Лучегорский разрез: школа выживания?

С директором разреза “Лучегорский” Георгием Швецом мы договорились о встрече заранее. Но когда назначенный час приблизился, все мои попытки дозвониться до директора или какого иного телефона управления разреза оказались тщетными - никто не снимал трубку. Встревожился не на шутку: наверное, на разрезе случилось “ЧП” глобального масштаба, если никого в кабинетах не было. И пошел туда сам.

К моему изумлению, все оказались на местах, и ничего чрезвычайного вроде бы не случилось. Кроме одной малости: когда я зашел в директорский кабинет, Георгий Иванович, опережая мой недоуменный вопрос, снял с аппарата трубку: телефон молчал...

- За телефон платить нечем - отключили, - сказал директор. - Только мы можем работать бесплатно: с ноября не получаем зарплату, за 2 месяца этого года отдали электростанции больше миллиона тонн угля - тоже без рубля оплаты. Связисты же, потребляя электроэнергию, выработанную из нашего “бесплатного” угля, считают себя вправе обрезать нашу последнюю связь с миром. Говорят, рыночные отношения...

И в самом деле: какие тут еще могут быть вопросы? Все вроде бы яснее ясного: рынок - это “купил - заплати”. Но вот только что-то в данной конкретной ситуации не все состыковывается. Почему, например, для одних в нашей стране эти самые непреклонные рыночные требования - закон, и свою продукцию без оплаты они не отдадут, а на других, как в данном случае - шахтеров, эти законы не распространяются, и они даже вроде бы должны работать бесплатно: ну, не совсем как рабы Рима - из-под палки, но почти как при коммунизме - по осознанной потребности.

И все же вопросы к директору разреза были. И первый из них просто сам сорвался с языка:

- Нет дизтоплива - нет угля?

- С начала года мы план по добыче выполнили на 107,7 процента. К сожалению, не выполнили планы по всем видам вскрышных работ. Причина одна - нехватка дизельного топлива. Практически с 22 февраля мы работали ограниченным количеством тепловозов - в основном на добыче, а на вскрыше, я имею в виду железнодорожную, при суточном плане 47 тысяч кубометров давали всего половину. Положение дел не изменилось и в этом месяце: 3 марта, к примеру, дали только 19 тысяч кубов вскрыши, начали валить добычу, потому что топлива практически нет. В этот день у нас было на остатке всего 20 тонн топлива - резерв, который мы никогда не выбираем. Ноль. Ночь мы отработали на топливе ГРЭС и дали 15,7 тысячи тонн угля, а вскрыша стояла. Стоят “БелАЗы”: на сегодняшний день 29 их у нас исправных, работают только 16. Из 15 тепловозов, которые должны работать на вскрыше, работают 11. Остальные - на отстое. Потом вообще перешли на работу только 8 тепловозами: подтянули нам 2 “бочки” дизтоплива, но решили его растянуть на неделю, чтобы совсем не сорвать доставку угля. И перспективы никакой. А что - деньги... Край говорит, что он объединению ничего не должен, “Дальэнерго” вторит, что тоже не должно. Только кому мы уголь поставляем - непонятно. За 2 месяца с начала года мы поставили ГРЭС угля приблизительно на 140-160 миллиардов рублей. И никто нам не должен. Нам не платят, значит, ничего и не покупаем - своих денег нет, а по бартеру дизтопливо не дают.

В среднем за 2 месяца ежедневная добыча угля у нас равнялась 17,96 тысячи тонн, а для несения нагрузки в 500 мегаватт станция запрашивает свыше 20 тысяч. В декабре мы давали и по 27 тысяч тонн в сутки. Запрашивать можно сколько угодно, но, чтобы был уголь, нужно вскрышу делать. А мы ее и по прошлому году провалили: практически с середины ноября и весь декабрь не возили вскрышу и только с 3 января повезли. Чтобы нам нормально работать и подавать на Приморскую ГРЭС уголь для нагрузки в 500-600 мегаватт, нам нужно на месяц 1500 тонн дизельного топлива. А мы в начале января получили 1200 тонн, а потом еще примерно столько же.

- Ну а уголь на разрезе есть?

