Контр-адмирал Соцков: "У нас есть право смотреть людям прямо в глаза"

Как уже сообщал “В”, 4 августа в конференц-зале нашей редакции состоялась встреча журналистов газеты “Владивосток” с начальником управления ФСБ по Тихоокеанскому флоту контр-адмиралом Николаем Соцковым. В разговоре с главным чекистом флота приняли участие главный редактор газеты Владимир Ощенко, 1-й заместитель главного редактора Андрей Островский, корреспонденты отдела новостей Николай Кутенких, Дмитрий Хабалов, Федор Гурко и обозреватель отдела спецвыпусков Марина Ивлева. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей "В” отчет о прошедшей встрече

- Николай Николаевич, как вы в целом оцениваете ход рассмотрения дела Григория Пасько в судебном заседании?

- Во-первых, хотелось бы отметить, что рассмотрение дела было затянуто. Произошло это и по объективным, и по субъективным причинам. Вы знаете, что суд ТОФ находится в помещении просто неприличном для такой организации. К сожалению, это от них не зависит, так как финансирование идет федеральное. Командующий флотом принимает решения, чтобы хоть как-то улучшить положение суда, но не все в его силах. В этой связи были различные догадки и предположения, что дело специально затягивается, чинятся какие-то козни, проволочки, но это далеко не так. Я думаю, что как органы следствия, так и органы прокуратуры и военный суд были заинтересованы в скорейшем рассмотрении дела. Однако не всегда получается так, как мы хотим.

Что касается самого хода рассмотрения дела. Давать оценку действиям суда и конкретных судей я неправомочен, это не наша прерогатива, и думаю, что это было бы неэтично с моей стороны. Но что касается освещения в прессе материалов расследования, то здесь я должен сказать: адвокаты, не просто пользуясь своим правом, а если точнее выразиться, то, беспардонно извращая факты, события, развязали беспрецедентную кампанию по дискредитации ФСБ, органов прокуратуры как раз на примере дела Пасько. Вы знаете, главное, что было взято во главу угла, - это показать Григория как борца за экологию, как главного эколога на ТОФ, который только из-за этого и пострадал. Я бы хотел сказать, что это далеко не так. Прежде всего, когда обвинительный приговор стал всем известен - без грифа “секретно”, этими материалами можно сейчас оперировать, - то вы видите прекрасно, что обвинения Пасько выносятся отнюдь не за экологию, не за то, что он освещал эти проблемы. А ведь это главное, на чем строила защита все свои выводы. Были со стороны защиты и со стороны самого Пасько выпады в адрес контрразведки и в адрес командования ТОФ, в адрес военной прокуратуры в отношении бездействия по вопросам, связанным с экологическими проблемами. Так вот я вам скажу, что обвинения эти опять же были голословные, ни одного факта не было приведено конкретно; в то же время могу сказать, что только за 1998 год и первое полугодие этого года по проблемам безопасного функционирования объектов ядерного комплекса на ТОФ, требующим принятия решений на правительственном уровне, нами было произведено 17 докладов в центр. Это не просто сообщения с обозначением проблем - это доклады с конкретными выкладками, цифрами, с конкретно обозначенной проблематикой применительно к каждому объекту. Я полагаю, что для полутора лет работы эта цифра достаточно серьезная. Нам известно, что и командующий ТОФ также обеспокоен этими проблемами и также докладывает на соответствующий уровень, этими проблемами занимаются наши институты в Москве, наши ученые. К сожалению, сохраняется проблема финансирования, а ряд проблем упирается не только в финансирование, но и в технические решения - они пока еще нам не позволяют сказать, что мы в ближайшее время эту проблему можем разрешить.

- Результат суда - в силу обжалования приговора обеими сторонами - оказался промежуточным. Тем не менее рассматриваете ли вы его как поражение или считаете, что все будет решаться в Москве?

