Каким станет Приморье после пандемии

Приморский край постепенно начинает подходить к поэтапному снятию ограничительных мер, действовавших в апреле и мае в связи с распространением коронавируса. Режим самоизоляции продлен властями региона до июня, но налицо оживление населения. Уже видны его бытовая и рабочая активность.

В целом жизнь в крае вернется в прежнее здоровое русло, видимо, еще не скоро, и сегодня можно подводить лишь определенные промежуточные итоги. Сейчас многие начали задумываться о том, как эта ситуация изменила нашу жизнь, а также о том, что COVID-19 показал всему современному глобальному миру его нестабильность и вероятность быстрых негативных изменений.

О том, как можно оценивать нынешнее положение в Приморье, корреспондент «В» побеседовал с доцентом ДВФУ, членом Российского общества политологов кандидатом политических наук Петром Самойленко.

Направление – вниз

– Петр Юрьевич, как, на ваш взгляд, изменилась жизнь в Приморье в последние месяцы?

– Конечно же, жизнь всех и каждого изменилась, и произошло это как бы вдруг – с конца марта, когда во всей стране в связи с пандемией коронавируса были объявлены карантинные мероприятия.

Впрочем, еще до этого, начиная со второй половины февраля, уже можно было почувствовать «дыхание эпидемии». Прежде всего его ощутили те, кто работает в сферах, ориентированных на внешнеэкономическую деятельность. Начались перебои с поставками импортных товаров и комплектующих, с большими задержками стали работать почтовые международные сервисы, с помощью которых жители региона покупают ширпотреб. Все это уже тогда говорило специалистам о том, что впереди сложный период и что эта ситуация с определенной временной задержкой дойдет и до нас. Ну а уж когда был введен режим самоизоляции, стало понятно, что апрель-май будут достаточно тяжелыми.
Наш край изначально находился в неблагоприятных географических условиях с точки зрения опасности распространения COVID-19. Приграничный регион, через который идут потоки грузов и пассажиров. Здесь постоянный активный выездной туризм, заложниками которого приморцы в определенной степени стали. Поэтому нынешние проблемы, видимо, не самые ужасные, которые могли сложиться у нас в принципе.

Наступившие изменения я бы разделил на экономические и социальные. Экономические – это ухудшение положения многих граждан: население стало терять работу либо стали уменьшаться заработки и расти цены на отдельные товары, что снижало покупательную способность людей. Социальные же связаны с тем, что стало меняться понимание жизни в новых реалиях: вдруг в привилегированном положении оказались работники бюджетного сектора, а те, кто работал в сфере бизнеса, пострадали гораздо больше.

Вообще, статистика по стране показала, что в отдельных секторах этой весной деловая активность снизилась от 10 до 90 %. И, естественно, ударила по тем, кто в этих сферах работает. Это транспорт и логистика, торговля, многие виды деятельности в сфере услуг, прежде всего туризм и рекреация.

Я бы сказал, что появились и некоторые гуманитарные изменения, то есть те, которые характеризуют состояние всего общества: это отношение к своей жизни в период пандемии, это восприятие кризиса и понимание людьми своего настоящего и будущего. К сожалению, далеко не все отнеслись к ситуации с полной серьезностью, свидетельством чему стала реализация в Приморском крае режима самоизоляции. Как известно, в общефедеральном рейтинге регионов мы стабильно были близки к аутсайдерам и попадали в топ новостей как раз из-за своей неисполнительности.

Справедливости ради могу сказать, что у нас тут не пытались вводить и применять особо жесткие меры против нарушителей. Хотя, может быть, в какие-то моменты это и было нужно.

В поисках черной кошки

– Как оцениваете пропускную систему в регионе в период наиболее активных антиэпидемических мероприятий?

– Система, как мне кажется, оказалась довольно либеральной не только по режиму, но и по контролю его соблюдения. А вот неудачная попытка введения электронных пропусков является тревожным показателем: это значит, что требуется дорабатывать систему электронного документооборота. То есть мы говорим о прецеденте, который по-хорошему должен заставить представителей власти задуматься как о технической стороне дела в этой части, так и о вопросах смыслового содержания таких процедур.

