Бабочка, размышляющая о душе цветка

Как Петр Гринев из «Капитанской дочки» оказался Джоном Смитом и каким образом это связано с Владивостоком

Подробно представлять читателям «В» Нелли Мизь – дело напрасное. Нелли Григорьевна, историк, краевед, человек, чьи знания истории Владивостока и Приморья вызывают глубочайшее уважение, не раз была героиней публикаций «В» и дарила подписчикам газеты интереснейшие истории из прошлого нашего города. Вот и сегодня вашему вниманию предлагается такая история.

Любовь в местах, где буйствуют головорезы

В Пушкинском кабинете Института русской литературы Российской академии наук хранятся в фондах две скромные открытки, отправленные из Японии в 1895 и 1911 годах. Казалось бы, какое отношение они имеют к Пушкину и уж тем более к Владивостоку? А меж тем в 1997 году на 4-й международной Пушкинской конференции знаменитый ученый-русист Иосихоко Мори посвятил этим открыткам целый доклад. Правда, он в основном касался темы Пушкина…

Первая открытка была отправлена Михаилу Михайловичу Веселкину, морскому офицеру, служившему во Владивостоке на крейсере «Россия». Вторая – Александру Дмитриевичу Попову, уроженцу нашего города, учившемуся в Восточном институте. Обе открытки касались одной темы – перевода на японский язык повести Александра Сергеевича Пушкина «Капитанская дочка».

Первый перевод знаменитой повести на язык Страны восходящего солнца был осуществлен еще в 1883 году. Вы не поверите, но в Японии «Капитанская дочка» была издана под названием «Неслыханная история в России. Записки о том, как влюбилась бабочка в пестик цветка» (другой вариант – «Дневник бабочки, размышляющей о душе цветка. Удивительные вести из России»). Перевод выполнил Дзисуке Такасу, воспитанник семинарии при Русской духовной миссии в Токио. В предисловии к нему Такасу писал, что своевольно ничего не добавлял и не сокращал в повести, но, как говорят исследователи творчества Пушкина, на самом деле текст он существенно сократил и изрядно поменял сюжет.

Писатель Виталий Гузанов, который изучал этот перевод, отмечал в своей статье в журнале «Япония сегодня» в 1999 году: «В своем кратком предисловии переводчик как бы исповедуется перед японским читателем, что он «возгорелся намерением поведать, не прибегая ни к каким приукрашиваниям, об истинной прелести любовных страстей русского человека». При этом Такасу поменял место действия – оренбургские степи на Сибирь. Вот что получилось у Дзисуке Такасу: «В местах, где только водятся лисицы, где буйствуют головорезы, здесь, в деревушке, ставшей границей на севере селения, живет молодой человек по имени Джон Смит». Нетрудно догадаться, что Джон Смит – дворянский отпрыск Петр Гринев, главный герой «Капитанской дочки». В этом первом японском издании ценнейшими являются иллюстрации. Их немного. Всего шесть. Но они выполнены с большим вкусом, хотя женские лица (в том числе императрицы Екатерины II) очень напоминают японские типажи…»

К слову сказать, в свое время известный японовед Петр Падалко отмечал, что Екатерина II была первой русской царицей и вообще первой женщиной России, чье изображение, правда, стилизованное в японском вкусе, было включено в книгу «Страны мира» Канагаки Робун, изданную в Японии в 1864 году.

Но вернемся к творению японского семинариста. Через три года перевод Такасу был переиздан, на этот раз он назывался так: «Русская любовная история. Сказание о Смите и Мэри»…

Второй перевод «Капитанской дочки» в Японии появился в 1904 году. Его выполнили сотрудники газеты «Иомидури» Хокуо Адати и Сюсей Токуда. Свой вариант они назвали «Русская военная повесть. Офицерская дочка».

Иосихоко Мори отмечал: «Судя по предисловию, сначала журналист Адати перевел текст с русского или английского языка, а затем писатель Токуда его переработал. Этот перевод читается легко, он написан не просто простым, ясным языком, а тогдашним свободным разговорным стилем. К сожалению, этот перевод нельзя назвать полным. Много мест из повести Пушкина пропущено. Но в целом переводчики не исказили содержание».

В другой своей статье Виталий Гузанов отмечал: «Конечно, был бы жив Пушкин, он едва ли узнал бы свое произведение. Но как бы то ни было, мы признательны японцам, что они первыми из народов Юго-Восточной Азии обратили внимание на творчество великого русского поэта. Мне известно, что китайцы переводили «Капитанскую дочку» на свой язык именно с японского».