- Что касается результата суда. Мы вынесли протест по приговору - не мы конкретно, а прокуратура как обвиняющая сторона. Мы считаем, что переквалификация дела с 275-й на 285-ю статью УК РФ не соответствует действительности. 285-я статья - это преступление должностное, злоупотребление должностными полномочиями. Мы же считаем, что злоупотребление было способом совершения преступления, то есть шпионажа. Поэтому если дело будет рассматриваться Военной коллегией Верховного суда, то она, как мы полагаем, даст квалифицированную оценку. Если все-таки будет оставлен данный приговор в силе, то я и это не считаю поражением. Вы все приговор читали; действия Пасько в нем признаны преступлением, то есть фактически признано, что он собирал информацию, составляющую по отдельным эпизодам государственную тайну, и он эту информацию передавал представителям иностранного государства за денежное вознаграждение. Будучи военнослужащим - не журналистом, а прежде всего военнослужащим, - принимая присягу и имея допуск, который предполагает определенные ограничения и в общении с иностранцами, и в выездах за границу, и вообще предопределяет определенное наше поведение с окружающими, - он обязан был знать, что эти действия носят для военнослужащего и офицера преступный характер. Поэтому говорить, что дело сфабриковано или сфальсифицировано, - я бы на себя такую смелость не взял. Однако адвокаты это с завидной легкостью делают - пусть это останется на их совести. Я понимаю, что адвокат стремится любыми действиями и способами оправдать подзащитного, но я так полагаю, что делать это надо все-таки более цивилизованно.

Поэтому результат суда и приговор, который был вынесен, мы поражением не считаем. Самое главное в этой ситуации - предотвращены действия Пасько. Если взять предысторию всего дела, то вы знаете, что Пасько предупреждался и командованием, и редакцией газеты “Боевая вахта”. Ему говорили, что нельзя передавать информацию иностранным организациям, которой является японская телекомпания NHK. Тем не менее он это делал и был за это наказан. Впоследствии же действия его приобрели (с учетом оценки их экспертами) преступный характер - поэтому и было возбуждено уголовное дело.

- Факт состоит в том, что суд предъявил к следственным органам массу претензий, связанных, мягко говоря, с большим количеством “ошибок”, допущенных в ходе следствия. Как в этой связи вы оцениваете профессионализм своих сотрудников и не опасаетесь ли понижения их авторитета в обществе?

- Что касается “массы претензий”, то я бы сказал, что это не совсем соответствует действительности; эта информация звучит опять же со слов защиты. В то же время защита обвиняет и суд, утверждая, что ошибок суд совершил больше, чем неопытные следователи без юридического образования, - это я цитирую их высказывания. Действительно, суд вынес частное определение, в котором указал на нарушение норм Уголовно-процессуального кодекса при составлении двух протоколов. В связи с возникшими сомнениями в подлинности этих документов были допрошены участники данных следственных действий, которые подтвердили соответствие изложенного в протоколах тому, что происходило в их присутствии. В результате суд исключил из числа доказательств сами протоколы в связи с имевшими место нарушениями УПК, но оставил в силе доказательства, описанные в данных протоколах. Вы прекрасно понимаете, что любой человек имеет право на ошибку. Конечно, ошибка ошибке рознь, и если ошибается пилот, то гибнут люди - это трагедия. В данном случае ошибка была чисто технического характера, из контекста самого уголовного дела она не вытекает как ошибка умышленная, то есть ее нельзя квалифицировать как фальсификацию или как заведомую подтасовку, - это ошибка исключительно техническая. Да, конечно, УПК трактует так, что любая ошибка или любое действие, которое не доказано, идет в пользу обвиняемого. Поэтому в данной ситуации со следователями проведена соответствующая работа, одного следователя, который не раз допускал такого рода ошибки, нам пришлось со следственной работы убрать и перевести на другой участок.

Хотелось бы обратить ваше внимание на то обстоятельство, что пять постоянно участвовавших в деле профессиональных адвокатов, несмотря на постоянные утверждения о полной сфабрикованности уголовного дела - а это у них звучало абсолютно везде, - более чем за полтора года работы по делу нашли только два документа, вызвавшие сомнения в подлинности, - из девяти томов, подготовленных следственной группой, которая состояла не более чем из пяти следователей, причем обычно работали два-три. Так что, кто более профессионален - тут, я думаю, вы сами можете оценить. С одной стороны, великий профессионал, как мы считаем, в своем деле Иван Иванович Римкунас и остальные адвокаты. Но как видите... Наше дело затребовали и в Главную военную прокуратуру, и в Генеральную прокуратуру, рассматривали во многих инстанциях, в том числе и в следственном управлении ФСБ. Однако обоснованность возбуждения уголовного дела, обоснованность ведения всего дела, как и обоснованность содержания Пасько под стражей, - все это ни разу ни у кого не вызывало сомнений.

Я думаю, что вот так можно трактовать вопросы профессионализма.