Вот, к примеру, изменения в административном законодательстве края о штрафных санкциях прошли быстро и получили одобрение большинства депутатов. Но общие принципы, по которым допустимо нарушать ограничительные меры, как мне кажется, нуждаются в подробном осмыслении. Как известно, можно сходить за продуктами, в аптеку или поликлинику, выгулять домашнее животное. Но формально это все в большей степени городские реалии. А как же на селе? Ведь у нас и в сельской местности были вспышки заболеваемости COVID-19. И можно найти много ситуаций, когда сельскому жителю пришлось бы (и в жизни наверняка приходилось!) выходить из дома по насущной необходимости, но это не укладывалось бы в перечисленные типовые ситуации. Ну, например, пойти в лес собирать валежник, который нужен для того, чтобы топить печь и готовить пищу. В сельской местности продолжают действовать сельхозярмарки. А это опять же скопление людей, значит, тут должны быть дополнительные меры контроля и защиты населения.

Или во Владивостоке был случай 1 апреля, когда уже действовал особый режим. Работника вызвали в организацию расписаться в приказе о переводе на удаленку. По пути его остановили полицейские. Формально было нарушение, ведь человек не имел справки работодателя, и шел он не в магазин или поликлинику…

Можно смоделировать много иных прецедентов, которые будут находиться на стыке разрешенного и запрещенного. То есть возникла ситуация, когда в ряде случаев вопрос правоприменения санкций ложился на усмотрение сотрудников МВД или иных должностных лиц, а значит, есть повод для потенциального субъективизма.

Вот на это надо, как мне кажется, обращать больше внимания, тем более что мы не застрахованы от повторения ситуаций, когда придется вводить ограничения. То есть нужно исключать случаи расширительного толкования правил как минимум в части наказания для граждан.

– Была ли эта ситуация вызовом для властей?

– Безусловно. Думаю, что сегодня нужно подробно анализировать сложности, которые возникли в ходе режима самоизоляции. Например, появление очагов заболеваемости в медучреждениях и сельских населенных пунктах. И вырабатывать меры для того, чтобы такое не повторялось, если мы вдруг вновь окажемся в подобном чрезвычайном режиме жизненных обстоятельств.

Думаю, что определенным стрессом для абсолютно всех органов власти и должностных лиц, в том числе и у нас в Приморье, стала неопределенность. Ведь в новейшей истории таких проблемных условий не было. Представителям власти приходилось работать и реагировать по-новому для того, чтобы контролировать ситуацию. Вообще, все как у того знаменитого китайского философа: очень трудно искать черную кошку в темной комнате – ну и дальше по тексту. Ведь точных данных о вирусе, его действии, о вакцине нет до сих пор. В таких условиях заведомо сложно ожидать слаженной работы властных институтов по оперативной и быстрой реализации антикризисных мер. Думаю, это даст возможность отрабатывать антикризисные действия в будущем. Хотя лучше, чтобы таких поводов не было.

Испуг определяет сознание

– Можно ли сказать, что простой житель Приморья стал думать и жить по-другому после этих событий?

– Думаю, да, определенные сдвиги в массовом сознании произошли. Другой вопрос: имеют ли они системный характер? Пандемия стала поводом задуматься о том, что нужно поменять в жизни.

Вообще, массовая психология – очень специфическая область. Мне кажется, основания для того, чтобы как-то изменить свое сознание, еще пока не завершились: кризис-то окончательно не преодолен. И на сознание отдельно взятого человека будут оказывать влияние как собственно изменение уклада жизни в процессе особого режима, так и последствия социального характера. Ведь определенный процент граждан будет и дальше испытывать проблемы с работой, с поддержанием качества жизни и сохранением уровня доходов.

Один из основных уроков, который должны извлечь жители региона в этой ситуации, заключается в повышении своей стрессоустойчивости. Нужно иметь некий персональный «план антикризисных действий». Он поможет жить и выживать в подобных ситуациях впредь.

Ведь прецедентов того, что мы переживаем сегодня, в новейшей истории у нас не было. И люди должны понять, что жизнь может поменяться, что могут возникать новые реалии, в которых придется жить. Значит, нужно беречься самому и стараться иметь определенные сбережения. А также не строить жизнь, ориентируясь на потребительское кредитование как на основную возможность получения жизненных благ. В сложившихся условиях такая стратегия потерпела наибольший крах. Те, кто постоянно жил в долг, имея больше количество кредитов, оказались в наиболее сложных условиях.

