Его удача осталась на Дальнем Востоке

Окончание.  Начало в номере за 4 декабря

Владивосток и адмирал Александр Колчак… Чем стал наш город для человека, чье имя в истории России писалось и чистейшими белыми, и грязнейшими черными буквами (в зависимости от того, каких политических взглядов придерживался писавший), вокруг жизни и судьбы которого до сих пор ломают копья историки?

«Те же чувства, ценности, которыми мы жили, прорастают сегодня в людях, и уже никакая сила не в состоянии это остановить. В конце концов, ты все-таки победил, мой адмирал»

Свой ответ на этот вопрос предлагает Виталий Козько, инициатор установки мемориальной доски адмиралу Колчаку на здании Морского вокзала в столице ДФО, председатель сообщества независимых экскурсоводов Владивостока, действительный член Общества изучения Амурского края.

Большевистского правительства признать не мог

– В третий раз в наш город Колчак прибыл уже после октябрьского переворота, – продолжает рассказ Виталий Анатольевич. – Из Америки, где он, по его собственному признанию, непонятно чем занимался, Александр Васильевич, разумеется, поехал на родину, в Россию, ведь он всей душой переживал происходящее в стране. Возвращался он через Японию, где и узнал о том, что большевики ведут переговоры в Бресте о сепаратном мире с Германией, причем условия этого договора были просто кабальными (это правда, что бы по этому поводу нам ни рассказывали потом десятилетиями учебники истории времен СССР). 

Колчак – военный до мозга костей, он представить себе не мог позорного выхода из войны. Связывать служение Родине с большевизмом для него было немыслимо. Как представитель бывшего русского правительства, которое было связано известными обязательствами с Антантой, он решил продолжать войну. 

Своим офицерам он предоставил полную свободу – оставаться за границей или ехать на родину. Сам же в сложившейся обстановке свое возвращение в Россию Колчак считал невозможным и обратился к английскому Адмиралтейству с заявлением о непризнании сепаратного мира и с просьбой принять его на службу для продолжения войны с Германией. 

Вот что Александр Васильевич писал тогда: «Я оставил Америку накануне большевистского переворота и прибыл в Японию, где узнал об образовавшемся правительстве Ленина и о подготовке к Брестскому миру. Ни большевистского правительства, ни Брестского мира я признать не мог, но, как адмирал русского флота, я считал для себя сохраняющим всю силу наше союзное обязательство в отношении Германии. Единственная форма, в которой я мог продолжать свое служение Родине, оказавшейся в руках германских агентов и предателей, было участие в войне с Германией на стороне наших союзников. С этой целью я обратился через английского посла в Токио к английскому правительству с просьбой принять меня на службу, дабы я мог участвовать в войне и тем самым выполнить долг перед Родиной и ее союзниками».

В город, знакомый до слез…

– И как ответили англичане?

– Сначала ему рекомендовали отправиться в Месопотамию, где тоже шли военные действия, и Колчак отбыл в Сингапур. Но по приезде туда узнал, что русские части в Месопотамии уже взбунтовались и перешли на сторону большевиков. Ехать в Африку было незачем…

После некоторых размышлений и консультаций Александр Васильевич принимает решение ехать в Харбин и вместе с управляющим КВЖД генералом Хорватом попытаться организовать антибольшевистское сопротивление. Он поехал, но, увы, ничего у него толком не получилось, уж больно сложная ситуация сложилась в этом городе: в Харбине к тому времени уже было много весьма амбициозных русских военных – тот же атаман Семенов, атаман Калмыков, которые имели свои планы по поводу войны с большевиками. 

Да и японцы, как могли, мешали планам Колчака. Он был им крайне неудобен, потому что мыслил как государственник, хотел восстановить твердую государственную власть. И завершить войну с немцами. Победоносно завершить и получить положенное. Япония же тогда мечтала видеть Дальний Восток России своим и готовилась ловить рыбку в мутной воде, а Колчак, ставивший всегда и везде на первое место интересы России, в эти планы не входил. И они активно ему противодействовали. Например, приложили все усилия, чтобы помешать Колчаку сформировать флотилию на Сунгари и занять Владивосток. А главное – под любыми предлогами отказывались продавать оружие. 

