Бремя первого

В каждом городе есть свои знаковые фигуры - руководители предприятий, определяющих лицо региона; люди, фамилии которых постоянно на слуху. В Омске и Томске это, наверное, директора нефтехимических комплексов, в Челябинске и Свердловске - металлургических и машиностроительных гигантов; у нас, во Владивостоке, такую обойму невозможно себе представить без начальника торгового порта. Каким бы ни был этот порт - открытым или закрытым, - он здесь основа основ, потому что вполне ведь понятны и известны критерии тех, кто полтора века назад очень избирательно и взвешенно подбирал место для главной, опорной южной гавани российского Дальнего Востока.

Нынче какие только эпитеты применительно к Владивостоку не употребляются - и город строителей, и ученых, и студентов. Но если речь заходит о вещах действительно серьезных, таких, как стратегическое положение на карте и перспективность этого положения, то основной критерий будет тот же, что и в прошлом веке, когда в том углу, где сейчас расположен морской вокзал, колотили первые сваи под причалы, а на берегу возводили склады и пакгаузы для грузов, которые везли в бухту Золотой Рог суда под английским, датским, немецким или каким иным флагом, а в далекой Одессе снаряжали в первый трансокеанский рейс первый пароход Доброфлота.

Порт - фундамент, на котором стоит город. А потому и в начальниках порта - за всю его более чем 100-летнюю историю - случайных людей отродясь не было. Правда, человек, занимающий эту должность последние полтора десятка лет, изменил ее название, но, к счастью, не суть. Сегодня полный статус “главного докера” Михаила Робканова звучит так: генеральный директор открытого акционерного общества “Владивостокский морской торговый порт”. Мудрено. Но ничего не поделаешь - приходится играть по правилам, которые устанавливают время и власти. Главное-то ведь не в этом, не в названии, что на визитной карточке да на вывеске у ворот; главное, чтобы жила и развивалась труба-кормилица - почему-то именно так называет Робканов предприятие, которому отдал без малого 30 лет...

Биография поколения

- Я вообще не коренной дальневосточник. Семья наша из Сибири, и корни наши там. По осторожным подсчетам, моя фамилия насчитывает восемь сибирских поколений, так что пришли мои предки за Урал, видимо, где-то вскоре после Ермака, - голос у Робканова низкий и глухой, заставляющий прислушиваться, так обычно говорят люди, привыкшие, чтобы их слушали и слышали. - Судьба же моего поколения типична и, наверное, мало чем отличается от других. Было нас в семье пять сыновей. Правда, годы нашего рождения определяли не только родители, но и войны. Трое старших - погодки - родились в 37-м, 38-м и 39-м. Потом отец, Федор Никифорович, ушел на финскую войну, после этого прошел всю Отечественную. Таких, как он, немного было - то ли ангел его берег, то ли мамины молитвы... Когда он вернулся, в 47-м родился еще один сын, и в 50-м - я, последыш. Единственное отличие от братьев - я родился уже на Сахалине. В Сибири, старшие рассказывают, вспоминают, была тогда жуткая голодуха, траву ели; вот отец и завербовался на сахалинские рыбалки. Доехали до Владивостока, отсюда на пароходе “Уэлен” перебрались в Корсаков и дальше - в поселок Пильво, что на берегу Татарского пролива. Там я и родился. Так что родина моя - Сахалин. Но не только родина, на Сахалине мы похоронили маму, она умерла, когда мне было полтора года...

А в 57-м году, когда жизнь стала налаживаться, да и старшие братья выросли, мы перебрались обратно в Тюмень, правда, и в этот раз не задержались - скоро оказались на Украине, в Черниговской области, потом на Урале, в городе Волчанске и лишь после этого опять воротились к себе, в Тюменскую область...

(Пока хозяин кабинета неторопливо предается воспоминаниям, я думаю о том, как причудливо избирательна человеческая память - ведь совсем пацаненком и недолго был Робканов на Черниговщине, а украинску мову помнит отлично и сегодня, да и песни хохлацкие поет не хуже активистов местного украинского культурного центра.)

- ...Учился я неплохо, в 63-м меня даже от района отправили в “Орленок”. Помню, каким это было тогда потрясением - за казенный счет поехать на Черное море. А после

8-го класса твердо решил поступать в мореходку. Конечно, и романтика в голове вертелась, и моря, и страны дальние, но был и простой и трезвый расчет: кроме специальности мореходка давала и крышу над головой, и бесплатный харч, и форму. Выбирал между Одессой, Ленинградом и Владивостоком. Приехал сюда - и до дому ближе, и до маминой могилы, да и на роду, наверное, так было написано. Поступал в ВМУ в

65-м, питаться на “абитуре” было не на что, так мы, как сейчас помню, в бухте Федорова рыбу ловили и варили уху.

