Дорогу талантам!

В редакцию газеты «Владивосток» часто приходят письма молодых приморских авторов, которые жалуются на невнимание литературных альманахов и поэтических сборников к своему творчеству, в том числе к стихам победителей всевозможных литературных конкурсов. 

В газете «Владивосток» тоже нечасто печатали стихи. Но не потому, что в нашей редакции работают противники поэзии. Отнюдь! Просто до недавнего времени мы считали, что стихи – это для книг и литературных альманахов. А в газете должны быть расследования, скандалы, материалы на экономические и политические темы, заметки о культуре и спорте, здравоохранении и проблемах ЖКХ. Таково было наше кредо. 

Сегодня мы думаем иначе. Редакция «В» решила дать дорогу молодым талантам в возрасте от 18 до 30 лет – периодически публиковать их произведения на страницах нашей газеты. А почему бы и нет? Не исключено, что со временем кто-нибудь из нынешних начинающих авторов станет известным на всю Россию поэтом и вспомнит свои первые публикации в газете «Владивосток».   

Открывает поэтический клуб «В» молодой поэт из Владивостока, участник проекта «Море слов» Даниил Гончаров. Ему 24 года, он режиссер и продюсер независимого кино, участник международных кинофестивалей. Кроме того, автор лекций о кино и мастер-классов по независимому кинопроизводству. Филолог-русист с публикациями по ранней прозе Н. В. Гоголя. Творчество нашего дебютанта явно находится под влиянием места его работы и дикой природы: Даниил – пресс-секретарь ФГБУ «Земля леопарда». Публикуемые стихи написаны в период с 2018 по 2021 год. 

               ***
Время опять надломилось. И все, что вселяло ужас,
Стало кабаньим следом, обтаявшим на снегу.
Небо меня коснулось, и тысяча тонких ружей 
Выстрелили в меня. Разве я выжить смогу?

Тропы парнокопытных – прочерки карандаша.
Было ли в жизни то, что не назвать наброском?
Я сосчитаю сопки, подкашиваясь не спеша,
Словно старик женьшень, вонзающий в землю отростки.

Свернутые клубочком, ощерившиеся ежи –
В этой немой защите не от кого скрываться. 
И от себя не скрыться. И вот мы почти лежим
И никуда не спешим – плакать, обороняться.

Знаешь ли, нам давно расстаться настала пора.
Прель забивает легкие, и я дышу наконец-то
В полную силу, со рвеньем голодного комара,
Не замечая, что время тихонько покинуло место.

Мой город

Китайцы фотографируются на фоне
неприглядного грузового судна. 
Хотя чуть левее виднеется мост,
который называют «Золотым». 
У него есть история. Он строился много лет,
натягивать ванты приглашали французов.
Он вышел немного кривым и серым,
но кажется мне красивым,
как море цвета туч, пахнущее бензином.

Я живу на сопке, это очень близко к небу.
Иногда мне кажется, что я выхожу на облака.
Летящий пух похож на медовые хлопья,
но это сравнение так же бессильно, как слух
в попытке услышать звезды. 
Небо трепало мне волосы.
И если не быть эстетом, то большего и не надо,
чем остановка времени, к которому ты привязан.

На рынке мы с мамой купили тушенку
и много разного к чаю. Зеленые, красные
кубики ржавых контейнеров в ряд
с чаем, консервами, восточными сладостями.
Миша-Мухаммед продал нам инжира и фиников.
Папа купил мне пончик с ванилью.
Он пахнет резиной.
Все, что захочешь,
найдешь у вьетнамца под синим брезентом.

Был гимназист по фамилии Гоголь-Яновский,
учившийся в Нежине. Там он учил
местных высаживать сад. Камушек бросит –
куда упадет, там и сажай. В этом естественности
секрет. А раз города растут, может, и к ним
принцип камушка применим?

                 ***

Положите теплые ладони
мне на голову, как будто она – птица
со сломанным крылом.
В перьях, потрепанных непогодой,
уже никакого прока,
даже если их высушить феном.
Можно кормить ее жирными мыслями,
выкопанными из мокрой земли,
спрятать подальше от кошки,
посадить в коробочку с газетой и сеном,
налить водички, которую она прольет.
Я люблю свою птичку,
и я верю, что она полетит
уже через несколько дней.

