До Сахалина тихим сапом

Тысячу километров за 72 дня преодолел в одиночку в Японском море житель Владивостока Максим Харченко, повторивший маршрут Амурской экспедиции адмирала Невельского на своем сапборде. Без навигации, без прогнозов погоды – в условиях, максимально приближенных к условиям XIX века. В пути было все: и бушующий ветер, и огромные волны, грозившие разбить путешественника о скалы, и камнепады, и медведи, не дающие расслабиться даже на берегу. Он все это преодолел. И вписал свое имя в историю. 

Об отчаянном парне Максиме Харченко «В» уже рассказывал своим читателям в прошлом году, когда он завершил экстремальное путешествие по Амуру от Николаевска-на-Амуре до хабаровского поселка Де-Кастри на таком хрупком с виду плавсредстве, как сапборд (см. материал «На гребне чертовой волны» в номере за 25 июля 2018 года). В этом году спортсмен из Владивостока решился на еще более опасную и увлекательную авантюру: первым в мире пройти на сапе от самой северной точки Приморского края до Сахалина – по следам русских первооткрывателей Дальнего Востока. О своем невероятном приключении, его перипетиях, кознях природы и ее непостижимых красотах он рассказал ведущей шоу «Экватор» на радио VBC Александре Смолиной.

Владивосток – родина рекордов

– Максим, как вы на все это решились?

– Есть такая книга – «Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России». Она никого не оставит равнодушным. Это посмертно изданные записки адмирала Невельского, в которых он изложил, с какими трудностями столкнулись он и его офицеры, когда они открывали для России Дальний Восток – бухту за бухтой, пролив за проливом. После прочтения у меня и родилась идея повторить на сапборде их маршрут, на себе почувствовать, какие факторы влияли на молодых офицеров, которые практически в одиночку шли по никем еще не пройденному Татарскому проливу. Представьте себе, этим парням было всего по 20 с небольшим лет! Мичман Чихачев открывает бухту Де-Кастри. Точнее, идентифицирует ее как ту самую бухту, которую описывал граф Де Лаперуз. Лейтенант Николай Башняк открывает Императорскую гавань (ныне Советская гавань. – Прим. ред.), пройдя от Де-Кастри 400 километров вдоль дикого побережья Татарского пролива. Узнав обо всех факторах, трудностях, с которыми они столкнулись, я, как спортсмен, как сапрайдер, загорелся идеей повторить их путь и на себе испытать те самые трудности.

Проливом Невельского названо самое узкое место между мате-риком и Сахалином. Наш знаменитый адмирал, а тогда еще капитан-лейтенант, в 1849 году на военном транспорте «Байкал» дошел по морю до входа в Амурский лиман. Дальше с командой на весельных шлюпках определил устье Амура, провел необходимые измерения, нашел фарватер. Потом, направляясь на юг, открыл пролив между материком и Сахалином. Материковый мыс он назвал мысом Лазарева, а мыс на противоположной стороне, на Сахалине, уже носил местное название, данное аборигенами, – мыс Погиби. 

– Но почему именно этот маршрут? Почему сап? Первооткрыватели все-таки ходили на весельных лодках, а вы ринулись в путь один на один со стихией…

– Я хотел максимально приблизиться к условиям XIX века, поэтому шел без спутниковой связи и без прогнозов погоды. А почему сапборд? Когда я познакомился с этим уникальным спортивным снарядом, просто влюбился в него. 

Цель была установить рекорд: перейти на сапборде с материка на Сахалин. Если бы я не сделал это в нынешнем году, то в следующем это сделал бы спортсмен из Санкт-Петербурга. Спортсмены из Южно-Сахалинска тоже планировали подобный переход. 

Понимаете, сейчас во всем мире гонка сап-рекордов. Это ультрамодный вид спорта. Все амбициозные спортсмены бросились ставить и решать уникальные задачи. Переход с материка на Сахалин – очень красивый и логичный проект. Я закрепил этот рекорд за Владивостоком, за столицей не только Дальнего Востока, но и всего сап-движения в России. Сапборд идеально вписался в наш город. Он подходит к нашим погодным условиям. У нас здесь растут будущие чемпионы мира. Я уверен в этом. 

– Почему же вы в путешествие отправились в одиночку, когда рядом столько спортсменов, достойных того, чтобы составить вам компанию? 

– Почему Федор Конюхов ходит один? Все очень просто. Чтобы добиться цели, нужно подстраиваться под собственные биоритмы. Особенно это касается тяжелой физической работы. Если бы шла команда, результат, возможно, тоже был бы положительный. А может, и нет. Мне хотелось исключить психологический фактор. Когда команда тренируется, как правило, все идет нормально, а в боевых условиях показывает плохой результат из-за ссор и обид. Я не хотел ни с кем ссориться. Я был ответственен только за собственный результат.

Поход в неизвестность

– Вы преодолели тысячу километров по морю за 72 дня. Тайфуны в пути не мешали?

