посоветовали: “Ты хоть на какую-нибудь кафедру пойди поработать”. Она с готовностью согласилась – драит теперь полы в аудиториях, ухаживает за кроликами, которые должны послужить науке. И верит, что все-таки станет врачом. “Ты готова была бы дать клятву врача, доведись окончить вуз?” – спрашиваю упорную девчонку. “Я бы дала ее искренне, - отвечает. – Мне очень хочется помогать больным, особенно детям. Педиатрический факультет – моя мечта”. Будь моя воля, таких влюбленных в медицину, настырных людей я бы брала в университет без экзаменов, ведь выучить любого можно, а воспитать такой характер без преданности выбранному делу нереально.

          Будущие эскулапы, конечно, люди разные. Кто-то в вуз и на платной основе поступает. Плохо это? Раньше мне казалось – несовместимо со столь гуманной профессией. Однако Ольга Михайловна Цветкова поколебала мою убежденность: “Средства родителей помогают им лишь на первый курс поступить. Но деньги – не все, за них специалистом не станешь. Мы в дальнейшем безжалостно отчисляем тех, кто не справляется с учебой”. Об этом же рассказывали мне и китайские студенты, приехавшие в ВГМУ из Харбина. В их медицинском университете требования к будущему врачу не менее жесткие. Бедняжкам до окончания вуза даже семью создать нельзя – ваша задача прежде всего учиться, говорят им педагоги. “Очень старательные студенты”, - сказала о них преподаватель кафедры анатомии человека Алла Гноевая.

          Эти девушки и юноши, приехавшие к нам по студенческому обмену и носящие бэджи с именами Катя, Зоя, Саша, платят за свое обучение по 2300 юаней в год – немаленькая сумма для обычной китайской семьи, покупают за свой счет учебники и учат, учат, учат свои сложные предметы. “Потому что, - говорят на ломаном русском, - в наших руках будет жизнь человека. Это большая ответственность”. Настоящие специалисты во всем мире одинаковы.

          Мы часто предвзято относимся к медицинским работникам. Нам кажется, что они не чувствуют нашей боли, недостаточно профессиональны и даже корыстолюбивы. Конечно, в семье не без урода: при мизерном вознаграждении за свой адский труд кое-кто считает возможным работать спустя рукава, срывая свое раздражение на больных. Но не так разве ведут себя некоторые учителя, тоже доведенные до отчаяния? Истинные профессионалы способны это объяснить, но не способны принять. Как сказала Ольга Михайловна, “недобросовестные врачи – исключение”. Пусть иногда замотанный, издерганный, неласковый, настоящий врач тем не менее сделает все возможное для спасения чьей-то жизни. Мы в этом часто убеждаемся, но человек склонен преувеличивать негатив, перенося отдельные недостатки на все врачебное сословие. Несправедливо это. Потому что у каждого из нас своей боли хватает, брать на себя чужую далеко не все способны. А они взвалили на себя эту ответственность. И подкрепили ее клятвой Гиппократа.

Автор: Галина КУШНАРЕВА, "Владивосток"