Привет из Приморья

Снег белый - глаза режет. Ворота с вырезанными звериными мордами. Рядом деревянный сруб. На крыше бородатый мужик с топором. Знаменитый Мамунин? Он самый. В дом зовет. Чистота идеальная - на блестящем полу поскользнуться можно. Жена засуетилась: «Мы половики из-за щенка убрали, несмышленыш еще». Дворняжка посапывает в кресле, не обращая внимания на гостей. Тихо, уютно. От хозяина - аромат дерева.

Времени в обрез, а расспросить хочется о многом.

С чего начать? Пожалуй, все-таки с коллекции.

Творцы каменного века

У Вячеслава Викторовича руки обыкновенного работяги. И то сказать - охотник, корневщик, строитель... Но лишь до того момента, пока он не начинает перебирать лежащие в картонных коробках «камешки». Пальцы порхают, нежно прикасаясь к артефактам. Потому что за тем каменным обломком, который многие из нас лишь отфутболят с дороги, он видит творение человека, жившего многие тысячелетия назад. «Это скребок», - показывает он. И убедительно изображает, как сидящая у костра женщина очищает шкуру зверюги, которую принес с охоты муж. А это наконечник того самого дротика, которым он так удачно сразил животное. Прошлое оживает. Начинаешь понимать, почему усталый, иногда раздраженный, он поднимается в свои «покои» и ставит перед собой одну из коробок. Десять тысяч лет назад сидел в районе нынешней Васильковки его ровесник и держал в руках именно эту проколку. Каким он был? О чем думал?

Археологией братья Мамунины заболели еще в школе, прочитав книгу академика Окладникова «Далекое прошлое Приморья». После армии интерес к древности усилился. И вот уже ученые ДВО РАН просят их экспонаты в свой музей, утверждая, что такой коллекции, как с Васильковки-1, на Дальнем Востоке больше нет. А братьями на территории района найдено уже около 300 архитектурных памятников, на описание которых необходимо потратить около двух лет, и при этом больше ничем не заниматься. Но каждый раз, отправляясь на охоту, они по-прежнему заглядывают под вывороченное ветром дерево или в барсучью нору, определяя, насколько велик культурный слой. Бывает и до метра. Значит, жили здесь люди, и немало их было. Видно, считали эти места комфортными.

Для человека, не имеющего специального образования, это хобби стало, как говорит Вячеслав Викторович, второй жизнью. Но есть у него еще одна любовь - женьшень.

Алчность губит

С женьшенем Мамунины подружились в далеком 75-м. Никого в то время эта экзотика по большому счету не интересовала. Нет, конечно, каждый был не прочь поддержать свои силы чудодейственной настойкой, но разводить - увольте. Это занятие для чудаков. Поддержку они нашли только в управлении охотхозяйства. Однако и тут перестройка свое слово сказала - опять Мамунины стали никому не нужны. Да и спрос на культивируемый женьшень упал - китайцы заполонили рынок дешевым сырьем.

Понесли братья чудо-растение со своих плантаций в лес. Был год, когда рассеяли более 200 тысяч семян. Правда, вскоре убедились, что они плохо приживаются, и перешли на рассаду. Труд невероятный. Но если бы подобным образом не поступали в 20-30-х годах, о женьшене мы бы давно забыли. Тогда корневщики о будущем заботились, по зеленой ягоде не работали и семена рассеивали в обязательном порядке. Если к растению мудро подходить, говорит Вячеслав Викторович, оно никогда не исчезнет. Вот только новоявленные корневщики жадностью отличаются: уничтожают все подчистую. Походит такой несколько лет в одно место и оставляет его пустым, все хватает - и молоднячок, и спящие растения. Будто детей у него нет.

Мамунин таких людей не то что не понимает, даже ненавидит. Говорит, что лентяям руки рубить надо. И не жалко? «Нет, - отвечает, - не жалко. Потому что они никчемные. На огороде не работают, своим трудом ничего не создают. Да еще и на тяжелую жизнь корневщика жалуются - мол, попробуй в лесу комаров покормить. Поэтому даже с плантаций корни выкапывают, ищут дураков-покупателей. Сбыть не могут, но и на место не возвращают. Губит алчность людей».

Сенкевич - мужик простой

Когда московские телевизионщики приехали в Приморье, не побывать в Васильковке они, конечно, не могли. «Сенкевич - нормальный мужик, простой, - рассказывает Вячеслав Викторович. - Мы ему плантацию показали, стограммовый корешок подарили, винца малинового выпили. Он практичный оказался, все расспрашивал, как ему на даче женьшень вырастить. Подкопали ему рассады, очень рад был».

Эти люди быстро нашли общий язык. Потому что они любят жизнь, потому что думают о будущем и чрезвычайно любознательны. Так что скоро и на даче главного кинопутешественника страны зацветет женьшень. Его красные ягоды будут приветом из Приморья. От удивительных людей - братьев Мамуниных.

