Король из нашего города

Скажите честно, читатель, как давно вы узнали о том, что единственный в мире русский по происхождению актер Голливуда, сумевший получить сразу две престижнейшие премии – «Оскар» и «Тони», знаменитый Юл Бриннер, по которому с ума сходили девушки всего мира, родился и рос во Владивостоке? Недавно? А может, вот только что?

История нашей страны, в которой нам не раз приходилось по воле безумных идеологов разрушать до основания память о прошлом, и в этот раз сыграла с владивостокцами злую шутку. В советское время фамилия Бринер была под запретом. Даже когда в 1962 году зрители штурмовали кинотеатры, где шла переведенная на русский (и чудом закупленная в США) «Великолепная семерка», никто и представить не мог (а кто знал, тот помалкивал), что ковбой Крис – наш человек! Даже когда начал работу кинофестиваль «Меридианы Тихого» и к нам впервые приехал сын актера Рок Бриннер, мы все равно как-то слабо представляли, какого масштаба человек родился и рос во Владивостоке. И только сейчас, в год своего 100-летнего юбилея, Юл Бриннер по-настоящему возвращается в родной город, на малую родину…

11, 12 и 13 декабря в Приморском академическом театре имени Горького состоится премьера спектакля «Ковбой. Король. Великолепный», посвященного жизни Юла Бриннера. «В» еще расскажет вам о деталях постановки, пока же слово автору пьесы, драматургу, сценаристу, программному директору кинофестиваля «Меридианы Тихого» Юрию Гончарову.

Сначала утенок был гадким

– С чего все началось, Юрий Владимирович?

– Примерно год назад, помня, что в 2020-м Юлу Бриннеру исполнится 100 лет, я предложил Ефиму Звеняцкому создать проект к юбилею. В том числе написать пьесу. И он согласился, что это необходимо. Я принялся за работу, и уже в январе пьеса была готова и отдана Ефиму Семеновичу.

Но можно сказать, что лично для меня все началось раньше. С момента первого приезда во Владивосток Рока Бриннера в 2003 году семья Бринеров с каждым годом становилась мне все ближе, понятнее и непонятнее, все дороже. Ее история, если внимательно изучать, достойна просто отдельного проекта, причем в формате сериала, ибо это большая семья, разбросанная по разным странам: Россия, Китай, Франция, Япония, Швейцария, США… Тетки, дядья, племянники, огромное количество детей… На примере судьбы семьи Бринеров можно исследовать эпоху с конца XIX века по конец XX века в культурологическом контексте.

А Юл – он как гадкий утенок в семье. Он мог быть успешным бизнесменом, его дядя Леонид предлагал ему такой вариант. Мог быть адвокатом. Но выбрал иную карьеру. И преуспел, как его родственники в бизнесе. И даже больше!

Чем чаще сюда приезжал Рок, чем глубже я изучал семью Бринеров (когда вел на радио программу «Прогулки с Марти» и даже написал цикл бесед об этой семье), тем больше я пытался воссоздать для себя образ Юла, понять его. Например, общеизвестно, что у Юла был роман с Ингрид Бергман. Как он вел себя с ней, думал я, как разговаривал, о чем? Они познакомились, когда Ингрид была в жуткой ситуации: ее буквально травила вся европейская пресса за роман с Роберто Росселлини, за то, что ушла от мужа и оставила двоих детей. И Юл об этом знал… Ведь безумно интересно! В каком-то смысле пьеса стала итогом этого многолетнего процесса. 

Не сотвори из идола мумию. Или клоуна

– Насколько ваша пьеса документальна?

– Когда вышли книги Рока Бриннера о его отце, я не читал их. Принципиально отодвинул, забыл об их существовании. Мне не хотелось вместо пьесы о Юле делать конспект книг Рока Бриннера. Не читал я и воспоминания Ирины Бринер. Почему? Потому что это все уводило в другую сторону, мне тогда при написании пьесы следовало бы идти не за своим пониманием и вдохновением, а за ними, и я не уверен, что это было бы правильно. Мне хотелось почувствовать самого Юла, прикоснуться к нему на эмоциональном уровне, понять причинно-следственные связи его поступков изнутри, а не в чужих объяснениях. 

Это не документальная пьеса. Это, как написано на афише, 25 эпизодов из жизни Юла Бриннера. Если говорить о каком-то процентном соотношении, я бы сказал, что в пьесе документальность и вымысел – 20 на 80. Ведь я не могу точно утверждать, что именно так звучали диалоги между Юлом и Вирджинией Гилмор, Юлом и Мерилин Монро, Юлом и Ингрид… Я писал их так, как, мне казалось, они могли бы звучать. И кто знает, вдруг оно так и было на самом деле? 