- Уголь есть. И запасы есть. И нам ничего больше для работы не надо - только дизтопливо. И есть где брать, и есть чем возить - и автотранспортом, и от роторных экскаваторов. А мы из-за отсутствия дизтоплива и прошлый год на вскрыше на 70 процентов всего сработали и за эти 2 месяца еще к плану недодали 200 тысяч кубометров: это при коэффициенте 4 мы, значит, уже потеряли 50 тысяч тонн угля.

Денег мы совсем не видим. В ноябре только проавансировали зарплату на 24-30 процентов. Новую технику нам никто не дает, сами приобрести ее не можем. Получили осенью по лизингу шагающий экскаватор “ЭШ 6-45” и отдали его на второй разрез. И больше ничего.

- Вот вы упомянули второй, строящийся еще разрез. Там каковы перспективы?

- Уголь на 2-м разрезе есть, и качество его намного лучше, чем на 1-м. Но никому он не нужен - так я думаю. Еще в августе прошлого года Ю. Шафраник давал на его достройку миллиард рублей, но в крае не нашлось даже поручителя под этот кредит. В октябре А. Большаков пообещал несколько миллиардов на прокладку железнодорожных путей - мы их так и не получили. Своими силами построили мы и эти пути, и погрузочную станцию. Но с этим разрезом еще столько неясного, столько препятствий, через которые мы перепрыгнуть пока не можем. И не по нашей вине. Поэтому - уголь есть, он лежит, но брать его не можем. Лицензия на это месторождение, кстати, выдана не “Приморскуглю”, а “Востоку”. И кто ее выдал? Край. А там - другие люди, ни копейки не внесли в строительство, а лицензию получили в декабре 1995 года. Вот и получается: мы разрез построили, а прав на добычу угля не имеем. А начинать работы там надо: вывезти хотя бы 100 тысяч тонн угля, чтобы летом дать фронт работы шагающим экскаваторам. Но ничего не можем с этой лицензией...

- Как же дальше жить будете, Георгий Иванович?

- Не знаю. Никто не знает и ничего не обещает. Не будет дизтоплива - не будет и работы: на воде ни один тепловоз не работает. Проблемы по ремонту тепловозов. В прошлом году никаких запчастей не получили - лишь кое-что по бартеру. Чуть-чуть восстановили тепловозы. Да и те большей частью простаивают без работы, как и большегрузные автосамосвалы. Сейчас что-то решается по созданию ремонтной базы для тепловозов в Уссурийске. А так, самая ближайшая - в Сибири. Отправили мы в прошлом году в “Бородино” один тепловоз, они назвали цену в 2 миллиарда. Так и стоит он там, не отдают, потому что денег у нас таких нет.

- В прошлом году у вас произошла реорганизация: вы объединились здесь, в Лучегорске, со смежниками, как и прежде, снова вошли в АО “Приморскуголь”. Это вам что-то дало?

- Эта реорганизация только во благо. Раньше мы были “самостоятельные”: транспортники и строители нам оказывали услуги, мы за них платили, да еще НДС накручивали, платили дублирующие налоги. Теперь мы объединились, порушив былую мнимую самостоятельность. Какая это была самостоятельность, если 60 процентов акций и тогда были в объединении? Забрало объединение расчетный счет, так на нем ни много ни мало, а долг аж под 70 миллиардов рублей. Объединение забрало все наши долги. Сейчас есть возможность более конкретно заниматься производством. Мы платим только местные налоги. Ушли наконец от надуманной конструкции, когда на одном предприятии - 3 “государства”, получили в свои руки месторождение, где хотя бы можно перспективой заниматься. А то что? На строительство 2-го разреза столько денег вбухали, а ничего, кроме исковырянной поверхности, не имели. И работал бы так участок, пока деньги давали, потому что не было практически интереса заканчивать строительство, так как он бы сразу ненужным оказался. Сколько бы он, самостоятельный, еще бы его строил? А как стали работать вместе, так за полгода насколько продвинулись...

- Итак, денег нет - на зарплату, на дизтопливо и прочее. Работаете вы на весь край. А как краевая администрация на ваши проблемы смотрит?

- Да никак. Никому мы не нужны, в том числе и краю. Вот Черепкова все ругают: и такой он, и сякой. Но ведь он сообразил, что надо Павловский разрез держать, иначе город без тепла останется. Потому что 90 процентов угля на ТЭЦ-2 поставляет “Павловка”. Мы поставляем Приморской ГРЭС практически все 100 процентов угля - по крайней мере сейчас, и никто не может сообразить оказать нам поддержку. Берут перетоки из Хабаровска, платят за это деньги, а нам - ноль да маленько. Да если мы будем давать по 20 тысяч тонн в сутки, так никаких перетоков не надо.