– Я стартовал 28 мая из Самарги, это самый север Приморского края. А воткнул весло в берег Сахалина 1 августа. Испытал на себе отголоски всех тайфунов, которые приходили за это время во Владивосток. 

Но вернемся к дате финиша: Невельской открыл пролив между материком и Сахалином 3 августа 1849 года, то есть 170 лет назад. Когда я шел от Советской Гавани до Де-Кастри 400 километров, у меня это заняло 25 дней. Николай Башняк, царский морской офицер, шел из Де-Кастри в Императорскую Гавань 23 дня. 

Иными словами, скорость передвижения у меня была практически равна скорости русских первопроходцев. Это значит, что мы останавливались и разбивали лагеря практически в одних и тех же местах. Пили воду из одних и тех же ручьев. Стояли утром на берегу и принимали решение, выходить или не выходить в море только исходя из состояния моря, ветра, облаков. С разницей в 170 лет. 

Но вы только представьте, какая у них была подготовка! Элита царской армии, морские офицеры. Английский и французский языки в свободном владении, светские манеры. Но при этом совершеннейшие навыки навигации и кораблестроения. Откуда у Николая Башняка в Де-Кастри могло взяться нормальное средство передвижения? Да ниоткуда. Он у купца-маньчжура купил джонку и вместе с помощниками-казаками ее нарастил, высмолил, приготовил к походу в неизвестность: никто из русских раньше не был в Татарском проливе. Лодка шесть метров в длину и полтора в ширину. Два казака-помощника и один абориген-переводчик. И вот так они отправились в неведомые места! Их ждала непрерывная гряда скальных бастионов по 10-15 километров в длину. Пристать некуда. Если бы разразился сильный ветер, который приносит южную волну, их об эти скалы просто в щепки разнесло бы. 

Живучесть у меня была намного выше, чем у них. Непромокаемый комбинезон. Сапборд – непотопляемый кусок пенопласта и пластика. Спасательный жилет. У них ничего такого не было. Читаешь книгу: снабжения никакого, еда никакая. Шли с мешком заплесневелых сухарей. Терли сухарь о сухарь, чтобы верхний слой грибка снять… Это говорит о том, что Невельской со всеми своими планами раздражал Российско-американскую компанию (именно на нее возлагалось финансирование и снабжение Амурской экспедиции Невельского. – Прим. ред.), которая видела только угрозу в его действиях. Раздражал дерзкий мореход-исследователь и управление Охотского порта, единственного тогда русского порта на Тихом океане. Когда Невельской попросил руководство порта прислать ему надежных казаков, с которыми можно делать дальнейшие открытия, они прошли по всем кабакам в Охотске, собрали всех пьяниц и отправили их к нему. Контингент был такой, что офицерам Невельского пришлось следить за сохранностью своих вещей. Люди, присланные из Охотска, не гнушались воровством. В итоге, украв у Невельского казну и угнав единственный нормальный бот, они сбежали и присоединились к американским китобоям…

С божьей помощью и «аплодисментами»

– Вас хоть кто-нибудь отговаривал от столь опасной экспедиции?

– Друзья пытались. Намекали, мол, неплохо бы завещание оставить сразу. Даже священник, который есть в спортивной тусовке, одновременно с благословением рекомендовал подумать, на кого квартиру переписать. Да, батюшка благословил: есть такая специальная церковная процедура освящения ладьи перед походом. Так что у меня, наверное, единственный в мире освященный сап. Может быть, поэтому он и выдержал все испытания. 

– С какой средней скоростью вы передвигались?

– В день получалось делать максимум 33 километра. Минимум – километра три-четыре, а то и обратно приходилось возвращаться, если не получалось мыс обогнуть. Средняя скорость для Владивостока смешная – 10-15 километров в день. График же был – не менее 100 километров в неделю. Но Татарский пролив – не Японское море. Это труба, стенки которой – высокие каменные мысы. Если начинается южный ветер, то при нем, по идее, должно быть проще, так как он попутный. По факту это не так. Первые 10-15 минут все хорошо, потом тебя накрывает ветровая волна. Задача уже не продвинуться вперед, а выжить. По своей форме ветровая волна сильно отличается от обыкновенной. Она очень короткая и острая, как зубья у пилы. Представляет большую опасность даже для рыбаков на лодках, не говоря уже о человеке на сапе. Если бы я переходил с материка на Сахалин при южном ветре, ни одна лодка бы не вышла меня спасать.

– А вас вообще кто-то страховал, как-то курировал?

– Какая страховка, если ты пропадаешь на 20 дней без связи! Надежда только на свои навыки и опыт. 

Страшно было всегда. И на море, и на берегу. На берегу иногда даже страшнее. Эйфория от созерцания диких красот быстро проходит, когда опускаешь взгляд вниз и видишь медвежьи следы. А если поблизости еще медведица с медвежонком, то совсем плохо. Я разводил по два-три костра возле палатки, чтобы дым давал хищникам понять: пляж занят. Но костры быстро прогорали. Ложишься в палатку с полным сознанием того, что ситуацией ты не управляешь. 