Удивительно, что гений Александра Пушкина объединил исследователя-русиста Иосихоко Мори, военного моряка Михаила Веселкина, профессора-востоковеда Александра Попова и Восточный институт Владивостока, который, кстати, находится на улице Пушкинской…

Из Царскосельского лицея офицер

Первый перевод «Капитанской дочки», выполненный Такаксу, был отправлен из Японии в 1895 году мичману Веселкину. К книге прилагалась открытка с таким текстом: «Господину Веселкину на русском военном корабле «Рында» в порту Нагасаки. Извиняюсь, что я только теперь выполняю то, что я вам обещал. Перевод (очень сокращенный) «Капитанской дочки» отправляю вам по почте. Наверное, он дойдет к вам одновременно с этим письмом. Остаюсь вашим слугою О. Судзуки».

Отправителем был Отохэй Судзуки – профессор Токийской школы иностранных языков, близко знакомый с Дзисукэ Такасу. Полученные открытку и книгу Михаил Веселкин передал библиотеке Императорского Александровского лицея, откуда они со временем и попали в Институт русской литературы РАН.

Но сколько же вопросов возникает! Владел ли молодой офицер (в то время Михаилу Веселкину было всего 24 года) японским языком? Зачем он приобрел перевод «Капитанской дочки»? Как познакомился с Отохэем Судзуки? И почему передал книгу в лицей?..

Михаил Веселкин родился 11 ноября 1871 года в семье потомственного дворянина. В мае 1893-го он окончил Императорский Александровский лицей, первоначально называвшийся Царскосельским. Да, тот самый, который в 1817 году окончил Александр Пушкин.

Получив в лицее дополнительно военное образование, Михаил Веселкин поступил во флот юнкером. В сентябре 1894 года был произведен в мичманы с назначением на Балтийский флот. Вначале служил на крейсере «Адмирал Нахимов», затем на корвете «Рында» прибыл на Дальний Восток, где стал участником гидрографических работ в Японском море.

Корвет «Рында», как и многие корабли Тихоокеанской эскадры, зимой базировались в Нагасаки, где Российская империя арендовала причал Инаса. Зима длинная, поэтому многие офицеры изучали японский язык. Можно предположить, что и Веселкин тоже этим занялся. И познакомился с господином Судзуки, от которого узнал про первый японский перевод «Капитанской дочки». Его Михаил Михайлович и подарил alma-mater.

В 1900 году Михаил Веселкин был назначен младшим флаг-офицером штаба Тихоокеанской эскадры в Порт-Артур, участвовал в военных событиях в Китае (подавление «боксерского восстания»). Русско-японскую войну встретил в составе отдельного отряда крейсеров, выполнявшего задачи по морской обороне Владивостока. В апреле 1904-го был назначен на крейсер «Россия», участвовал в бою 1 августа 1904 года в Корейском проливе, где наша эскадра геройски сражалась с эскадрой адмирала Камимуры. Неравный бой, как мы все помним, длился пять часов, крейсер «Рюрик» погиб, крейсера «Россия» и «Громобой» вернулись во Владивосток…

После Русско-японской войны Михаил Михайлович вернулся на Балтику, служил на разных кораблях. Принимал участие в Первой мировой, в 1914 году возглавил Экспедицию особого назначения на Дунае, которая доставляла грузы в Сербию. В декабре 1915-го был произведен в контр-адмиралы, в 1916 году стал комендантом Севастопольской крепости. Он был награжден восемью российскими орденами и орденами 14 стран. К сожалению, в 48 лет Михаил Веселкин скончался.

Морская карта Приморского края хранит память о контр-адмирале, любившем творчество Пушкина. В 1905 году южный входной мыс бухты Цезывай, что на восточном побережье Уссурийского залива, был назван именем лейтенанта Веселкина. А в 1972 году и вся бухта Цезывай была переименована и отныне носит имя Веселкина.

Из купцов в профессора

Вторая открытка, хранящаяся в Институте русской литературы, была адресована Александру Попову, проживавшему на улице Петра Великого, 12 во Владивостоке. Она гласила: «Многоуважаемый Александр Дмитриевич! Только что получил ваше письмо, но, насколько я помню, перевод на японский язык «Капитанской дочки» только помещался в номерах газеты «Иомицури» и не был издан отдельной книжкой. Но, конечно, еще наведу справки и, если окажется, что он был издан, сообщу вам о подробностях (то есть вышлю вам экземпляр). Пока жму вашу руку, вас уважающий С. Ясуги».

Отправитель этой открытки – известный японский русист Садатоси Ясуги. Он родился в 1876 году в Токио. После окончания филологического факультета Токийского университета был отправлен в Россию, где прослушал курс по языковедению в Петербургском университете (1901-1904 годы). Вернувшись в Японию, работал профессором русского отделения Токийской школы иностранных языков. В 1906 году увидела свет его книга «Пушкин – великий поэт».

Кому же писал Ясуги-сан? В метрических книгах Владивостока есть запись: «8 января 1888 года в церкви Успения Пресвятой Богородицы освящен брак Нерчинского мещанина Дмитрия Попова и вдовы Пелагеи Васильевой».