Вы спрашиваете, не опасаюсь ли я понижения авторитета наших сотрудников в обществе. Я думаю, что беда наша, конечно, в том, что мы мало публикуем информации о наших результатах работы. Но в силу закрытости любая спецслужба старается этого не делать, особенно там, где речь идет о каких-то операциях, связанных с внедрением в некие иностранные организации, преступные сообщества, группировки. Вы прекрасно понимаете, что любая информация по данным проблемам ведет к расшифровке наших источников и в конечном счете к физическому их уничтожению, что, естественно, никому не нужно.

В то же время я полагаю, что авторитет наших сотрудников, как и нашей организации, какие бы тяжелые периоды ни переживали в свое время НКВД, КГБ, ФСБ, - все-таки вещь достаточно стабильная. Мы все прекрасно знаем, откуда идут злоупотребления, откуда идут перегибы, откуда появляются такие периоды. Любая спецслужба, в частности контрразведка, является государственным институтом, стоит в основе и фундаменте того государства, которое существует на данный момент. Если это государство капиталистическое - она защищает капитализм; если социалистическое - социализм; если одна партия у власти, значит, спецслужба выражает интересы этой партии. Сейчас и органы в целом, и наша спецслужба объявлены вне всякой политики, поэтому мы чьих-то политических заказов не выполняем. Это определено и законом. Ну а что касается авторитета, то я вам скажу, что за короткое время, возьмем те же полтора года, нашими сотрудниками на ТОФ было вскрыто и устранено 79 предпосылок к чрезвычайным происшествиям, в том числе на объектах ядерного комплекса; по наиболее острым проблемам представлены 53 доклада в центр; только в этом году осужден 31 человек, а к уголовной ответственности привлечены 79 человек, причастных к экономическим преступлениям, незаконному обороту оружия и наркотиков; пресечена деятельность семи преступных группировок; предотвращено нанесение ущерба флоту на сумму более 33 миллионов рублей. Может быть, цифры для кого-то не настолько впечатляющи, но я считаю, что эта наша работа дает нам моральное право смотреть людям прямо в глаза, а нашим сотрудникам с чистой совестью бывать на объектах и общаться с военнослужащими и в том числе получать не вовремя зарплату.

- Газета “Владивосток”, публикуя недавно материал о “деле Сойфера”, высказала предположение о возможном выстраивании цепочки по линии Пасько – Данилян - Сойфер...

- Это вымыслы, они муссируются с целью придать делу Пасько большую значимость, я так полагаю. Никакой связи с делом Сойфера здесь нет. Мой коллега генерал-майор Веревкин-Рахальский, который недавно давал интервью вашей газете, по-моему, очень четко ответил по делу Сойфера. Никакого дела нет. Есть нарушения в секретном делопроизводстве в учреждении, где профессор Сойфер руководит лабораторией и является уважаемым человеком, ученым. Но вы сами понимаете, если создаются возможности и предпосылки для утечки информации, то эти предпосылки и условия надо устранять. Вот и все.

- В журналистских кругах Владивостока активно обсуждается такой вопрос: верно ли, что сейчас вашей службой проводятся мероприятия с целью возбуждения уголовных дел против адвокатов Пасько (по факту разглашения тайны следствия) и против некоторых освещавших процесс журналистов (клевета, моральный ущерб)?..

- Мы прежде всего обеспечиваем безопасность на Тихоокеанском флоте, и поэтому говорить о том, что адвокаты или журналисты нанесли какой-то ущерб флоту, это было бы, конечно, наивно. Поэтому никаких дел мы не готовим, это естественно. Что касается журналистов, то моя позиция такая: журналисты пишут о том, что они получили из какого-то источника информации. Любая новость требует быстрейшего опубликования, ибо она потом уже утрачивает свое значение, но именно в силу этой скорости она может быть не всегда достоверной. Там, где есть щекотливые вопросы, связанные с моментами этики, морали... это как с трансляцией тех пресловутых пленок, где показан человек, похожий на генпрокурора Скуратова, - я думаю, что это дело совести журналистов. Ни к одному из журналистов, который что бы ни писал, в том числе и по делу Пасько, у меня никакой ненависти, нет предвзятого отношения. Журналист пишет то, что он получил, что сумел узнать. То, что мы не давали в свое время информацию... Мы пытались давать, но нас тут же начали обвинять, что мы давим на суд. Мы перестали давать информацию. Получается, что информационную войну по делу Пасько мы проиграли - будем так честно говорить.

