ЛИЦО

Я его видела всегда отраженным: сквозь призму телевизионного экрана - в “Губернаторском часе”, в видеозаписи - на пресс-конференциях, в коротких интервью - перед отлетом в Москву или после возвращения из белокаменной. Коллегам иногда сочувствовала: столь неуправляем был собеседник, ломал выстроенную линию, всякий регламент. И гнул свое, что в данный момент его больше всего волновало. Мало понимая в трансфертах, не будучи искушенной в политических дебатах, чаще вслушивалась в интонацию, поражаясь напору и экспрессии

Шла на встречу с губернатором волнуясь: окажись на моем месте, что бы спросил у него самый обычный рядовой житель Приморья... Вот, например, эта старушка - опрятная, в белом ситцевом платочке. Передвигается с трудом, опираясь на костыль. Остановилась перед коммерческим киоском: сладенького хочется, хватит ли на 100 граммов карамели? Бабуля, скажи, о чем был бы твой вопрос губернатору?..

- Евгений Иванович, а вас старость не страшит?

- Когда я работал в монтаже, снаряжение у нас было такое мощное, как доспехи у рыцаря: монтажный пояс с “карабином”, сбоку - крепление с маской сварщика, на голове - каска монтажника. Голову она сильно сдавливала, снимешь в конце дня - рубец не проходил до следующей смены. И начал я быстро лысеть, кровообращение-то нарушалось. Стал переживать: еще не женился, а тут такая петрушка... Вообще мысли о старости не приходят, работаю как автомат с 6 утра, заканчиваю в 21-22 часа. Вот когда обрушится старость, тогда и начну анализировать.

- А дедом себя представляете?

- Запросто. Я люблю детей. Единственная досада - я буду их, наверное, баловать. У меня-то в детстве все было иначе. Дворовый пацан. Дворовое воспитание. Отца не было с малолетства. Мать после неудачного замужества вся ушла в работу, да и кормить двоих детей надо. Мне тогда исполнилось девять лет, Зиночка, сестра, на год старше была.

- Спустя много лет, слышала об этом, вы стали разыскивать могилу отца. Зачем?

- Не знаю... Трудно объяснять такие вещи. В сердце каждого живет что-то потаенное, чего не объяснить, но надо исполнить.

Когда маме исполнилось 75 лет, мы летали на юбилей в Белоруссию, где она сейчас живет. Тогда и спросил (обида ее на отца вроде стерлась с годами), а где он похоронен? Мама примерно назвала город, стал я наводить справки. И вот спустя 40 лет нашел отца, вернее, его могилу.

Для пацана очень важен отец в детстве. Помню, копаем мы с другом червей. Он бежит к отцу: папа, я 300 червей накопал! И они уезжали на рыбалку с ночевкой. А я копал и фантазировал, вот я бы побежал к отцу... Злость была какая-то, потом отошло, ну что поделаешь, несчастный человек, сам себя всего лишил.

- Матери, наверное, не до особых педагогических методов было, ремень в качестве аргумента присутствовал?

- Брала ремень, да... Думаю, от отчаяния, от бессилия. Школа мне легко давалась, мне кажется, наша школа совсем не трудная, если ее посещать, конечно, в классе старостой избрали, читал много, спортом занимался. С моей точки зрения, был самостоятельным, с маминой, наверное, - строптивым. Мама, она, между прочим, из поколения волжских немцев, характер жесткий имела. Казалось, все время кому-то что-то пыталась доказать. Хотела, чтобы дети не хуже других были. Зиночку в строгости держала, та шла на золотую медаль, меня отдала в музыкальную школу, я заканчивал по классу баяна.

- Кстати, о музыке. Недавно попал мне в руки сборничек “Любимые песни Евгения Ивановича”. И почудилась мне нота подхалимажа в том.

- Пожалуй. Воспринимать это всегда неловко. Да и не все мои любимые песни указаны...

- Самое страшное, когда рядом рабы и льстецы, писал Александр Сергеевич Пушкин. Не боитесь, что их критическая масса перевесит?

- Имеется такой момент опасности. Но тому есть жесткий противовес, дома все компенсируется, даже очень - Тамара Михайловна, теща, и Галя, жена, говорят резко: а кто тебе это еще скажет, если не мы? Мне порой кажется, что дома ко мне не совсем справедливы. Хотя человеку всегда трудно понять, справедливы к нему или нет.