Ружья я с собой не брал. Все охотники, которых я встречал, считали это абсурдным. Некоторые из них, кто уже наталкивался на косолапого, ходили в лес не с ружьями, а с автоматами. А я же, когда мишка подходил к палатке, хлопал в ладоши. Лежишь в спальнике, слышишь, как он ходит по гальке. Как ты его припугнешь? У них самое прогулочное время – час ночи. А у меня сап пахнет рыбой. Медведь чувствует это, тянет воздух носом, стоит около сапа. Потом подойдет к котелку (я его специально на десять метров от палатки отставлял), бац по нему лапой, крышка покатилась, содержимое – на камнях, медведь все съедает. В это время высовываешь руки из спальника, делаешь три громких хлопка. Ждешь, как он отреагирует. Мне везло – мой гость всегда уходил. А охотники много случаев рассказывали про медведей, для которых мои хлопки – как призыв к атаке. Им инстинкт может подсказать уничтожить источник раздражения. И они просто бросятся и разорвут палатку вместе со мной. 

Медведи посещали мой лагерь где-то раз в три ночи. В прошлом году, когда я шел из Николаевска-на-Амуре на мыс Лазарева, визиты были чаще – ночь через ночь. 

– 72 дня вы провели практически в одиночестве. Скучали по общению с людьми? 

– Скука бывает, когда на берегу ждешь погоды. Остальное время – когда в рабочем режиме идешь на сапе, на скуку даже минутки нет. Надо подняться рано утром, собраться, чтобы до восхода солнца быть на воде. Пока не рассвело, надо пройти максимально возможное расстояние. Потом поднимается солнце, начинается движение воздушных масс. Если северный ветер – придется работать веслами. Если южный – будем бороться с волной. Задача – пройти как можно большее расстояние и закрепиться на берегу. 

В пути все запоминаешь: где есть место, чтобы пристать, где ближайший ручеек с водой. Потому что в любое время может налететь сильный ветер и придется выходить на берег. А там непрерывные скальные бастионы. Если тебя прижмет к скале, на вершину не выберешься. Там стоят вулканические породы в десятки метров высотой. Они сплошь сыпучие, обваливаются вертикально, под ними даже находиться опасно, не говоря уже о подъеме. Я видел, как скалы падают в воду с быстротой и грохотом пушечного выстрела. Оборачиваешься – и только облако пыли перед глазами… 

Плыви, Форест, плыви

– Не было желания бросить все и вернуться домой?

– Конечно, было. Особенно в те дни, когда ждешь погоду на берегу. Запас продуктов ограниченный, а сколько продлится шторм, ты не знаешь. В период ожидания не позволяешь себе наедаться вдоволь. Экономишь на всем. В таком режиме через день или два падает тонус. Через три-четыре дня чувствуешь, что слабеешь. Через неделю ты близок к тому, чтобы все бросить и через тайгу, через хребты, выходить к поселкам. Несколько раз возникала ситуация, когда я готов был принять отчаянное решение все бросить. Тем более что в этом году лета как такового не было. И в Татарском проливе меж хребтов и ветров отсутствие лета особенно сильно ощущалось. 

– Но в итоге, как теперь известно, вам всего хватило: еды, питья, необходимого снаряжения…

– При подготовке я по максимуму избавлялся от лишнего веса. Вплоть до того, что оставил в тюбике зубной пасты ровно столько, чтобы хватило до Де-Кастри. Я ограничил себя в лекарствах, выдавливал лишние граммы медицинских мазей. Оставил продуктов по минимуму. На перегруженном сапе ходить в ветровую волну очень тяжело. Долго думал, брать ли с собой книжку. Она бы не помешала, чтобы коротать дни ожидания на берегу. Но не взял. Во-первых, лишний вес. Во-вторых, на берегу, где все в медвежьих следах, не до чтения. 

Я вот думаю: если бы я сейчас на грузовой машине, а не на сапе, прибыл к мысу Лазарева, я бы, наверное, махнул рукой, развернулся и уехал оттуда. Зачем оно мне надо? Какая-то ветряная центрифуга, огромные волны, холод, остров, которого даже не видно в тумане. Куда плыть? Для чего? Человек в здравом уме на это бы просто не решился. Поэтому задача была прибыть к мысу Лазарева уже этаким Форестом Гампом, человеком с притупленным сознанием, прошедшим много трудностей и готовым к новым, еще более сложным и опасным… 

Справка «В»

Сапборд (от английской аббревиатуры SUP, образованной от выражения stand-up paddling, что означает «гребля стоя», + board – «доска»), сокращенно сап – это плоская плавучая конструкция вытянутой формы, на которой размещается человек (или несколько людей). Управляется сапборд одиночным веслом, имеющим одну лопасть.

Автор: Сергей ПЕТРАЧКОВ