Что касается ущерба или морального вреда, который, может быть, был нанесен кому-то из моих сотрудников - например следователю Егоркину или еще кому-то, - считаю, что каждый человек имеет право решать сам. Ради бога, если подаст на кого в суд Егоркин - это его личное дело. Я, как начальник управления, не вижу необходимости кого-то преследовать и предъявлять какие-то иски.

Что касается разглашения материалов дела, то насколько мне известно, возбуждено уголовное дело. Это дело ведется; как и что там будет дальше, я не знаю, ведем его не мы, ведут наши коллеги.

- Вы имеете в виду ситуацию с опубликованием обвинительного заключения в Интернете?..

- Да, именно это имеется в виду, потому что информация была туда сброшена умышленно.

- Николай Николаевич, насколько мы представляем себе деятельность контрразведки, то при пресечении шпионажа обычно арестовываются и агент, и завербовавший его резидент. Однако в данном случае под арестом оказался лишь Пасько, а японских “резидентов” чекисты “не заметили”...

- Вы прекрасно понимаете, что каждый человек обладает презумпцией невиновности. Допустим, при наличии оперативных материалов (мы можем иметь такие материалы в виде аудио- и видеозаписи, каких-то предоставленных нам источников информации) мы считаем, что да, человек занимается шпионской деятельностью. Но вы же знаете, что законодатель предусмотрел в качестве обоснования для задержания такого человека наличие уликовых материалов и вещественных доказательств. На тот момент, когда это все свершилось, у нас таких материалов, кроме оперативных, не было. Поэтому задержание японцев, естественно, было бы противозаконным, противоправным. Что касается задержания Григория Пасько, то у нас были основания, чтобы его задерживать, у него были изъяты документы, которые никакого отношения к экологии не имеют и которые в дальнейшем экспертами были признаны как составляющие гостайны. Так что ларчик открывается очень просто.

И вообще что касается шпионских дел в настоящее время, то их доказывать становится все сложнее и сложнее. Если раньше, особенно в закрытом обществе, человеку давались шифры, коды, он сбрасывал информацию в тайники, имел приемник для одностороннего приема, сам передавал какую-то информацию - это все были вещественные доказательства его шпионской деятельности. Сейчас при нашей открытости, при том, что есть электронная почта, есть сеть Интернет, есть возможность по цифровой сотовой связи связываться с любой точкой земного шара, то шпион или агент - называйте его, как хотите - может эту информацию сбрасывать, абсолютно не подвергая себя никакой опасности. Может выехать в любую страну, встретиться, получить инструктаж, деньги - наличкой или положат на счет... То есть тех атрибутов, что были раньше, - их сейчас нет. Поэтому доказывать шпионскую деятельность весьма и весьма сложно. Ну а потом вы же знаете, что любая разведка старается свою деятельность никогда не афишировать. Они могут работать под различными крышами, или, как принято говорить на языке профессионалов, под крышевыми прикрытиями. Какие это могут быть крышевые прикрытия? Ну прежде всего, хоть это и избито, это журналистская деятельность. Переводчики, фотокорреспонденты и операторы, экологические различные организации. Я, наверное, секрет не открою: мы тут все взахлеб от деятельности “Гринписа”, но под крышей “Гринписа” активно работают сотрудники ЦРУ и других ведущих спецслужб. Потому что здесь они имеют доступ к определенной информации, при этом не рискуя быть закованными в наручники. Даже благотворительные различные фонды, Корпус мира, религиозные и общественные организации - там, где есть возможность внедриться в страну, везде идет эта работа... Точно так же работает и наша разведка, да любая разведка так работает... И от этого никуда не денешься, и, наверное, надо это спокойно и нормально воспринимать.

- Не секрет, что контрразведка “вела” Пасько давно. Почему же арестовали его после возвращения из Японии, а не до выезда? Согласитесь, выглядит это не очень логично...

- ...У каждой фирмы есть свои маленькие секреты. Были обстоятельства, которые нам не позволили сделать это раньше. Это как Ленин революцию совершал: 24 рано, а 26 поздно... Конечно, может быть, это выглядит несколько нелогично, но я думаю, что существенного значения для исхода дела этот момент не имеет - раньше или позже...

- Вопрос, который интересует многих: а почему не был проведен обыск в корпункте NHK?