- А вам важно, как вас воспринимают?

- Недавно я дал домашним почитать воспоминания - 165 страниц текста - Кондратенко, заместителя командира дивизии морских пехотинцев. Есть там глава обо мне. Сергей Константинович встречал меня в Чечне. Удивительного мужества, храбрости человек. Он обменивал наших пацанов. Хорошо бой вести, с оружием, вроде как защищен, а ты попробуй, сними с себя оружие, пройди к боевикам. Тамара Михайловна говорит: “Слишком много о тебе. И много слов “Евгений Иванович, Евгений Иванович”. Надо убрать”. Алеша согласился: “Многовато тебя. Но по-мужски...” Не знаю, как воспримет другой, кто-то читающий, а передо мной как явь встали реальные события, реальнее некуда. Как опять там побывал. Вот он описывает: Евгений Иванович привез 20 медалей и, обнимая каждого пацана, что-то ему шептал на ухо, нашел же слова для каждого. А я всем говорил одно: я прошу тебя, не высовывайся, ты нужен живой своим родителям... Снайперы выщелкивали их ох как. Мальчики каски не надевали, на головах - вязаные шапочки. Когда награды вручал, бой шел. Мы были за бронетранспортерами, они стояли с открытыми люками. И вот крышка просвистела над головами - что-то попало в нее, она оторвалась. Он этой детали не вспомнил. И про себя он не пишет. А я почему влюбился в него: он за пацанами ходил, как за родными. Такой удивительный мужик, просто очень удивительный.

Помню такой момент. В проулке, которым мы пробирались, - ковер трупов, проехать невозможно. Смотрю, что парни делают: отправляя подбитую технику, грузили гусеницы и забрасывали землей. Знаете, Оля, почему с землей? А на гусеницах сплошные внутренности человеческие...

Каждую весну и осень я подписываю приказ о демобилизации. Не знаю, пусть это выглядит как угодно, но для меня тот росчерк - через сердце. Вспомню, как отправляли их в Чечню. Зима, ветер, снег. Завывает. Ночь. Бьют прожектора. Детишечки какие-то маленькие. Матери прорвались на летное поле, плачут, пацаны их от себя отцепляют... Мама, дорогая... Как чеченцы издевались: мальчикам вязали корсет из проволоки, потом расстреливали из гранатомета. Так это было... Преступление века - вся эта Чечня...

По статистике, во Владивостоке каждая третья семья имеет кормильца, который уходит на заработки в море, - моряки, рыбаки. Возвращаются они на родной берегкак инопланетяне: за короткие полгода меняются чиновники, названия улиц, отпадают старые нули, как струпья, жизнь идет по новому курсу, в том числе и валютному... С нетерпением ждут нового рейса: пусть сложно, трудно, одиноко, хоть иллюзорная, но стабильность... О чем бы спросили губернатора труженики моря?

- Евгений Иванович, а зарплата губернатора и которая была - президента горнорудной компании “Восток” - сопоставима?

- Небо и земля. Вначале три года тогда вообще ничего не получал, мы вкладывали и вкладывали в развитие производства. Закупали машины, оборудование. Когда уходил сюда - заработок был высокий.

- У вас такая превосходная память на события, цифры, людей. Откуда? Винпоцетин помогает?

- Это природное, с детства. В школе помнил по истории все даты. Помню всех школьных преподавателей, кто был учителем физики, математики, кто учил английскому... Кстати, когда работал в горнорудной компании, и было человек 300 - всех помнил по именам, по фамилии редко обращался к людям. Когда уже стало тысячи две-три, тогда сложнее стало.

- А есть события, которые хотелось бы стереть из памяти?

- Вычеркнуть бы ничего не вычеркнул. Но есть некоторые, которые и рад бы забыть - да не забываются. Старшему, Андрюше, было девять лет, гуляли с пацанами, Андрюша - на велосипеде. На взгорке перевернулся. Ручка велосипеда пробивает живот, отрывает поджелудочную... Я был во Владивостоке, когда мне сообщили. Как домчался до Дальнегорска, не помню. Увидел сына и единственный раз за всю жизнь заплакал. Смотрю в глаза хирургам: будет жить? А они глаза отводят... Мне ж только один ответ нужен... Всю ночь был с ним. Пришел домой. Галя, теща так же и мне в глаза смотрят: как он? А я отвожу взгляд в сторону... Потом операция за операцией, шесть долгих месяцев сплошного ужаса. Мальчик весил 40 кг, стал - 17. У него столько шрамов, на несколько судеб хватило бы...