Спустя год, 8 марта 1889-го, у супругов Поповых появился первенец, Александр.

Дом, в котором он родился и жил, не сохранился. А находился дом в одном из самых престижных районов центральной части Владивостока. Он был ограничен улицами Петра Великого, Нагорной (нынче Суханова), Миссионерской (нынче Лазо). Красивый был район, зеленый, в основном там стояли крепкие двухэтажные дома с палисадниками.

Отец семейства Дмитрий Попов вскоре после рождения сына перешел из мещанского сословия в купеческое, взяв в руки торговое дело, принадлежавшее его супруге.

В Государственном архиве Приморского края хранится «Дело вольнослушателя Александра Попова», в котором есть прошение юноши о зачислении в Восточный институт, а также удостоверение из мужской гимназии, где Александр Попов учился и сдал экзамены по русскому, французскому и английскому языкам, математике, закону божию – все удовлетворительно.

Есть в этом удостоверении одна интересная деталь – фраза «по болезни других экзаменов не держал». Между прочим, датировано оно 1913 годом, когда Александру Попову было уже 23 года! Учитывая, что согласно уставу гимназий от 1871 года обучение в них длилось 8 лет, становится ясным: по какой-то причине (скорее всего, по болезни) Александр вынужден был прервать обучение.

А вскоре заболел и скончался его отец, это случилось в 1906 году. Он был похоронен на Покровском кладбище Владивостока. А Александр вынужден был заняться делами семьи и оставил гимназию. Ведь ему, купеческому сыну, наследнику отцовского дела, с детства прививались добросовестное отношение к своим обязанностям, целеустремленность, ответственность и порядочность.

   По всей видимости, через некоторое время контакты с торговыми агентами из Японии и присутствие японской прислуги в доме возбудили в юноше желание изучать японский язык. К тому же мужская гимназия, в которой учился Саша, находилась в одном здании с Восточным институтом. Вот и решил он в 1913 году сдать в гимназии экзамены.

Еще один документ в «Деле вольнослушателя Александра Попова» подписан старшим врачом Мортирного артиллерийского дивизиона Александром Горовцом. Он гласит: «Сын Владивостокского купца Александр Дмитриевич Попов был пользован мною в мае от острого эпидидимита (заболевание мужской мочеполовой системы. – Прим. авт.). Болезнь сопровождалась высокой температурой до 40 градусов и препятствовала Попову покидать кровать. Хотя в настоящее время в его здоровье наступило улучшение, но какие бы то ни было занятия ему безусловно вредны. 16 мая 1913 года».

Так что экзамены юноша сдал не все. Но все же был зачислен вольнослушателем в Восточный институт.

Именно там Александр Попов всерьез увлекся Страной восходящего солнца и мечтал стать востоковедом. В докладе Иосихико Мори есть фраза: «Известно, что в это время во Владивостоке некий А. Попов переводил статьи о Японии, а также издавал японско-русский и русско-японский словарь и краткий путеводитель по Японии».

Есть, кстати, и рекламное сообщение в газете «Дальневосточная окраина» в феврале 1915 года: «Путеводитель по Японии А. Попова, 2-е издание, продается в магазинах бр. Синкевич».

В 1915 году Александр Попов обратился к руководству института с прошением: «Намереваясь собрать материал для работы в банковском деле в Японии, честь имею просить ваше превосходительство командировать меня в Японию для этой цели на мои собственные средства». Разрешение он получил.

Сведений о том, завершил ли обучение в Восточном институте Александр Попов, найти не удалось. Неизвестно также, как долго после 1915 года он жил во Владивостоке. Известно, что дом на улице Петра Великого, 12 принадлежал его матери Пелагее Поповой и в 1920 году, но жил ли там Александр Дмитриевич, трудно сказать. Лихие времена революции, Гражданской войны и интервенции не способствовали сохранности документов.

Однако удалось найти сведения о том, что в 1930-х годах Александр Попов преподавал в Московском педагогическом институте. И в 1935-м был арестован и осужден по статье 58-10 (шпионаж). Затем, возможно, отбывал срок и по его окончании был выслан «за 101-й километр», в город Александровск Владимирской области. Там он жил до августа 1941 года. Тогда профессор-востоковед Александр Попов был арестован вторично, осужден на 10 лет без права переписки. Реабилитирован в 1995-м…

Вот такие две судьбы скрывались всего лишь за двумя скромными открытками, хранящимися в Институте русского языка РАН…

Любовь БЕРЧАНСКАЯ

Материал подготовлен в рамках проекта «Приморье: культура и люди»

Фото:

с сайта pochta-polevaya.ru, с сайта Института русского языка, с сайтов orenlit56.ru