– В Харбине Колчак снова встретился с Анной Тимиревой?

– Да. В это же время она ехала во Владивосток к мужу, который командовал Сибирской флотилией. В Чите она узнала, что Колчак в Харбине, и поехала к нему. Он встречал ее на перроне… 

Анна Васильевна вспоминала, что он прошел мимо, настолько глубоко был погружен в свои мысли, настолько уставшим и измотанным был. Понимаете, впервые в жизни у него ничего не получалось из задуманного. Ничего! Стоило ему вляпаться в политику, где он не понимал внутренних течений, где все говорили не то, что думали, как у него перестало что-либо получаться… Он был настолько уставшим, вспоминает Тимирева, что, когда они присели на скамейку и она приложила руку к его щеке, он моментально уснул, прижавшись к этой нежной руке. И она сидела, боясь пошевелиться, борясь с отчаянной болью в затекшей руке, чтобы не разбудить дорогого ей человека… 

Александр Васильевич поделился с нею своими планами. Он решил снова отправиться в Японию, чтобы лично прояснить ситуацию. Наивный! Думал, что честными переговорами в таком деле, как политика, можно что-то решить… 

Колчак и Тимирева договорились: она отправляется во Владивосток разводиться с мужем, а потом едет в Японию, чтобы соединиться с любимым. А он прямиком из Харбина отправляется в Страну восходящего солнца. Так и поступили…

В Японии тоже ничего не складывалось: самураи просто направляли его из одной канцелярии в другую, ничего толком не объясняя. Даже попытались нейтрализовать – предложили пройти курс лечения (и отдыха, мол, вы с дамой, расслабитесь, все дела) в некой лечебнице, из которой не факт, что он вышел бы. Но Колчак отказался. Поняв, что от японцев поддержки не получит, решил пробираться на юг России, к генералу Корнилову. Увы, тогда он еще не знал, что Корнилов уже убит. 

Уехал Колчак из Японии вместе с английским адмиралом Ноксом и французским послом Реньо, которые направлялись во Владивосток. 

19 сентября 1918 года он вновь оказался в нашем городе. С трапа корабля они сошли вместе с Анной Васильевной. Он поселился в «Золотом Роге», она – в «Версале». Они ходили друг к другу в гости, гуляли по Светланской и были очень счастливы.

На юг! На юг!

– Но только личным счастьем дело не ограничивалось, конечно?

– Разумеется, Колчак сразу же стал вести бурную общественную деятельность. Его уважали офицеры, несколько раз он выступал на собраниях, принимал участие в совещаниях, на которых решалось, кого поддержать в борьбе с большевизмом. Здесь, как и во всей стране тогда, творилось бог знает что. Образовывались и распадались комитеты, правительства, каждый авантюрист старался проявить себя, люди не могли найти общего языка… 

Во Владивостоке Колчак долго вникал во все сложности политической ситуации на восточной окраине Российской империи, рухнувшей так бездарно, и в центре страны. Он по-прежнему собирался пробраться на юг, чтобы вести борьбу вместе с Белой армией. Но в какой-то момент заявил, что поддержал бы Сибирское временное правительство, так как оно появилось без внешнего влияния и смогло провести мобилизацию населения, что означало значительную поддержку этого правительства гражданами.

Собственно, он намеревался уехать из Владивостока именно с целью добраться сначала до Севастополя. Уехать из города в те дни было непросто. Колчак познакомился с генералом Радолой Гайдой, командиром белочехов, попросил содействия в своем плане добраться до юга России. Он и представить не мог, что адмирал Нокс и генерал Гайда уже рассматривали его, Колчака, в качестве потенциального главнокомандующего, диктатора. 

