Кто же будет прирастать Дальним Востоком?

Сегодня в Благовещенске президент России Владимир Путин проводит совещание руководителей субъектов федерации Дальнего Востока.

Повестка дня, частично озвученная губернаторами-дуайенами Евгением Наздратенко и Виктором Ишаевым, включает в себя три основных вопроса: выполнение, а точнее, хроническое невыполнение программы “Дальний Восток и Забайкалье”, вечный энергетический кризис и демографическая проблема. Вот о последней хотелось бы поподробнее.

Демография как категория высокой политики появилась в сфере стратегических интересов государства совсем недавно и выпукло была обозначена лишь в недавнем послании президента Федеральному собранию. Между тем ранее риторика вокруг сокращения народонаселения в России была присуща лишь левым: достаточно вспомнить устойчивое словосочетание “геноцид русского народа”, которым клеймили ельцинский режим. Но для Дальнего Востока проблема массового оттока населения давно уже перестала быть политической конъюнктурой, это реальность, которая негативно отражается в экономике, социальной сфере, даже психическом умонастроении дальневосточников – ну каково жить в городках и деревнях, где вместо соседей брошенные дома и разоренные квартиры?! Нещадно критикуемый либеральным центром, но отнюдь не зюгановец, Евгений Наздратенко говорит о демографической беде Дальнего Востока не первый год и наконец-то вроде бы услышан.

Но в каком контексте пойдет благовещенское обсуждение? Надо ли понимать демографическую обеспокоенность Путина только лишь как заботу о приросте и закреплении на отдаленных территориях именно РУССКОГО населения?

Между тем, по данным ООН, рождаемость на территории России (вначале РСФСР, затем РФ – т. е. в основном ареале русского населения) упала ниже уровня естественного воспроизводства уже к 1965 году. Население СССР росло за счет Средней Азии, и эти люди, естественно, воспринимались как советские граждане. В последние два десятилетия прирост населения в США обеспечивается иммигрантами в основном из Латинской Америки, Азии, Африки, но не из Европы.

Не стоит ли иначе взглянуть на значение слова “иммиграция”, в особенности на китайскую? В начале века во Владивостоке проживало лишь 10 процентов русских, но кто-нибудь когда-нибудь называл тогда наш город азиатским?! Пусть “они” становятся частью “нас”, пусть они имеют доступ к системе социального обеспечения, ходят в школы и поступают в вузы, участвуют в местном самоуправлении.

В рыночных отношениях между государствами границы не могут быть на замке, вспомните боевики Голливуда о мексиканской границе. С учетом динамики развития китайской экономики, перенаселенности по ту сторону и нашего твердолобого сопротивления “желтой опасности”, уже существующие “чайна-тауны” в городах Приморья рано или поздно перерастут в “чайна-районы”, которые будут жить по своим законам, отторгать чужаков-славян и в конце концов заговорят о самоопределении, исторической справедливости и т.д. Чечня по сравнению с таким сценарием будет просто расшалившимся ребенком.

Я бы не хотел, чтобы газета, в которой работаю, когда-нибудь была переименована в “Хайшэньвэй жибао”…

Автор: Владимир ОЩЕНКО, "Владивосток"