- А “звездный час”? Что бы хотелось пережить во второй раз?

- Те минуты, когда политбюро Китая приняло решение: оставить Хасан за Россией.

- Дело бесперспективное: пытаться рассмотреть порознь - губернатора и человека. И все-таки когда-нибудь губернатор в вас вступал в противоречие с человеком?

- Во Владивосток прилетал Черномырдин. У нас в семье горе было - умер Галин отец. Он был мне очень дорог, близок, я его отцом называл. Я должен был быть на своем губернаторском посту... И я должен был проводить отца в последний путь... На поминальный обед уже не остался, сел в вертолет, и только приземлились, в зоне посадки - самолет Черномырдина. А на сутки раньше прилетел Сосковец, я его тоже должен был встречать. Он сидит злой, нервный. Где там Наздратенко шляется?!

- Скажите, а возникали в обыденной жизни экстремальные ситуации, когда по-настоящему было страшно?

- Работал я тогда на прииске Дальнем. Рабочие сварили брагу, несколько фляг. А тут взрывчатка под рукой, оружие многие имели, до беды недалеко. Я был молодой, горячий, собственноручно вылил несколько бидонов этой браги. Влетает в столовую - прекрасный был монтажник - Кириченко. Чувствую, он уже успел принять, и сильно. “Начальник, ты вылил?” Далее - нецензурно. И с угрозой: я тебя пристрелю. Развернулся и ушел. В столовой притихли, смотрят на меня выжидающе. Мне к своему дому идти - через его дом. Свернешь с дороги - значит испугался. Подходит геолог, партия рядом стояла: Евгений Иванович, не надо идти мимо, столько случаев знаю, лучше поостеречься. Как сейчас, я помню ту столовую... Я вышел и пошел в дом Кириченко. Мурашки по спине, открываю дверь: выстрелит - не выстрелит. Тишина. Прохожу дальше, а он спит... У Гавриила Троепольского в книге “Белый Бим Черное ухо” выведен совершенно уникальный типаж. Назван незатейливо, просто и емко - Тетка. В эпоху перестройки героиня явно активизировалась: Тетка митингует в трамвае, на рынке, ее можно встретить в рядах демонстрантов возле “Белого дома”, у памятника Ленину. Тетка, простите, дама, ваш вопрос к губернатору...

- Евгений Иванович, для вас есть разница между двумя понятиями: оппоненты и враги?

- Конечно. Разница такая же, как между домашней кошкой и, как бы кого не обидеть из дикого зверья, ну, гиеной, например. Расхождение с оппонентами может быть. Я оппонентам все прощаю, даже забываю, обиды не коплю, в ящик стола не складываю. А вот враги - они не мои личные, наздратенковские враги, они - губители нашего державного государства. Кох, Уринсон - иначе как врагами их назвать не могу... Немцов в свою бытность подписывает соглашение, по которому территориальные воды России близ Курильской гряды становятся беспрепятственно зоной иностранного рыболовства. Савостьянов о хасанских землях говорил как о территориях, где сплошь топь да болота, Панов втирал очки...

- Вам там, наверху, не одиноко?

- Меня что поражало... Многие мне в кулуарах руки пожимали, это когда Чубайс давить начал, но стоило только поднять вопрос о среднероссийском тарифе, о дальневосточных землях, о судьбе Приморья, как чуть ли не в глаза говорили: да заткнись ты со своим квасным патриотизмом. А вот другая крайность. Когда мне был объявлен выговор президента о неполном служебном соответствии, подходит дама и громко произносит: Евгений Иванович, дайте я вас поцелую, пусть все видят, я на вашей стороне. Говорю: стоп, стоп, в таких демонстрациях я тоже не нуждаюсь...

- Вы - злопамятны?

- А как мне забыть, что господин Кондратов, уже перед самым своим снятием с должности, поддакивал Савостьянову: земли пустынные, экономически невыигрышные. Поднялись мы на сопку Заозерную, смотрю, Кондратов дает интервью (сам никогда здесь не был), мол, экономического значения эта земля не имеет. Савостьянов сидел здесь, бормотал: сплошные болота, речку вброд перейти можно. А там мост на шесть пролетов! Река идет мощная, красивая. Эта земля - экономика всех приморских портов - на сотни лет определяет развитие жизни здесь. Не на десятилетия. На столетия...