...Дальше что? Все, как у всех, - учился, работал, женился - свадьбу гуляли в один день с последним звонком в училище. Еще матросом прошел весь “малый” завоз - Приморье, Курилы, Камчатка, Чукотка; там и тогда, наверное, и стал грузчиком, потому что на выгрузке постоянно работал в трюме. Потом штурманил и продолжал учиться - теперь уже в ДВВИМУ, заочно. Подобные биографические подробности может рассказать каждый второй наш земляк, связанный с морем: как голодали и бедствовали, учились и работали, ютились с молодыми женами да малыми детьми по крохотным углам и снова работали за троих, и снова учились - доказывали и делали сами себя. А как иначе, собственно говоря?.. Было такое и в жизни Робканова, когда все их с женой и сыном “апартаменты” составляли койка в женском общежитии да детская кроватка рядом. А когда из рейса он приходил - на судне семья жила; каюта - это уже, считай, отдельная квартира...

От Певека до Кампучии

В 1971-м курсант-заочник Михаил Робканов перевелся со штурманского факультета на эксплуатацию водного транспорта и, соответствуя выбранной специальности, пришел устраиваться на работу в торговый порт.

- Принимал меня на работу Иван Афанасьевич Доценко, начальник 2-го грузового района, были тогда в порту такие подразделения. И стал я сменным помощником заведующего складом - эта такая самая низшая итээровская должность. Но, видимо, что-то соображал, потому что два месяца проработал и стал стивидором, а это уже организатор погрузо-разгрузочных работ, основная портовская единица, и здесь надо шевелиться 24 часа в сутки. Потом назначили меня диспетчером грузового района - тоже была отличная школа, так как если брать уровневый подход, то здесь ты уже смотришь на организацию дела не с причала, а как бы с более высокой точки. Начальником порта тогда - между Сафроновым и Цахом, фамилии обе в городе более чем известные, - некоторое время был Илья Гаврилович Косяков. Он-то и двинул меня дальше, определив начальником 6-го причала. Здесь обрабатывалось камчатское направление и начиналась контейнерная специализация. Честно говоря, там был полный завал и надо было срочно наводить порядок. Теперь-то я понимаю, что воспитывали меня тогда по принципу брошенного в воду щенка: выплывешь - хорошо, не выплывешь - отбракуют. Три года я с этим причалом “выплывал”... Это сейчас контейнер - одна из основных единиц грузопереработки в порту, а тогда, видит бог, было очень непросто. Но, надо полагать, маховик раскрутить нам все-таки удалось, потому что с причала меня перевели начальником контейнерного отдела порта.

Потом были несколько лет работы в службе портов Дальневосточного морского пароходства. И если диспетчерство - это школа, то служба портов - это уже, пожалуй, университет. Ведь в состав ДВМП тогда структурно входили 10 портов - от Посьета до Певека. Да и какие порты: Владивосток, Находка, Восточный, Магадан!.. Было на что посмотреть и чему поучиться. Было где набрать тот багаж, с которым в начале 79-го начальник ВМТП Николай Цах и позвал Робканова к себе заместителем по эксплуатации. Правда, долго поработать тогда новому заму не довелось - начались известные события в Кампучии; от министра морского флота СССР Тимофея Гуженко пришло распоряжение: срочно сформировать и направить в разрушенную страну комплексную бригаду докеров. На размышления, сборы, подготовку, доставку людей, оформление документов и погрузку техники отводилось три дня. К исходу третьих суток “Любовь Орлова” снялась из Золотого Рога на юг; на ее борту находились 97 докеров из Владивостока, Находки, Корсакова и Ванино, комплекты погрузочной техники и такелажа, а также максимальные запасы воды, топлива и продовольствия. Начальником экспедиции шел Михаил Робканов, было ему 29 лет.

- ...Пришли в Кампонгсаом. И город, и порт - пустыня. Некому даже конец на причале принять. Спустили шлюпку, завели швартовы, пришвартовали сами себя. Недалеко стоит судно с грузом продовольствия - выгружать некому. А страна, точнее, те, кто остался в живых, умирают от голода. ...Ну, начали работать. Безопасность нашу обеспечивала тогда вьетнамская армия - и постреливали там, и мину могли подложить в любой момент. Когда груз шел нормально, работали круглые сутки. Но и для другого время находили - построили школу, детский лагерь... там виселица была, уж не знаю, сколько несчастных камбоджийцев нашли на ней свою смерть... - так мы из нее качели сделали! Вспоминать вообще жутко; знаете, как показывают в старых документальных лентах нашу разруху времен гражданской войны - оборванные беспризорники, тифозные бараки, вымирающее от голода Поволжье - вот там было то же самое, пожалуй, еще страшнее... Уговаривать наших мужиков работать особо было не надо - не дети, все видят...