Последнее пребывание Александра Васильевича в нашем городе было недолгим, равно как и счастье с Анной Тимиревой. Его звал долг, звала Родина. В начале октября 1918-го Колчак покидает Владивосток. На этот раз навсегда.

Далее был Омск, где его фактически уговорили стать военным и морским министром Директории – еще одного временного правительства. В том же 1918 году в результате казачьего переворота он стал диктатором. И история его жизни быстро покатилась к краху…

Изначально безнадежное предприятие

– Как проявил себя Колчак в роли диктатора? В советских учебниках его клеймили как «убийцу, висельника»…

– Да, большевики изрядно демонизировали фигуру Колчака, чтобы, скажем так, сделать его ответственным за все. Но это было время, когда страну терзала Гражданская война, где брат сражался с братом, где обе стороны стреляли, вешали, убивали и где каждый верил в свою правоту. Да, Колчак говорил: я сотру позорное пятно большевизма с лица России. Но разве не звучали подобные лозунги в ответ? Шла жестокая война. Замечу, что в отличие от большевиков Колчак при этом не сделал террор орудием государственной политики. И это о многом говорит…

– Были ли у него шансы на успех, как вам кажется?

– Нет. Увы. Это было изначально безнадежное предприятие. Монархия, о восстановлении которой говорил Колчак, к тому моменту окончательно дискредитировала себя в глазах большинства жителей страны. Да и каша заварилась такая, что… 

Большевики манипулировали общественным сознанием, применяя лозунги, которые действовали направленно – на большинство подданных бывшей Российской империи, тех самых, что были грамотными, но необразованными. То есть читать умели, но разобраться в происходящем не могли и легко велись на популистские обещания. 

Это важно понимать: российские подданные никогда не были безграмотными (такая ложь была рождена уже идеологами СССР). Нет, четыре класса церковно-приходской школы имело большинство. Читать-считать умели. Чапаев имел четыре класса за плечами, Жуков, да многие. Но вот в чем беда: эти люди не были образованными! Понимаете разницу? Ведь грамотность – инструмент получения образования, а не конечная цель. А просто грамотным были так сладостны лозунги про «землю крестьянам» и все прочее. И никаких доводов образованных людей они не слышали… 

С другой стороны, Колчак верил в себя и свою миссию. Он же всегда был удачливым, мы говорили об этом. Он верил, что может сплотить людей вокруг себя, что-то изменить. Увы. 

Знаете, я часто думаю: если бы он не остался в Омске, а сумел бы пробраться в Севастополь, стать на мостик корабля, вот там бы он многое сумел. Потому что это было его место. На мостике! А не в кабинете политика…

  Он писал: «Я принимаю свой пост как тяжкий крест, как испытание…» И далее: «Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственных дел и жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной целью я ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и порядка».

…В 1920 году Колчак был расстрелян в Омске, подробности известны. Знаменитый писатель Иван Бунин говорил: «Это имя золотыми письменами будет вписано в историю России». Но прошли десятилетия, прежде чем справедливость восторжествовала… 

Золотой след

– Виталий Анатольевич, не могу не спросить. Имя Колчака очень часто увязывается с одним словом: «золото». Как вы думаете, у легенды о золоте Колчака есть какие-то основания?

– Ну золотой запас у него действительно был. Но сам Колчак был человеком честнейшим, бескорыстнейшим. Знаете, ему в бытность его диктатором писала из Парижа жена Софья: мол, Александр Васильевич, мы тут бедствуем, тяжело нам в Европе, а вы все же Верховный правитель, не могли бы помочь финансово, я все же не абы кто, а жена богатого человека. На что Колчак ей ответил: «Те сплетни, которые вы в Париже слышите обо мне, вы могли бы мне и не передавать (это к словам о богатстве). Я вам отсылаю большую часть своего жалованья, кое мне полагается. А когда мы одолеем большевиков и сформируем Учредительное собрание, я с радостью сниму с себя бремя власти и буду делить с вами офицерское содержание».