                 ***

Сливаться легонько с обычностью,
потягивать кофе, сёрбая не стесняясь, –
в этой свободе есть вызов,
который делает личностью.
И возникает завязь
прямо на мертвой ветке,
колышимой лаской бризов,
и в этот самый момент
я наконец меняюсь,
что делаю крайне редко,
и чувствую терпкий вкус одиночества.
Зодчество каждой доли секунды –
занятие не из легких,
особенно если нет
возможности мыслить проще.
И нужно доставить свет
в каждую мысль о теле,
каждую мысль о чувстве
сделать копией точной
разбомбленных оригиналов –
не в этом ли суть искусства
не-потерять-себя?
Оказываться на деле
сидящим за чашкой кофе
и думающим, что вещи
не свергнуты с пьедесталов,
а город уже бомбят,
не выжил никто в катастрофе,
и пламя сквозь ветви блещет.

                 ***

Нарву черемухи и буду жив еще
Немного. Разве май не для того?
Пока весна не выставила счет,
Я буду ставить все на одного.
Он стойко сдюжит синеву небес,
Раскрывшихся, как взорванный патрон.
Его рука не выпустит эфес,
И разве что не оловянный он.
Бомбардировка трелями скворца,
Огонь из всех лучей по темноте – 
Таким вещам не видит он конца,
Хотя всегда конечны вещи те.
С толпою слиться, верить в нищету
Души, извилистой и честной слишком уж,
Ему не по душе. И для него в порту
Волна блестит и вьется, словно уж.
Но все же та, с которой был апрель
Намеком на продолженный сюжет,
Проиграна без права на дуэль.
Я сделал ставку, ставок больше нет.

                   ***

Со мной это часто бывает:
в сапог попадает камушек,
как будто это осколок шрапнели.
Растянутый дядин свитер – 
лучше, чем ничего
после дождя в октябре,
убившего лето.
Многие нынче падут,
и я запахнул дождевик.
Пулю пустил неизвестный,
а я оказался внутри,
глядя в окно, как деревья летят
быстрее домов и людей.
Я сам выбираю мишень?
Пускай это будет прошлое,
с которым уже ничего не поделать,
в которое больше нельзя оглядываться.
Поэтому я набираю разгон,
уезжая подальше за город,
где капсюль взорвется,
и мы полетим убежденно
прямо в затылок улицы,
где мальчик играл в бадминтон
с лучшим другом
во время летних каникул.

                   ***

Заказан чай, играет пианист,
Над ней висит таинственности флер.
Согласен. До костей идеалист,
Но по призванью – честный режиссер.
Была свеча – удачно падал свет,
Придуман и смонтирован финал,
Но зритель предугадывал ответ.
Он многое за нас предугадал.
Скажу не сразу. С выгодных сторон
Ей обрисую ночь и день со мной,
Закрою счет и провожу в метро.
И оборву прощальный жест рукой.

                   ***

Расскажи мне последнюю сказку, отец.
Щитомордники медного цвета вернутся,
И нежданно настанет счастливый конец,
А с деревьев последние листья сорвутся.
Замирая, как будто готовясь к прыжку,
Я ловил и проглатывал каждое слово.
И потухшую лампу я снова зажгу,
Замирая, хоть это уже и не ново.
От руки моей вспыхнув, она 
Зашипит, истощая баллон за баллоном.
В этом деле с ней спорила только Луна,
Заслоняя собой черноту небосклона.
Расскажи, как я звал, уходил налегке,
Попадал в передряги, бежал, возвращался,
Золотую дубинку сжимая в руке,
Побеждал и с друзьями подолгу прощался.
Это сущность того, чем я стал, что потом
Растерял, хотя кое-что все-таки помнил.
Я вернулся к тебе за счастливым концом,
За дорогой, с которой свернуть не дано мне.

Сергей КОЖИН

Фото предоставлено Даниилом Гончаровым