Какими добрыми словами могу вспомнить того же Савостьянова, который, будучи заместителем руководителя администрации президента, продержал под сукном бумаги, подписанные президентом на награждение приморцев к 60-летию образования края? Вручали награды спустя 10 месяцев после праздника, жители Приморья чем насолили-то ему?..

А личные обиды не помню.

- Вам нравится злить своих оппонентов?

- Нет, совсем не хочется. Я отстаиваю то, что считаю разумным. Хотя порой и не знаешь, какие еще нужны аргументы... Вот у меня документ, цитирую: “Одним словом, какой бы участок русской государственности в ближней Азии или даже Европе мы ни взяли, будь то берега Финского залива, Черного моря, Закавказья или бассейн Сыры, ни один из них не представит столь разнородных и большей частью благоприятных условий для широкого политического влияния и блистательной экономической будущности, как край Приморский. Ни в одной части нашего обширного Отечества территориальные потери не были бы так печальны, как здесь. Для пояснения чего стоит только представить, что Англия имеет себе на острове Аскольд новый Гонконг или Китай владеет заливом Посьет”. Записка датирована Венюковым 1873 годом. Скажите, почему сто лет назад наши предки понимали значение этих земель, а нынешние севастьяновы-пановы-кондратовы - нет?! И как их после этого назвать...

- Говорят, у каждого человека есть свой ангел-хранитель. В вашей судьбе он как-то проявлялся?

- Однажды мне сказали: видимо, тебя бог на ниточке ведет. Я не мистик, не могу сказать, что глубоко верующий человек, хоть и крещеный, но полагаю, что-то подобное есть. Когда попал в шахте под завал и 29 часов провел под землей, не зная, откопают, нет, кто-то, видимо, молился за меня.

- А крестились - когда?

- Да недавно. Во Владивостоке, в нашей церкви. Крестил владыка Вениамин. Все семью. В самом начале апреля...

Утверждение, ставшее аксиомой: во Владивостоке самые красивые девушки. Точно, залюбуешься, одна другой краше. И влюбленные парочки у нас, пожалуй, какие-то особенные - морским ветром обвеваемые, редким солнышком обогреваемые. Ребята, доведись встретиться с губернатором, что бы у него спросили?..

- Евгений Иванович, а кто в доме хозяин: жена или губернатор?

- Точнее будет сказать - Тамара Михайловна. Весь наш быт на ее плечах. Она и готовит, из-под ее рук все вкусно. Люблю торты, которые она печет, пирожки с рисом и мясом, с капустой, шанежки.

- А когда сильно голодны, что хочется съесть?

- Рыбу люблю. Сильно зажаренную. Раньше мы с Галиным отцом любили голову разобрать. А вот уже рыбные котлеты, пельмени - не понимаю. Люблю еще пенку на молоке. Однажды дома Галя мне подает пенку от киселя - ешь, твоя любимая. Вот чудачка, это ж совсем разные вещи. Кисель, кстати, лучше всего тоже у тещи получается.

- Похоже, Тамара Михайловна исключение из того числа тещ, о которых анекдоты сочиняются...

- Она во всех отношениях человек исключительный. Иногда думается: моя судьба могла сложиться иначе, не повстречайся Тамара Михайловна на моем пути. Она в 6-м классе привела меня к себе, их дом стал мне родным. Более 40 лет она проработала в школе. Здоровье позволяло работать и дальше, но ушла, потому что она - человек, который не терпит лжи, двусмысленности, недомолвок. Она заходила в учительскую, и при ней стихали все разговоры. Она понимала, что за ее спиной обсуждали зятя, а ситуация, когда при тебе замолкают люди, вызывала сложное чувство. Тамара Михайловна посчитала, что достойнее будет для нее и других - ей уволиться.

- А кто кого выбирал: жена вас или вы ее?

- Я, конечно...

- Несмотря на свою общественную деятельность, на активную работу Детского фонда, который она возглавляет, Галина Ивановна редко “светится”. Ее позиция или ваша политика?

- Она противница всяких интервью, терпеть не может ни телекамер, ни диктофонов. Особенно если речь касается семьи. Она оберегает наш внутренний мир, старается никого не допускать. Один раз, мы еще жили на старой даче, разговаривали допоздна с корреспондентом. И такое совпадение - ночью пожар. Так Галя потом полушутя-полусерьезно сказала: все, никаких интервью...