...Согласно известному анекдоту тех застойных лет, награды тогда доставались актерам и писателям - к юбилею, а также членам Политбюро во главе с генсеком. Шутка, недалеко ушедшая от истины. Однако за продолжавшуюся ровно 100 суток экспедицию в Кампучию коллектив докеров получил 17 орденов и медалей. Робканов получил орден Дружбы народов; хорошее было название у госнаграды, правда?..

На все есть своя цена

Проработав четыре года замом по эксплуатации, в 83-м стал он секретарем парткома порта. Таковы были правила игры: любой карьерный рост исключался при отсутствии опыта кадровой партийной работы. Впрочем, если работа была живая, то и опыт оказывался, как правило, не самый плохой. Ведь когда ты работаешь с людьми, зависит все в конечном счете от тебя: будешь ли ты только учить или будешь и у людей учиться?.. Такие знания в учебниках не найти... Может, эти знания и помогли ему спустя два года, когда Цаха перевели в Москву, а Робканов стал начальником порта - самым молодым в Союзе. Любопытная деталь - стартовал он в этой, “главной” своей должности в апреле, практически день в день с Горбачевым. Последний, правда, через шесть лет сошел с дистанции; Робканов же разве что кряжистее стал, да волос седых добавил, но служить ему еще, пожалуй, как медному котелку... Хотя, было дело, пути их пересекались: на последнем партийном съезде делегат Робканов оказался в рабочей группе по подготовке проекта нового устава партии вместе с Горбачевым и Лукьяновым и еще несколькими партийными бонзами. Вспоминать об этом не любит: “Нам тогда пять мешков (!) с замечаниями и предложениями передали, да разве генеральный их читал?!..”

Так что начало его работы в новой должности совпало, по сути дела, с началом самостоятельного плавания ВМТП. Об этом можно написать отдельную аналитическую статью, но тут уже скорее тема для солидного экономического издания - как сумело выжить и продолжает процветать предприятие, когда вокруг слышны сплошные стенания и жалобы на нестабильную ситуацию, несовершенство законов, отсутствие государственной поддержки и давление иностранных акционеров. Все это, к слову сказать, есть и в порту - не в вакууме же живут и работают люди! Но есть здесь и другое; в первую очередь - точно отстроенный менеджмент, принципиально-оригинальная схема управления компанией. Она не случайно называется сегодня ассоциацией - в нее входят около полусотни самостоятельных предприятий - стивидорных, тальманских, экспедиторских, строительных, все и не перечислить. Причем именно самостоятельных - с собственным юридическим адресом, своей бухгалтерией и расчетным счетом. Но при этом все они арендаторы производственных площадей и оборудования у владельца – ОАО “ВМТП”. Между всеми жесткая конкуренция, никто не вправе считать себя чересчур “крутым” или узкоспециализированным монополистом. Что это дает? Прежде всего сохранение и добавление рабочих мест, рост интенсивности труда (втрое за последние 10 лет), увеличение грузооборота и что, пожалуй, самое главное - возможность солидных капиталовложений в социальную сферу. Порт, наверное, единственное в крае, а может быть, и в регионе предприятие, которое, как и в старое доброе время, строит жилье и бесплатно (так - !) дает квартиры своим работникам. Не всем. Но обязательно тем, кто встал на очередь до

92-го года, когда предприятие акционировалось. Тогда в очереди было 1200 человек. Осталось 450. Будет, Робканов в этом убежден, ноль. Бесплатно. Строятся новые корпуса пионерского лагеря, существенную поддержку имеют более 1000 человек, входящих в совет ветеранов порта...

Заслуга ли все это одного Робканова? Отнюдь.

Будь генеральный директор хоть семи пядей во лбу, один он не сделает ничего. Нужна команда. А уж его дело, его ответственность, его, если хотите, планида - отбирать и выделять из десятков и сотен предложений и идей те, что послужат - сегодня, завтра, а желательно еще и послезавтра.

В этой плоскости, полагаю, и находится главная проблема генерального директора. Как, впрочем, и любого первого руководителя крупного производства. Проблема одиночества в принятии решения. Конечно, есть многочисленные совещания, президиумы, советы директоров и т. д. Но любой специалист, занимающийся организацией труда, знает, что в повседневной жизни руководитель просто обязан ежедневно принимать десятки решений. Каков коэффициент вероятности его ошибки?.. И ведь менталитет (вот модное слово-то) наш таков, что если завтра предприятие рухнет, то мы и не вспомним, что на нем работает почти 5 тысяч человек, а скажем: “Робканов развалил...”, а пока процветает, кажется нам, что так оно и должно быть - как же иначе-то?..

...Впрочем, проблема управленческого одиночества - слишком сложная штука, чтобы говорить о ней вскользь. Замечу лишь, что одним словом назвать ее можно так: цена. Она - как тяжкий воз, который натруженно тащит в гору тот, кого по праву называют первым...

Автор: Андрей ОСТРОВСКИЙ, "Владивосток"