Я старался выдерживать хронологию, географию: Владивосток, Харбин, Париж… Но специально не зацикливался на этом. Мне не хотелось запутывать зрителя (знаете, как это часто бывает: стремясь объяснить все до мелочей, запутаешь человека еще больше). Жизнь семьи Бринеров, ее многонаселенность способна внести сумятицу в любое произведение о них. Например, зачем, рассказывая о лечении Юла от опиумной зависимости в Швейцарии, вводить в этот эпизод (как было в истории семьи) его теток, о которых надо как-то рассказывать отдельно? Я не выдумывал событий, но и не стремился к мемуарной доскональности.

Например, сцена Юла и Вирджинии, когда они еще не женаты и он рассказывает ей о русской революции, о себе, о Ленине, – это плод фантазии автора, да. Но я очень боялся сделать из Юла живую мумию, которой все поклоняются, этакий идеал, который всего достиг и все на свете знает… Меня интересовал живой человек на всех этапах его жизни. И отобразить это нужно было, ничего не придумывая и не превращая самого Юла в клоуна. 

Прикоснуться к Мерилин Монро

– Непростые отношения сына и отца – Юла и Рока – вы тоже включили в пьесу?

– Сам Юл не имел отца. Вы знаете, там была очень сложная, почти трагическая семейная история. И откуда ему было знать, как быть отцом? Поэтому в пьесе он говорит Марлен Дитрих: «Я не знаю, как быть отцом, меня не научили этому». Это сильно тяготило Юла, вся невероятно тяжелая история его взаимоотношений с Роком идет именно от поступка отца Юла, Бориса. И чтобы это объяснить, нужно было показать сцену, когда он приезжает в гости к отцу и его второй жене в Китай. 

– Юл любил создавать легенды о себе. Вы учитывали это, когда писали пьесу?

– Да он в пьесе только этим и занимается добрую половину второго акта! Я не мог пройти мимо этого, потому что сам люблю мифотворчество. И могу понять, каково это, мне очень близка эта его черта характера. 

Юл создавал вокруг себя вторую реальность, одной реальности ему было мало, да и не совсем она его устраивала, иногда ему в ней было скучновато. Поэтому он и придумывал невероятные захватывающие истории. 

– Как автор вы дружили со своим героем или он пытался жить самостоятельно?

– Мы с ним писали пьесу вместе. Вполне серьезно. Относясь максимально аккуратно, корректно и бережно к образам, к жизням тех, о ком кроме Юла идет речь в пьесе. Вы только представьте, какое это счастье для автора – прикоснуться к фигурам такого масштаба, как Мерилин Монро, например…

Продолжение следует

 – Вы участвовали в выборе актеров для постановки?

– Частично. Я советовался с Ефимом Семеновичем, с Сергеем Руденком, но не пытался продвигать свое мнение. Уверен, что режиссеру виднее, что капризничать драматургу просто нельзя, это пошло и провинциально. По моему мнению, актеры отобраны практически со стопроцентным попаданием в образ. Да и вообще над спектаклем работает фантастическая команда: свет ставит Сергей Скорнецкий, костюмы от Андрея Климова, а с Сергеем Руденком мы всегда находили общий язык. 

– Какую главную цель вы ставили перед собой, работая над пьесой?

– Я бы ответил одним словом: возвращение! Возвращение Юла Бриннера во Владивосток. Он – житель нашего города, это не вызывает сомнений. И при этом масштаб его личности у нас катастрофически недооценен. Как и то, сколько можно сделать интересного и важного, если в твоем городе родился и жил такого уровня человек. 

Я предан Владивостоку, я его люблю, и потому даже после премьеры моя работа над возвращением Юла не остановится. Мы будем делать Бриннеровские чтения на следующем кинофестивале, как делали в этом году. Будем придумывать другие мероприятия. И если у друзей фестиваля, которые вкладывают деньги в развитие российского кино, вдруг возникнет идея создания телевизионной истории о семье Бринеров, то я с удовольствием напишу сценарий.

Кстати

Семейная фамилия швейцарского предпринимателя Юлиуса Жозефа Бринера, в русском подданстве Юлия Ивановича Бринера, пишется с одной «н». Именно такую фамилию носят представители тех ветвей семьи, которые не являются потомками Юлия Борисовича Бринера, внука Юлия Ивановича, ставшего позже актером Юлом Бриннером. Именно он, перебравшись в США, внес вторую «н» в фамилию, потому что с одной «н» она в английском варианте звучала неблагозвучно. Поэтому в тексте вы видите такие разночтения.

Любовь БЕРЧАНСКАЯ

Фото Алексея ВОРОНИНА