– А как оцените поведение людей в период самоизоляции?

– До мая, когда ограничительные меры действовали уже более месяца, в страну возвращались наши граждане, которые застряли за рубежом, в том числе жители Приморья. Причины там разные: кто-то работал за границей по контракту, кто-то учился. Но есть еще одна категория – те, кто поехал отдыхать по горящим путевкам на зарубежные курорты, причем уже в феврале-марте, когда в «курортных» странах был разгар заболеваемости. Как можно оценить такое поведение: как безалаберность, безответственность, упование на русский авось? Это один из примеров, но достаточно яркий. Думаю, что это как раз случай того, как поступать не надо.

Или взять уже известные данные по статистике торговли: максимальный рост в этот период дали алкомаркеты, что тоже откровенно не радует. А масочный режим – по сути, его соблюдение было и остается слабым, что явно видно в торговых точках, транспорте, других местах скопления людей.

– В кризис люди стали говорить о нарушении их гражданских прав в вопросах перемещения и других. Можно ли, на ваш взгляд, так рассматривать ситуацию?

– У меня не создалось впечатления, что в нашем регионе действовали какие-то очень уж жесткие ограничительные меры. Даже ситуация с закрытием Находки после вспышки там коронавируса тоже носила характер неких упреждающих действий. Сообщение с городом сохранялось, полиция лишь проверяла проезжающий транспорт, а автотранспортным компаниям было рекомендовано уменьшить количество рейсов и запрашивать у пассажиров документы, подтверждающие актуальность следования в Находку или из нее.

Мне кажется, что такие суждения – следствие общей ситуации, когда СМИ нагнетают панику. К слову, проведенное недавно по стране социологическое исследование, которое охватило и наш регион, показало, что в целом уровень тревожности граждан такой же, как при экономических кризисах в 1993-м и 1998 годах. То есть люди действительно напуганы. Возьмите любой федеральный телеканал – коронавирус занимает больше половины новостей. Поэтому неудивительно, что люди в итоге начали рассматривать ограничительные меры как какое-то ограничение прав.

И не будем забывать, что ситуацию с коронавирусом россияне оценивают вместе с текущими экономическими проблемами, а для многих это вообще единое целое. То есть люди ощущают угрозу, опасность, но не знают, что будет дальше. В целом это ситуация, характерная практически для любого масштабного кризиса. Если мы вспомним экономические шоки 90-х годов, с которыми сравнивается нынешняя ситуация, то тогда как общая тенденция, так и страхи населения, как мне кажется, были намного больше. Хотя, повторю, я бы рассматривал этот вопрос под углом сознательного поведения и ответственности каждого.

Кстати, нужно видеть и плюсы. Опросы показывают, что граждане видят и позитивное в сложившихся условиях. Это возможность работать на удаленке, в таком же режиме проходить обучение, заказывать товары и услуги с доставкой через Интернет и так далее. Это именно то, на что стоит многим обратить внимание и что дает перспективы личностного роста и в рамках работы, тем более что мы все уже осознаем возрастание роли интернет-технологий после кризиса…

Экономика испытала стресс

– Как наша экономика справилась с особым режимом? Насколько сильным оказалось падение производства?

– Официальной экономической статистики за это время нет по объективным причинам. Судить пока можно по экспертным оценкам и мнению самих участников реального сектора экономики. Плюс по некоторым опосредованным показателям: рынку недвижимости и арендуемого жилья, вакансиям на рынке труда и прочим. В целом все это стало хуже, но пока не дошло до некой критической массы. Аналогична и ситуация в сфере криминала – сотрудники правоохранительных органов негласно говорят о росте преступлений имущественного характера.

Думаю, что такие негативные тренды будут сохраняться еще достаточно продолжительное время, ведь даже окончание распространения вируса отнюдь не означает автоматического восстановления экономики. Впереди у нас сложный период подъема, и он может быть очень болезненным и продолжительным, займет как минимум месяцы, если вообще не годы.