Золото же он отправлял, как и положено, в виде платы за поставки вооружения и многого другого. Это было не его личное золото, понимаете? Шесть эшелонов ушло союзникам, один украл атаман Семенов. Еще один эшелон был в составе поезда, в котором Колчак ехал по Транссибу. Его передали большевикам в Иркутске – после ареста Колчака эсеровским правительством (кстати, многие историки считают, что арест Колчака был частью плана по его спасению: эсеры его арестовывают, под охраной отправляют из России якобы для суда…). Ну часть тех сокровищ красные традиционно стырили, но большая часть досталась правительству в Москве. А легенду о золоте «приклеили» к Александру Васильевичу, чтобы в очередной раз ошельмовать…

– Можно ли сказать, что Владивосток остался для Колчака городом, где он был счастлив?

– Да, конечно. Он сам об этом говорил, я цитировал в начале нашей беседы его письмо. Как прошли последние дни Александра Васильевича? Анна Тимирева в своих воспоминаниях о последних днях, проведенных Колчаком и ею самой в иркутской тюрьме, пишет: «Я сказала ему, что знаю: за все надо платить, и за то, что мы вместе. Но пусть это будет бедность, болезнь, все что угодно, но только не утрата той полной нашей душевной близости, которая у нас была… И когда в иркутской тюрьме ты в последний раз взял мои руки в свои – этим я жила все оставшиеся годы… Однажды ты мне сказал, что миру, в котором мы родились, очевидно, придется умереть вместе с нами. Но, как видишь, он не умер, он снова появился на свет божий вопреки всему тому, что пришлось пережить. Те же чувства, ценности, которыми мы жили, прорастают сегодня в людях, и уже никакая сила не в состоянии это остановить. В конце концов, ты все-таки победил, мой адмирал».

Кстати

«Не раз и не два слышал я претензии, почему, мол, мы доску мемориальную Колчаку разместили на Морском вокзале, на здании, построенном в советские времена, – замечает Виталий Козько. – А я отвечал: потому что морем Колчак уезжал из нашего города и морем сюда возвращался. Кроме того, эту идею деятельно поддержал Михаил Робканов, он сказал, что имя Колчака золотыми скрижалями будет вписано в историю Владивостока. Также он смог обеспечить охрану доски. За ее сохранность в любом другом месте Владивостока я бы не поручился. Уж больно много у нас еще людей, которые живут по сведениям из учебников истории СССР».

Детали

7 февраля – день расстрела адмирала Колчака – в конце Гражданской войны на Дальнем Востоке и в последующие годы в эмиграции отмечался панихидами в память «убиенного воина Александра» и служил днем поминовения всех павших участников Белого движения на востоке России, прежде всего погибших во время Сибирского Ледяного похода зимой 1919–1920 годов.

Факты

Мемориальные доски в память адмирала Колчака установлены: на здании Морского корпуса в Санкт-Петербурге; на здании вокзала в Иркутске; во дворе часовни Николая Мирликийского в Москве; на фасаде здания Краеведческого музея (Мавританский замок, бывшее здание Русского географического общества) в Иркутске, где Колчак читал доклад об Арктической экспедиции 1901 года (там восстановлена уничтоженная после революции почетная надпись в честь Колчака – рядом с именами других ученых и исследователей Сибири). Имя Колчака высечено на памятнике героям Белого движения («Галлиполийском обелиске») на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в Париже.

4 ноября 2004 года в Иркутске установлен памятник Колчаку. 18 декабря 2006-го в здании Иркутской тюрьмы открыт Музей истории Иркутского тюремного замка имени Колчака, а в нем – экспозиция в бывшей камере Колчака. Постановлением Думы Таймырского автономного округа имя Колчака возвращено острову в Карском море.

Фото предоставлено музеем имени Арсеньева

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