- Вы знаете, это вот только адвокаты Пасько очень любят говорить о беззаконии, о 37-м годе... На любое действие, которое делает спецслужба, она получает санкцию суда. Санкция может носить секретный или открытый характер. Так же, как и по делу Сойфера, - для того чтобы осмотреть помещение (не обыскать, а я подчеркиваю, осмотреть), была запрошена санкция суда. Поверьте, сейчас чекисты не творят беззаконие. Суды независимы, прокуратура независима - это разные институты, и мы работаем рядом с ними сугубо в правовом поле. Поэтому и не было произведено осмотра - не было санкции. Хотя я уверен, что нам было бы значительно легче, а уликовых материалов было бы больше - мы это знали.

- В продолжение этого вопроса; давайте вспомним ситуацию с отправкой спецэшелона с твердыми радиоактивными отходами (ТРЯ) - эпизод, который вошел в обвинение: секретными являются дата отправки, место, маршрут следования и количество. Пасько, как указано в материалах, пришел на NHK, взял у них камеру, поехал туда, этот материал прокрутил руководителю бюро NHK, тот его скинул в Японию, где его успешно показали; то есть место уже стало известно. А эшелон еще месяц стоял. Тогда значит, что деяния японца тоже подпадали под статью?

- Дело в том, что деяния японца не подпадают под статью, ибо только человек, имеющий доступ к сведениям секретным или сов. секретным и эти сведения собравший или разгласивший, - вот он подпадает под статью. Допустим, я ознакомил вас с каким-то сов. секретным документом, и вы это опубликовали. Так вот вас к уголовной ответственности никто не имеет права привлечь, потому что вы подписку не давали, допуска к секретам не имеете; а меня сразу привлекут к уголовной ответственности за разглашение сведений, составляющих гостайну. Вы же остаетесь вне юрисдикции в данном случае. Даже если журналист не будет делать никакой ссылки... Допустим, попал ему в руки сов. секретный документ, содержащий гостайны, - за что его привлекать?..

- Но закон против нас в любом случае...

- Нет, закон не против вас. В данной ситуации вас не за что привлекать, потому что вы этот документ не охраняете, он вам не доверен по службе, он к вам попал случайно. Это не разглашение гостайны.

- Но вы знаете, пять лет назад против трех сидящих здесь журналистов “В” было возбуждено Первомайской прокуратурой Владивостока уголовное дело по факту разглашения тайны следствия по делу об убийстве одного иностранного подданного...

- И чем это дело закончилось?

- Его закрыли за отсутствием состава преступления...

- Ну вот. Я вам еще раз говорю, что за разглашение гостайны привлекаются только те лица, которым эта тайна доверена по службе. Если она не доверена, то и факта разглашения быть не может.

- С другой стороны мне кажется, что случай Пасько - это достаточно частный случай, но отражающий общие тенденции, крайне разрушительные для нашего общества. Я имею в виду, что зависимость страны от иностранного капитала становится все более очевидной; постоянные разговоры о неких траншах, которые спасут Россию, - все это приводит к тому, что человек с иностранным паспортом на территории России обладает куда большими правами, чем человек с паспортом РФ. Если бы Григорий Пасько уволился из состава вооруженных сил, прекрасно при этом будучи осведомленным в силу своей предыдущей службы об известных проблемах, и начал бы взаимодействовать с японскими журналистами, то ведь никакого дела бы и не получилось. Возьмем другую грань этой проблемы: в совершенно закрытый приморский поселок Павловск регулярно приезжают комиссии из ВМФ США, и ни для кого не секрет, что в составе этих комиссий есть специалисты из ЦРУ. В то же время наш журналист (не будем говорить о Пасько) или человек, просто обеспокоенный экологической обстановкой вокруг этой бухты, он никаких таких действий предпринять не может, потому что его туда никогда не пустят. Вам не кажется, что эта тенденция, когда россиянин становится гражданином второго сорта, очень опасна?.. В том числе и в области права на доступ к информации…