- Сколько вы продержитесь в таких условиях? Ведь опять зима будет...

- Не знаю. Будет топливо - будем работать. Ведь есть разрез, здесь есть все. Сколько уже писано и говорено об этом. Вот приезжал Большаков, и когда заставил всех расписаться в протоколе на капоте машины, ведь мы давали по 600 тысяч тонн в месяц. Так что - Большаков сказал, и у нас уголь появился? Да, у нас появились дизельное топливо и все условия для работы. Мы тогда еженедельно по вторникам селекторные совещания проводили, так минимум 3 недели ГРЭС не могла такое количество угля принимать. Не занимается краевая администрация сейчас этой проблемой. Трудно сейчас живется, но на уровне 20 тысяч тонн в сутки мы можем сегодня работать. Но мы и над будущим своим не думаем, потому что ни копейки для этих дел не получаем - ни в прошлом году, ни в этом.

А что “Приморскуголь”? Вот сидит так же Васянович и думу думает. На предприятии где-то 25 тысяч работающих, из них тысяч 6 - на разрезах. Так вот эти 6 тысяч в феврале дали почти 90 процентов всего угля по АО. А около 20 тысяч человек, работающих на шахтах, дали чуть больше 100 тысяч тонн. Так кто их вытянет? Себестоимость угля у них зашкаливает за 600 тысяч за тонну, а продают за 300 тысяч. Это кто ж разницу им такую перекроет? У нас себестоимость тонны около 60 тысяч, а продаем электростанции, с НДС, аж за 162 тысячи. И по одной лишь причине: надо перекрывать убыточность шахт. Разве ж будет дешевым киловатт? Давно пора сбросить шахты. Они гибнут сами и тащат за собой все объединение. Да и нежизнеспособны такие гигантские объединения.

Шахты и разрезы в одной связке - это все равно что гусыню с курицей соединить: вроде бы обе несут яйца, да вот только курица плавать не может. Я не говорю, что людей с шахт нужно просто выбросить за борт - не по своей вине они попали в этот капкан. Загнали их туда наши разумные власти, они должны и вытащить их оттуда. Но не за счет полного угробления угольной отрасли, а с ней и всего края. Потому что это уже никакая не экономика, а чистой воды политика. И не надо разрез и ГРЭС объединять - еще неизвестно, что из такого монстра получиться может. Сбросить шахты - пусть они, раз убыточные, сами выплывают - хотя бы с помощью государства. И решена будет проблема: появятся у разрезов деньги, электростанции получат дешевый уголь. Все это вроде бы понимают, но никто не решается разрубить этот гордиев узел. Значит, и просвета впереди не будет...

* * *

...Я не стал больше задавать вопросов директору разреза Георгию Швецу: сколько еще можно говорить на эту тему и не получать отклика от властей? А разрез, углем которого фактически согревается и освещается весь край, по-прежнему еле сводит концы с концами, и то за счет бартера в основном. Бартер кормит семьи шахтеров, по многу месяцев не получающих зарплату, с его помощью снабженцы, рыская повсюду, пытаются найти хоть что-то для обеспечения деятельности предприятия. Временами дело доходит до трагикомичного. Например, как-то привезли они на разрез солидную партию спирта, а потом долго ломали голову над тем, куда его сбыть. Проявив сверхнаходчивость, раздобыли где-то высокосортный авиационный керосин - мол, может сгодиться для дизелей. Но машинисты тепловозов все же не решились заливать его в баки - из опасения, что потом локомотивы придется по кусочкам собирать. А в начале зимы вообще беда грянула. Тогда привезли дизельное масло, по маркировке на таре - летнее. Чтобы разжижить его, решили подогреть на костре: бочка взорвалась, и погиб человек. А это уже совсем не смешно...

Так сколько же еще разрезу пребывать в этой несуразной школе выживания и к каким последствиям в будущем приведут эти бестолковые университеты, изматывающие людям и душевные, и физические силы? Нет пока ответа...

Автор: Виктор ХОЛЕНКО,“Владивосток”