От философского бунта до памперсов

В начале ХХ века Россию охватило мощное трезвенническое движение, поддержанное православной церковью. С тех пор, с 1913 года, 11 сентября отмечается Всероссийский день трезвости.

Да, вот уже более 100 лет чествуется трезвость в нашей стране. Да только хмельные напитки тоже всегда рядом, алкогольное производство процветает. Как уж тут устоять человеку в поисках релаксации. Увы, немало таких, кто и не пытается устоять.

Множество тому примеров знает Александр Кубиков, заведующий кабинетом профилактики наркологических расстройств ГБУЗ «Краевой наркологический диспансер». Из своей врачебной практики, конечно. Дадим ему слово.

Художественный свист

Всегда сложно убедить отказаться от спиртного. Человек мобилизуется и отстаивает свое желание опьянения. Интеллигент в споре с наркологом умничает и цитирует Венедикта Ерофеева, «Москва – Петушки». Истощенный двухмесячным запоем, перенесший алкогольную эпилепсию больной рассуждает о метафизическом бунте против абсурда, который совершает литературный герой Веничка.

По профессии пациент художник; лечится третий раз за год, поступил с алкогольной эпилепсией. «Понимаете, невозможно существовать в реальном мире, – говорит он, – не принимаю я этот мир, ни изнутри, ни снаружи». Он только что закончил объяснять наркологу евангельскую мифологию поэмы «Москва – Петушки». Оказывается, по сорока ступеням спускается Веничка, что является отсылкой к Иисусу Христу, постившемуся в пустыне  сорок дней. Оказывается, для Венички пустыня – Москва.

Через несколько минут должно прозвучать традиционное «На Руси пили всегда». Два мутных глаза с хитрецой смотрят на нарколога, мол, и сказать-то ему в ответ на это нечего.

Почему нечего? На 28-й сессии Всемирной организации здравоохранения в мае 1975 года алкоголь официально отнесли к наркотическим средствам. И все эти культурологические рассуждения не более чем художественный свист, оправдание нежелания отказаться от спиртного, психологическая защита…  

Художник давно не художник. Мастеровой–оформитель. Заказов мало, потому что пьет, безответственный. А что заработает – спустит, уйдя в запой. Жена терпит его из-за дочери, но скоро выгонит, хотя еще навещает в больнице. Из следующего запоя художник может и не выбраться: алкогольная эпилепсия часто кончается смертью…

Но пока все неплохо: после пары суток капельниц пришел в себя и мечтает о сигаретах, которых нет, но которые привезет жена. Мысль о том, что вместо сигарет жена могла бы купить домой пакет молока и хлеб, не приходит ему в голову. Он не интересуется, как начался у дочери учебный год, главное, чтоб принесли сигареты. Лечиться не хочет. И выстраивает логическое оправдание своего пьянства, ссылаясь на  литературу. Художнику пока везет хотя бы в том, что он самостоятельно ходит в туалет…

Это навсегда

– Хотите посмотреть на пациента, который поступил на лечение месяц назад? – нарколог не спрашивает художника, утверждает. – Пойдемте.

В палате интенсивной терапии на кровати сидит, раскачиваясь, тощий небритый мужчина в подгузнике, шарит рукой под подушкой. На вопрос, как его зовут, отвечает, а когда родился – не помнит. Считает, что находится в армии, ждет присвоения очередного звания. На вопрос, где служил ранее, говорит: не служил. В школе учился, да. Окончил ее в 1957 году. «Вы же родились в 1976-м!» – «Школу я закончил в мае…»

Выясняется, что под подушкой ищет кулек с клубникой. Возмущается, почему в армии все так долго: разве трудно быстро присвоить звание? А как долго он тут? Считает, второй день. Когда-то больной окончил политехнический институт, но пьянство нивелировало инженерные знания.

Характерный звук опорожняющегося кишечника. Запах теплой волной накрыл палату: подгузник наполнился содержимым, но пациент не обратил на это внимания, продолжая искать пакет с клубникой.

Художник притих. Вздохнув, санитарка раскрыла упаковку памперсов, приготовившись подмыть пациента…

Это не белая горячка, а корсаковский психоз. Он наступает после многих лет пьянства. За пару лет до него немеют ноги. Появляется тревожность, нарушается сон. Все становится малоинтересно. Затем в ходе очередного запоя появляются галлюцинации, и «скорая помощь» везет алкоголика в наркологию. Навсегда теряется память на текущие события. Пациент не знает, где его палата, где койка, не помнит, ел ли он. Преобладает раздражительность, злобность: больной швыряет вещи в обидчика, ругается. Немеют ноги, походка становится неуверенной, шаткой.

И самое главное: это не проходит. Это навсегда. Пациент – уже психический инвалид. Тяжело приходится его родственникам…

Художник, притихший было, выйдя из палаты, оживился. Психологическая защита обняла его своими крыльями: такое может случиться с кем угодно, но только не с ним, уверен он. Поэтому в алкогольном угаре он еще почудит: не все выпито, не все слезы жены выплаканы. Но корсаковский психоз умеет ждать, у санитарки достаточно упаковок памперсов…

Фото с сайта pixabay.com