- Для себя вы как-то решили: случаен пожар?

- Не случаен - вне всякого сомнения. Ночью я проснулся оттого, что лаяла собака. Когда я вышел в зал, вижу: шторы целые, а посреди комнаты - как клубок огня крутится-мечется...

- Собака и сейчас с вами?

- Васса - хорошая была, умная... Сердце ее не выдержало переживаний, когда я перевернулся под Черниговкой, умерла.

- Владивостокские дожди не навевают на вас уныние?

- Нет, мне дождь настроение не портит. Когда я спускался под землю, то там наверху - дождь ли, снег, солнце, а внизу одна погода - капель.

- Выбор был случайным?

- Мной двигало желание хорошо жить. На выпускном вечере я был в кедах. После службы на Тихоокеанском флоте еще, наверное, с полгода ходил во флотских брюках. Совершенно осознанно я решил: выучусь на инженера, окончу институт, пойду под землю, буду хорошо зарабатывать. Когда мы поженились с Галей, то жили очень скромно. Зарплата была небольшая, но Галя меня не унижала разговорами про деньги. Мальчиков теща всегда скромно одевала, фотографии посмотришь - такие гавроши! Тамара Михайловна не позволяла покупать дорогих вещей: они должны быть как все дети.

- А сейчас скромность забыта? Сама не видела, но говорят, мальчики приезжают на учебу в вуз на таких “крутых” машинах...

- Да, говорят. Есть еще и другие легенды - про чилийское золото, несметные богатства, скупленную недвижимость, про то, как под моим командованием отряд атомных подлодок ходил в Японию и привез автомашины. Пусть говорят. Наверное, кому-то это надо...

Хорош Владивосток в зелени и цветении. Полюбился город и звездам эстрады: тоже, наверное, за “зелень”. Поклонники оправдывают надежды - концерты всегда при аншлагах. Ветер треплет старые афиши, на несколько слоев перекрытые новыми. Вот проглядывает с рекламного щита Валерий Меладзе, уже на треть заклеенный. Господин артист, с каким бы вопросом обратился к приморскому губернатору?..

- Скажите, Евгений Иванович, а женщины с вами кокетничают?

- Не замечал.

- У Владимира Высоцкого есть стихотворение-манифест - “Я не люблю...” Чего терпеть не можете вы?

- Не люблю вранья. Просто ненавижу. Мне Высоцкий нравится. И это стихотворение тоже по душе, я бы подписался под каждой его строчкой.

- Однажды на концерте видела, с какой симпатией вы представляли публике Надежду Бабкину.

- Я к Надежде хорошо отношусь. Она мне нравится уже потому, что в своем творчестве сохраняет лучшие наши традиции. Как не любить тех, кто несет русскую культуру?

- А кто нравится из мужчин-актеров?

- Никита Михалков. Со всеми его плюсами-минусами характера. Он тоже стоит на всем нам понятной, гордой, российской направленности.

- Говорят, за рулем вы - лихач, гонщик. Не боитесь, что в жизни, в этой гонке, задавите маленького человека, промчитесь мимо и не заметите?

- Не припомню, чтобы я походя отнесся к судьбе какого-нибудь человека...

- Христианская заповедь: дали по правой, подставь левую, она в политике приемлема?

- Когда подняли руку на Приморье, нельзя сказать вмазали, нет, но тут уж я не стерпел. Христианская заповедь сработала с точностью до наоборот.

- В жизни каждого человека есть мечта. У кого она - голубая, у кого - хрустальная. У вас - губернаторская?

- Должность губернатора по наследству не передается. Выиграл на выборах - твое право, нет - освободи место. Мечта тут ни при чем.

- Представляю, какие нас, приморцев, впереди ждут времена: за выборами вся “социалка” побоку пойдет...

- Для меня тут главная ловушка. Капкан. По закону я должен уйти в отпуск. Не входить в кабинет. Не звонить с рабочего телефона. С другой стороны - разве мои конкуренты простят хоть какой-нибудь сбой? Отключили свет, нет тепла - все падет на мою голову, будет использовано против меня. Буду на службе - нарушение закона.

- Рассчитываете на понимание приморцев?