- Что касается того, что российский гражданин превращается в гражданина второго сорта - мне кажется, мы сами породили эту проблему. Есть такое модное слово - менталитет. Хотя я бы его заменил понятием нашей российской сущности. Вспомните Салтыкова-Щедрина, у него есть такой роман “За рубежом”, который в застойные времена у нас не издавался и только на волне перестройки появился. Там есть такой образ: мальчик в штанах и мальчик без штанов. Так вот мальчик без штанов - это российский мальчик; а мальчик в штанах - это немецкий мальчик. То есть гениальный писатель уже тогда подметил, что мы сами, русские, считаем себя вторым сортом, особенно когда оказываемся где-то за границей. Вот и у нас получается, что мы какое-то время пытались насаждать все иностранное, восхвалять одежду, продукты питания, культуру; наконец мы открыли глаза, прозрели - оказывается, сметана наша лучше, колбаса наша вкуснее, женщины наши красивее, одежду мы можем тоже не хуже шить. А уж что касается военной техники и снаряжения, то они вообще на несколько порядков весь мир превосходят.

Теперь о праве на доступ к информации.

Если брать конкретно инспекторские группы из США, которые посещают наши военные объекты, то программа их пребывания там строго регламентирована. И мы не можем допускать на такой объект нашего, российского журналиста, будь он хоть самый хороший. У нас есть договор по СНВ-2, согласно которому идет обмен инспекторскими группами. Наши специалисты, бывая в Америке, имеют доступ к абсолютно аналогичным видам техники и вооружения; и когда американцы сюда приезжают, то вместе с сопровождающими их нашими специалистами, в том числе и контрразведка там плотно работает, они следуют по четко обозначенным маршрутам, не делая ни шага ни влево, ни вправо. Да, мы знаем, что в составе этих групп есть представители спецслужб, да, наверное, и глупо было бы не посылать своих разведчиков на такие объекты. Но и мы, и американцы действуем строго в рамках существующего договора.

Ну а что касается Пасько, то если бы он уволился из вооруженных сил, - пожалуйста, иди в NHK, нанимайся куда хочешь, получай баксы, иены... То же самое можно сказать и по Никитину... Но ведь оба этих деятеля использовали свое служебное положение для того, чтобы информацию, на которую государство наложило определенное табу, черпать и торговать ею, получая за это деньги.

Тут, кстати, есть поле деятельности и для налоговой инспекции - Пасько ведь с этих долларов ни цента государству не заплатил! Адвокаты об этом почему-то стыдливо молчат...

- Вы упомянули финансовую сторону. А откуда, по вашему мнению, шло финансирование защиты Пасько?

- Не будет большой тайной, если я скажу, что, наверное, США, а может быть, и другие страны заинтересованы в том, чтобы показать, что Россия не способна решать свои проблемы с ядерным оружием, с отходами и так далее.. Что России в этом вопросе нужна помощь, а значит, нужен и международный контроль. Как мы все знаем, Пен-клуб - это международная организация, и я так думаю, что через спецслужбы, через этот клуб и шло финансирование защиты Пасько, чтобы показать, что вот этот человек пострадал только лишь за то, что он боролся с КГБ, с командованием и освещал вопросы экологии. Хотя, может быть, я и ошибаюсь...

- Николай Николаевич, вы все-таки считаете Григория Пасько шпионом. Но как-то странно звучит: шпион NHК...

- В деле имеется справка, она носит закрытый, секретный характер, о деятельности японских спецслужб. Эта деятельность несколько специфична по сравнению с другими разведками. Японцы очень дорожат своей репутацией, они работают очень осторожно, очень аккуратно, используют для этого, как я уже говорил, и журналистов, и коммерсантов; и никогда ни журналист, ни коммерсант не признается в том, что он связан с разведкой. Поэтому Пасько - не шпион NНK, Пасько - японский шпион!..

P.S. Мы заранее представляем себе, какую бурю возмущения и негодования вызовет этот материал у особенно ревностных защитников Григория Пасько. И тем не менее редакция “В” твердо придерживается одного из основных своих принципов: любая позиция по любому вопросу заслуживает внимания и имеет право на опубликование. Кстати, и в самый разгар судебных слушаний наравне с позицией адвокатов мы помещали на наших страницах точку зрения руководства УФСБ по ТОФ. И еще: встреча журналистов “В” с контр-адмиралом Николаем Соцковым прошла в том же самом конференц-зале редакции, где до этого прошло пять (!) пресс-конференций адвокатов Пасько.

И как бы там ни было, тема отнюдь не закрыта. Предстоящее рассмотрение кассаций военной коллегией Верховного суда РФ явно вызовет новый поток публикаций...

Автор: Стенограмму встречи подготовил к публикации Андрей ОСТРОВСКИЙ, "Владивосток"