Серёжа уезжает к маме...

Милиция доставила малышку в больницу. Девочку выходили. Пытались установить мать. Бесполезно. И тогда ей дали имя Катюша – по имени той женщины, что нашла ее в подъезде. И фамилию Нежданова – ведь ее на этом свете никто не ждал.

Катюшу предлагали нашим бездетным семейным парам – никто не взял. Ее усыновила американская семья. Главный врач детской больницы № 3 Валентина Рассказова листает отчеты – толстые альбомы с фотографиями, регулярно присылаемые из-за океана: вот она, наша Катюшка, ей уже четыре года, круглые щечки, удивительно хорошенькая, прекрасно развивается. И безмерно счастлива – она обрела большую семью и так нужна своим маме, папе, дедушкам, бабушкам…

О одиночество, как твой характер крут

В этой детской больнице на улице Приморской – целое отделение, где лежат брошенные дети. 50 коек. Они никогда не пустуют. Кстати, такое же отделение работает и в больнице № 2 и в других по всему краю. Двух-трехмесячные малыши, полугодовалые и чуть постарше… Чистенькие, накормленные и чудовищно одинокие. Ничьи. Никому ненужные. Россия взорвана сиротством.

- Хотела посмотреть – смотри же, нет уж, всех смотри! - слегка подталкивает меня от палаты к палате Валентина Николаевна Рассказова.

Один лежит с отрешенным лицом, уставившись в стену. Он вполне здоров, разве что заторможен слегка. Другой уже встал на четвереньки и развлекает себя бесконечным раскачиванием – “госпитальный синдром”. Маленькие маятники – таких много. Их берут на руки и разговаривают, когда пеленают или кормят. Изредка достается пяток минут ласки “вне очереди”. Медсестры, врачи, немногочисленный персонал отдают им всю свою любовь. Но разделенной на всех любви оказывается мало! Я захожу в палату, где стоят в кроватке детишки постарше – они смотрят испытующе на каждого новенького: возьмешь на руки? А может, ты и есть моя мама? Улыбаюсь – и получаю в ответ рот до ушей и до боли доверчивый взгляд.

“Слава богу, отделение сейчас сносно финансируется, у нас в достатке детского питания. Но порой я думаю, что наши дети плохо растут, потому что им не для кого расти”, - говорит Валентина Николаевна.

Больничная палата – лишь начало грустного пути этих маленьких странников. Потом – по этапу. И замелькают лица разных взрослых, добрых душой и не очень: дом ребенка, детский дом, интернат. Среди этих лиц не будет только маминого…

Впрочем, некоторым, увы, лишь некоторым судьба преподнесет дар: кого-то из них усыновят. Только особенность современной России в том, что среди усыновителей вот уже несколько лет преобладают иностранцы. Они увозят наших Танюшек и Андрюшек сотнями и тысячами. А вот очереди наших сограждан, которые когда-то стояли в районо за детьми, давно канули в Лету…

Они совсем другие

Передо мной фотография, излучающая счастье. Наш фотокорреспондент сделал ее неделю назад во Владивостокском доме ребенка. Счастливые муж с женой, на руках чудный мальчишка, четырехлетний Сережа. Его нашли. Его забирают в семью. Днем позже состоялось заседание краевого суда – вопросы международного усыновления решаются только здесь. Теперь Сережиных папу и маму зовут Джеймс и Дебора. Но публиковать эту фотографию по российским законам нельзя: тайна усыновления. Только больше, чем юридические тонкости, судью, адвоката и самих супругов страшит другое: опубликуй фотографию, и родные мамаша-забулдыга с папашей начнут тиранить новую семью, вымогать какие-нибудь деньги и преследовать детей запоздавшей “любовью”. Сережины родители живы, но лишены родительских прав. Сережа уже познал в своей маленькой жизни, что такое голод, побои, ужас никому ненужности. Но то, что познала его младшая сестренка Света, не выразить никакими словами. В свои полтора года она весит едва ли семь килограммов. Правда, заботами врачей и медсестер ее щечки уже округлились, а глаза повеселели. Но дитя еще пока даже не сидит, а уж стоять и вовсе невмоготу - тонкие, слабые ножки не держат. Таких детей мы видели на фотографиях из концлагерей… И все же Джеймс и Дебора забирают брата и сестричку к себе в Америку, где большую семью уже ждут родные и друзья. “По состоянию здоровья я не могу иметь детей, - рассказывает Дебора. – Наши друзья уже усыновили ребенка из России, и мы увидели, какие они счастливые. Поэтому посоветовались с мужем и решили взять ребенка. Обратились в российский банк данных. Конечно, нужно столько любви и труда, чтобы поставить Свету на ножки, выходить ее, но мы готовы. Своим малышам я говорю: не я вас родила, но ваш ангел помог нам встретиться”.