- А откуда ж мне еще черпать силы?! Когда я был назначен главой администрации Приморского края, выступая перед депутатами, сказал, что нам отступать придется еще года три. Ошибся. Вот уже шестой год отступаем и отступаем. Как людям верить во власть и конкретно в Наздратенко? Сложно, понимаю...

- Чужака нам не зашлют? Какую-нибудь экзотическую “птицу-лебедь”?

- Ожидать можно чего угодно. Дума Приморского края приняла закон: пожалуйста, выдвигай кандидатуру хоть душевно больной, хоть с судимостью, хоть за границей проживай - нам любой кандидат сойдет... Удружили краю. И думаю - не случайно. Чувствуется московский сценарий...

Как рассыпанный горох - дети летом в городе на каждом шагу. Вот группка - пять-семь девчонок - торгует. На импровизированном прилавке - перевернутом ящике - товар: игрушки из киндер-сюрпризов, фенечки. Лузгают семечки, зубоскалят. Ваш вопрос губернатору, дети?..

- Евгений Иванович, а кто в семье мальчишек просвещал, откуда дети берутся?

- Как-то попала в руки одна педагогическая газета, где все ярко представлялось в картинках, авторы предупреждали: половым просвещением родителям надо успеть заняться, пока их чадам семь-восемь лет. Пацаны мои как раз такого возраста были. Тамара Михайловна и говорит: вот и объясняй. Жили мы еще в Дальнегорске. Сели в зале на ковер, расстелил я газету. А мальчишки все больше в телевизор глазеют: там фильм интересный шел, а мы всегда любили фильмы всей семьей смотреть. Потом отмахнулись от меня как от назойливой мухи, мол, все понятно, дай спокойно теперь телевизор посмотреть! На этом просвещение и было закончено.

- Если бы вам пришлось сниматься в рекламе, что бы вы рекламировали?

- Книги. С детства у меня осталась страсть к чтению. “Кондуит и Швамбрания”, “Айвенго”, Сергей Ценский - “Севастопольская страда”, “Великий Моурави” про Георгия Саакадзе - я зачитывался этими книгами.

Страшно, что в стране идет экономический развал. Страшнее другое - мы и не заметили, как пошла девальвация нравственных ценностей. И нас все больше тянут в американский образ жизни, мол, мы входим в мировую цивилизацию. Не знаю, может, горстка людей туда уже и вошла со своими капиталами, а Россия в мировое сообщество может войти только сильной, мощной державой со своей историей, культурой, традициями.

Забота о детях - затертая фраза. Но это наша национальная черта. Кто еще до старости опекает своих детей и считает: жизнь удалась, если детки удались. И пусть меня как угодно называют. Но к детям в Приморье всегда будет особое отношение.

- Конец XX столетия для многих из нас - эпоха разочарования. А вы как утопический романтик. Не то чтобы строите замки на песке, но откуда-то - вера в будущее...

- Есть данные, что ущерб, нанесенный стране за годы перестройки, сопоставим с потерями военного времени. Но тогда промышленность создавали, разрабатывали современные технологии, а государство сильно было единой идеей.

Про разочарование я могу еще крепче слово подобрать. Пришли новые энерготарифы из Москвы. Среднероссийский для населения - 18 копеек. Для Приморья - 44. Мы все - наши родители, мы - отчисляли в советское время налоги, сообща строили, например, Иркутскую ГРЭС. Там сейчас население за электроэнергию платит шесть копеек! Представьте, какие слова, какие эмоции у меня рождают эти цифры...

Но у меня нет уныния. Отстаиваю каждую цифру, каждую позицию. И на пути приватизации бездумной заслон поставили. И высшее образование в крае сохранили. В то время, когда по плану Сосковца должно было в Приморье остаться три-четыре института. Границу отстояли. Теперь нас продолжают давить проектом “Туманган”: Корея, Китай, Америка решили, пока Россия политически, экономически слаба, добиться своего. Но пока я губернатор, мы от своего не отступим.

- Евгений Иванович, есть такое обывательское мнение: страдаем мы, приморцы, потому что вот такой он, строптивый, непокорный губернатор. Как тихо, мирно живут хабаровчане...

- Пусть у каждого будет свое мнение. Пусть... Только знаете, это как по законам сопромата: опираться можно лишь на то, что сопротивляется...

Автор: Ольга МАЛЬЦЕВА, "Владивосток",