С производством ситуация в целом тоже сложная, как известно, останавливали работу даже госпредприятия, которые выполняют постоянные заказы. Но в данном случае наш ощутимый экономический минус – отсутствие большого промышленного сектора – оказался плюсом, и в целом это не стало шоком для экономики в масштабах всего региона.
А вот ситуация в туризме и сфере услуг оказалась болезненной. Эти сектора не просто являются более крупными, в них гораздо больше рабочих мест, а соответственно, больше пострадавших с точки зрения социально-экономических параметров. Яркий пример в масштабах страны – отечественные авиакомпании. Прежде всего обслуживающий персонал, бортпроводники. Они вынуждены искать новую работу – таксистов, курьеров, репетиторов. В Приморье возникает аналогия с туризмом: гиды, переводчики, экскурсоводы, водители туристических автобусов в отсутствие туристов остались не у дел.

– Насколько в ближайшем будущем скажется на экономике края пандемия и совпавшее по времени падение цен на нефть?

– Скажется, и, я думаю, довольно сильно. Опять же надо учитывать, что ситуация у нас здесь тесно связана с положением в государствах Северо-Восточной Азии и других странах, которые через нашу территорию перевозят грузы, приезжают к нам с туристическими или деловыми целями.

Например, у нас в последние годы стабильно рос въездной туризм, и поддерживала эту тенденцию девальвация рубля по отношению к резервным валютам. Нынешняя ситуация на валютных рынках этому тоже способствует. Но до тех пор, пока не запустится нормальная работа пассажирских и транспортных коридоров, то есть не появится возможность активно ездить из страны в страну, этот сектор нашей экономики не сможет выйти на былую мощность.

Аналогичны и системные проблемы в других секторах. Но все же рост будет, поскольку объективно будет улучшаться ситуация и жизнь будет возвращаться в нормальное русло. Люди снова начнут работать и зарабатывать, снова станут тратить больше денег на приобретение товаров и услуг, то есть будут создавать условия для роста спроса и производства.

Что касается нефти, то и тут не все так катастрофично: как только мир выйдет из пандемийного кризиса, начнет запускаться производство, восстанавливаться логистика и туризм, авто– и авиасообщение, а значит, спрос на энергоносители, прежде всего на углеводороды, будет расти, а при таком факторе цены на нефть тоже пойдут вверх.

Все познается в сравнении

– Как выглядит Приморье по коронавирусу на фоне соседних регионов?

– Можно говорить о том, что мы прошли по среднему сценарию. Были ситуации хуже, как в Хабаровском крае, или почти так же, как у нас, – в Якутии. Многие дальневосточные субъекты лучше справились с эпидемией. Если смотреть на всю страну, то Приморье все это время было в конце третьего десятка регионов. Хотя с учетом изначальных условий (самая высокая плотность населения среди регионов ДФО именно у нас) предполагалось, что здесь распространение вируса будет идти активнее, чем у наших соседей. Плюс низкая самоизоляционная активность жителей края.

Вообще, я думаю, что самым серьезным вызовом является не общая статистика заболеваемости, а выявленные очаги. Прежде всего ими стали крупные учреждения здравоохранения. Это негативная история не только нашего региона, но и у нас эти факты были не единичными. Это, безусловно, не может не тревожить. Думаю, что есть повод для властей проанализировать ситуацию в этой сфере и сделать соответствующие выводы. Мое мнение: могло быть как лучше, так и хуже…

– Можем ли мы говорить о какой-то приморской специфике в части преодоления кризиса?

– Этот мировой кризис показал больше общего, чем местечкового. Общее – это неизбежность распространения заболеваемости в условиях современного глобального мира. От нее невозможно защититься, с ней можно бороться разными способами, начиная с тотального комендантского режима и заканчивая, напротив, полным либерализмом, но в итоге заболеваемость распространялась все равно.

Аналогичны и проблемы населения: из-за потери работы или ухода в неоплачиваемые отпуска начали страдать и бедные, и богатые, поскольку и те и другие были закредитованы и рассчитывали на то, что докризисные экономические реалии будут сохраняться.

Наверное, нашей спецификой является распространение инфекции в пределах региона, которое оказалось тесно связанным с «импортом» вируса из-за рубежа нашими гражданами и иностранцами, транзитными пассажиропотоками, прежде всего из европейской части страны в Китай через нашу логистическую систему «аэропорт Кневичи – погранпереходы». Именно они и дали прирост заболевших.

В любом случае Приморье получило опыт, который сможет с выгодой использовать в дальнейшем.

Фото:

Дениса НАГАЕВА / правительство ПК, Алексея ВОРОНИНА, с сайта primorsky.ru

Автор: Николай КУТЕНКИХ