Как часто мы слышим - периферия, провинция. Словно припечатывают людей этим словом. Иногда и сами провинциалы говорят: «Жил бы в Москве, в театры бы ходил, на выставки...» Смею заявить - не ходил бы. Как и многие москвичи, у которых единственный маршрут «дом - работа». Всем известно, что на шумном балу можно скучать, а на тихом отдаленном хуторе жить полнокровной жизнью. Заглянуть в свою душу, найти в ней маленькую искорку и попытаться ее раздуть. Это трудно, но небезнадежно. Среди провинциалов много интереснейших людей. Порой мы о них даже не слышали. Неожиданные встречи особенно впечатляют. Такие, как эти, - в Спасском районе.

«Дни цветные, карусельные...»

Однажды она приняла приглашение знаменитого слепого редактора-издателя альманаха «Лира» Кима Саранчина и поехала к нему в гости в Подмосковье. Как и все потерявшие зрение, Ким Федорович познакомился с ней руками. Нежно коснувшись, удивился - такая маленькая и хрупкая, по стихам представлял совсем другой.

Она действительно не слишком вписывается в обывательское представление о деревенской жительнице. Утонченная, летящая, с копной прекрасных ухоженных волос и красивыми руками. Невозможно поверить, что подрастают два сына, что, как у любой сельчанки, у нее масса забот по хозяйству, да и работа зубного врача не как в городе - от и до. Поэзия наложила на нее свой отпечаток. Прекрасный. Хотя правильнее будет сказать - творчество. Потому что стихами ее жизнь не ограничивается, хотя иногда и ставит она их на первое место. Конечно, после семьи. Ведь семья - это святое.

Посещать зубной кабинет, наверное, любят только мазохисты. Однако к Елене Александренко народ идет спокойно. Потому что здесь не только бормашина, но и картины самодеятельного художника из «Дальэнерго» Николая Бойко, и задушевные разговоры «за жизнь», и музыка. Нередко - тоже самодеятельного автора-исполнителя Галины Николайчук, которая, кстати, написала уже несколько песен на слова Елены.

Стихи вошли в ее жизнь рано. Еще в пятом классе попробовала написать рифмованное сочинение. Какое счастье - рядом оказался замечательный педагог, сумевший понять девочку и не посмеявшийся над неловкими строчками. Тогда Лена училась во Владивостоке, в 33-й школе. Через много лет она пригласила Лидию Акимовну Черняеву на презентацию своей первой книги «Мир после дождя». И была растрогана тем, что учительница помнила ее. Теперь Елена уже член Союза писателей России. Готовит к изданию третью книгу. Хочет иллюстрировать ее собственными графическими работами.

Как ее на все хватает? Почему уже признанная, стихи которой печатаются в Италии и которой переводчик Бертаццони посвятил в итальянской газете хвалебную статью, она остается в Буссевке, не очень приспособленной для комфортной жизни молодой красивой женщины? «Да мне предлагали место в городе, и зарплату хорошую обещали, - отвечает. - Но как людей бросить? И так уже во многих селах зубные кабинеты позакрывались». Возможно, что все-таки ей придется перебраться в краевой центр - «Жаль, что мама вдали и одна и венчает ее седина», но сердце при этом будет болеть. Потому что здесь ей повезло на хороших людей, тонких, душевных, способных прийти на помощь в любую минуту. Говорит, что на ее счастье Спасский район возглавляет удивительная женщина, понимающая, что не хлебом единым жив человек. «Без Жанны Петровны не было бы моих книг и моей поездки к Киму Саранчину, в доме которого я познакомилась с интереснейшими людьми. Она очень помогает творческим людям».

Младший, 13-летний сын Рома с удовольствием заучивает мамины стихи, полные неподдельных чувств и местного колорита. Недаром, наверное, написал Саранчин, которого называют батей современной русской литературы: «Сложился поэт со своим творческим почерком и главное - без приземленности, чем бравируют иногда некоторые строкоделы. Уверен, что в русской поэзии появился новый самобытный талант». Действительно, ее голос трудно с кем-то спутать.

Лето расставанья плач уносит.
Долгий дождь разлуки отшумел.
Память сердца, как косою, косит
Все, о чем мне жаркий август пел.

Кто-то скажет - очень по-женски. Но правильно пишет Сергей Крившенко: «Кто сказал, что нет женской лирики? Есть, есть она. От своего, личного, женского к общечеловеческому - это путь многих, в том числе и Ахматовой, и Цветаевой, которых называют даже не поэтессами, а поэтами».

Мы уезжали из заснеженной Буссевки, где «...отчетлив каждый голос, Знаком и дорог каждый звук. И вечерами небо низко - Рукой дотронешься до звезд». А в маленьком зубном кабинетике оставалась маленькая хрупкая красавица с душой большого поэта.