“Мы поначалу очень недоверчиво, с опаской относились к тому, что наших ребятишек забирали иностранцы, - вспоминает Валентина Николаевна Рассказова. – В то время выплеснулся поток криминальной информации, и порой было страшно: а вдруг наших деток увозят на органы? Но потом из-за границы один за другим пошли отчеты, и мы увидели своими глазами, какими стали там дети, которых мы здесь спасали и выхаживали. Мало того, что каждый отчет заверен должностными лицами, пачки фотографий говорят сами за себя. Вот наша Виктория Парникова – попала в семью художника, смотрите, какая красавица. Свету Калюкину долго не могли никому предложить, были отклонения в психическом развитии, ушки большие, а вот она теперь: скажете, что был ребенок нездоров? Да ни за что! Вот малыш – его мама перенесла сифилис во время беременности. Наши усыновители сразу от таких отказываются, а американцы спокойно забирают в семью. После рождения у него еще обнаруживались антитела материнские, а теперь в отчетах результаты анализов: антител нет. Но будут наблюдать. И смотрите, какие они счастливые – мама с сыном. А вот двойня, девочка родилась кило четыреста, мальчик – кило триста. Несколько раз Котька наш чуть не ушел, мы его вытаскивали с того света. В 11 месяцев их забрали. Вот они какие теперь, мужичок наш Костя и его сестричка. А вот смотрите, какой бледный, худенький малыш был Коля. Папа его забрал – здоровяк, он вдохнет в него силы. А вот, кстати, последние отчеты – есть разница? Вот Игорь Кульков с сестричкой, отсутствует ручка, мягкое небо не заращено, наши на таких даже не смотрят, а американцы всегда забирают. Здесь на фотографиях уже результат первых операций - да он еще красавцем будет! А вот был эфедриновый мальчик, мама - наркоманка. И его забрали, не побоялись.

Но если бы вы посмотрели, как они знакомятся со своими будущими детьми! Наши более сдержанные: прошлись по палатам серьезные, вроде как приценились – глаза не косые ли, волосы темные-светлые, похожи ли на нас. А эти… Самое главное, чтобы был ребенок. И такое чувство, что именно этот ребенок ему нужен, что без него уже жизни нет. Заходят в палату с глазами, полными слез, а когда видят “своего”, которого уже по фотографиям знают, - срываются, бросаются, обнимают-целуют. Дети в первое мгновение напрягаются, но язык нежности всем понятен. И надо видеть, как ребенок тут же затихает, прижимается – он так долго их ждал… С более старшими детками в часы посещений эти взрослые дяди и тети ползают и резвятся, будто сами младенцы. А перед судом нервничают – только бы ничего не помешало, ведь решается судьба ЕГО ребенка”.

“Из нашего дома в 1997 году за границу ушли 36 детей, в 98-м – 29, в 99-м – 27 ребятишек, за этот неполный год – 11. Российские же граждане забирали в свои семьи лишь по три ребеночка за год, - говорит главный врач Владивостокского дома ребенка Виктор Касьян. – Нет, иностранцев, желающих забрать наших ребятишек, меньше не стало, просто законодательство ужесточилось. Зато для наших семей нет сейчас никаких препятствий – только скажите! Сейчас даже одиноким мамам отдают малышей, лишь бы у нее были элементарные условия растить ребенка – квартира, заработок. Да только очень мало берут…”

Действительно, у российских граждан в усыновлении большое преимущество. Нашим предлагают выбор – листай фотографии, ходи по палатам, присматривайся. Стараются предложить здоровенького. Или вот оставила мамаша младенца в роддоме, попадает он потом в больницу, оформляются его документы, и после этого три месяца он ждет только наших претендентов на усыновление. И только если не нашли здесь – предлагают иностранцам. “Ребенок не может ждать годы, его надо побыстрее отдать в семью, - добавляет Валентина Рассказова. - Увы, если до школы его не пристроили, потом он редко находит приемных родителей”.

Нравственная недостаточность

На недавней региональной конференции женщин Дальнего Востока депутат Госдумы Светлана Горячева преподнесла проблему международного усыновления чрезвычайно тревожно. “Вывозится наш генофонд”, - сказала она.

Наверняка с цифрами и фактами в руках она имела право на такое заявление. В стране, несущей трагический “российский крест” депопуляции, все имеет политическое значение.

Весь ужас ситуации в другом. Ужесточилось законодательство, иностранцы стали меньше вывозить наших ребятишек, где-то маячит привычное “низ-зя”. Но пока ничего не сделано нашими властями, чтобы брошенных детей стало меньше! Чтобы одиноких больше брали в наши, российские семьи!

“Господи, да мы сами нищие, как нам брать чужих детей в семью? – в один голос говорили мне разные люди. - Еще хуже то, что нет стабильности: сегодня есть работа и заработок, а завтра?”

“Я устала от пустых разговоров, - говорила мне специалист краевого управления образования Римма Клюкина, в чьем ведении все международное усыновление. – Ну вот хоть вы возьмите ребенка! Не хотите… Понимаю, страшно за то, как будет завтра. Но я-то помню: платили одиноким мамам пособие пять рублей, пока хватало, брошенных детей почти не было. Потом жизнь подорожала – шквал сирот. Пособие добавили – опять мамочки стали тянуться изо всех сил. А теперь государству нужна семья?”

Супруги, усыновившие ребенка, не получают ни гроша. Нет никаких льгот. Хоть бы лечить при необходимости ребенка помогали, ведь брошенные дети чаще всего слабы. Но за каждый анализ, за лекарства заплати по полной схеме. “Вот почему я рекомендую семьям, берущим ребеночка, оформлять на первых порах опекунство – хотя бы какие-то денежки будем платить, пусть маленькие, пусть с задержкой”, - делилась своими мыслями главный специалист по охране прав детей Ленинского района Любовь Задоя.

Между тем в стране давно придуман еще один спасительный выход: приемная семья. Во-первых, это все-таки семья. Во-вторых, простите за прагматизм, рабочие места для педагогов или других талантливых воспитателей – они получают за это зарплату. При этом содержание детей обходится в два с половиной раза дешевле, чем содержание детских домов! Но чиновникам всех мастей УДОБНЕЕ собрать и держать детей скопом. Сейчас, например, в крае создано 14 приемных семей, почти год им будет помогать опять же международный фонд, а дальше – обязаны районные и городские власти. Но уже сейчас у этих людей просматриваются печальные перспективы. А уж о том, чтобы создавать таких семей больше, чтобы расформировывать “дома скорби” (уж простят нас работники детских домов, которые жизнь посвятили чужим детям) и создавать приемные семьи, и речи нет. Многие главы администраций просто слышать об этом не хотят. Знать не хотят о том, какая судьба ждет воспитанников даже самых хороших детских домов. Неужели это и есть “государство, созданное по мужскому типу”, - так определяют нынешнюю Россию социологи? Выходит, тип этот означает жестокое и бездушное.

Признаться, у американцев тоже нет больших государственных льгот, разве что незначительные в налогах. Только что говорить лишнее - там просто другой уровень жизни, иная схема: детей берут состоятельные люди, плюс медицинская страховка, которая делает совсем нестрашными сложные, дорогостоящие операции, лечение.

Впрочем, есть и другие вещи. Кажется, гораздо более важные.

“Нас с нашими малышами уже ждут родные и друзья, - рассказывала американка Дебора. – В городе есть клуб, где собираются семьи, усыновившие детей. Там помогают и поддерживают друг друга. Наши дети будут дружить. Здесь никогда не скрывают, откуда дети. Наши будут знать, что они из России, что там их корни. Русские песенки, матрешки – в обиходе таких семей. Хотя никакой тайны усыновления нет, детей никто, никогда, ни в семье, ни в школе не назовет приемными – они ведь наши. Усыновление – явление настолько обычное, престижное, похвальное, что все кругом об этом говорят с великим пониманием и поддержкой”.

И еще: именно та религиозность, которую железом каленым выжигали из нашего народа, двигает теми из американцев, кто берет наших детей. Конечно, изначально большая часть приемных родителей страдает бесплодием, потому и усыновляют чужих. Многие просто совершают благодеяние, потому стараются специально взять ребятишек с тяжелой патологией. Несколько лет назад во Владивосток приехал отставной летчик, воевавший во Вьетнаме. “Я прошел войну, видел, как гибнут дети. Я и сам убивал… У меня такой разлад с душой…” Он взял малыша с потерей конечностей. Потом приехал за вторым, таким же. Одного поставил на лыжи и коньки, другому тоже уже сделали прекрасные протезы. Мужчина обещал приехать и в третий раз – не сложилось. Но отчеты – как живут, как растут, что любят его ребятишки, шлет до сих пор.

А с нами вот что происходит

“Студентка написала заявление и отдала дитя в дом ребенка, потому что живет в общежитии и не на что содержать. Допустим. Но только не приходит она с ним повидаться… Бедно живем? Конечно, материальную сторону дела как не учитывать, да и требовательнее мы стали к качеству жизни. Но дело не только в деньгах. Очень богатые люди тоже не спешат взять ребятишек, им тоже всегда не хватает средств. Что-то разрушительное происходит с душами людей… Захочешь взять ребенка, будут отговаривать и родные, и друзья: ты что, с ума сошла? Он же дурак будет, наследственность плохая, а деньги у тебя лишние что ли? Наговорят!” - с горечью размышляет Виктор Касьян, главный врач Владивостокского дома ребенка.

Мне очень верится, что у нас по-прежнему много добрых и сердечных людей. Но почему же так беспощадны факты? Может, наше безнравственное государство все-таки успело сформировать безнравственное общество? Или мы просто забыли о главном…

Автор: Марина ИВЛЕВА, Василий ФЕДОРЧЕНКО (фото), "Владивосток"