То, что доктор прописал...

«Бестеневая лампа», ставшая поводом для нашего интервью, далеко не единственное произведение хирурга Панкратова. Но, пожалуй, первое, сделавшее имя автора широко известным. 

Зайдите на сайты, предлагающие онлайн-чтение, наберите в поисковике «книги о врачах», и вы увидите, сколько сегодня пишут медики. Тут тебе и художественные записки скоропомощников и терапевтов, и детективы от психиатров, патологоанатомов и других представителей здравоохранения. У кого-то написано интересно и забавно, у кого-то с медицинской точки зрения возможно и правильно, но занудно. Потому, когда мы увидели в соцсетях призыв голосовать за книгу хирурга из Владивостока, решили не поддаваться квасному патриотизму, а сначала прочитать. Электронная версия книги быстро разлетелась по редакции, и скажем вам: да, таки это книга! И главная ее особенность – от нее невозможно оторваться.

Иван Панкратов – приморский врач, последние три года уже как владивостокский. Работает хирургом в ожоговом отделении ДВОМЦ ФМБА. В свободное от операций и дежурств время пишет. Его книга «Бестеневая лампа» выдвинута на медицинско-литературную премию «Здравомыслие». В ней интереснейшие клинические случаи, любовные даже не треугольники – многоугольники, захватывающий сюжет. Как говорится, то, что доктор прописал. 

Роман о себе

К концу интервью с Иваном Панкратовым у меня сложилось твердое убеждение: о себе я ему умудрилась рассказать гораздо больше, чем узнать о нем. Вежливый, невозможно лаконичный: если есть возможность ответить на вопрос однозначно, он ее ни за что не упустит… И было крайне любопытно, насколько он откровенен в своем произведении.

– Сколько в вашей книге реальной жизни?

– Достаточно много. Роман автобиографичен процентов на 90. Дед (ему, собственно, первая часть книги и посвящается), пациенты, персонажи со своими проблемами, правда, порой собранные из нескольких реальных людей. Даже драка между бойцами, с которой книга начинается, и та в реальности была. Были все описанные клинические случаи. Например, расслоение аорты у отца одного из героев. Правда, в реальной жизни случилось оно у моего коллеги. И закончилась реальная история, в отличие от книжной, печально: доктор хоть и знал о своей проблеме, ничего предпринимать не стал, надеясь, что обойдется. Не обошлось.

– Как вообще возникла идея «Бестеневой лампы»? 

– Просто пора пришла, фактуры за 20 лет работы набралось. Тем более есть о чем сказать людям. Не ждать же еще 20 лет, согласитесь…

– А потребность сказать была?

– У нас сейчас вокруг медицины и врачей невероятно негативный фон. И вместе с тем параллельно на всех каналах крутят популярные сериалы про докторов. Вот и мне захотелось поучаствовать в реабилитации профессии. 

– Было что-то в реакции читателей, что вас поразило, удивило?

– Удивляют женские претензии. Одна из читательниц мне так и заявила: «Что вы придумали?! Так не бывает: вы свистнули, и она прибежала. У меня такого не было!» Ничего себе аргумент! Это если б кто-то из докторов подошел ко мне и сказал, что у него вот так не болели!

– А подходили?

– Когда книга вышла, больше всего боялся, что коллеги найдут в ней именно врачебные ошибки. Я знал, что книгу читают врачи: кто-то купил, кому-то я по почте отправил. И все ждал, когда прилетит: чувак, тут косяк, так не делают, так не бывает… Слава богу, претензий к медицинским вопросам не было ни у кого. Кроме, пожалуй, одного случая: знакомый лондонский врач удивился тому, что слишком долго шили больного после гемиколэктомия (операция на кишечнике. – Прим. авт.) в одном из эпизодов. Ну что на это сказать? Может, они в Лондоне и успевали такую операцию сделать за 40 минут, мы же в госпитале могли и три часа потратить.

– Так что по поводу женщин? Их во второй части действительно много, и все они в самом деле легки на подъем…

– Все, что касается глав, посвященных отношениям с женщинами, они из жизни. Да, некоторые героини синтезированы, собраны из нескольких прообразов. Какие-то ситуации в жизни своих знакомых наблюдал, что-то взял из своей личной жизни…

– А не боялись, что многие, увидев, узнав себя, будут предъявлять претензии? 

– Знаете, про тех, кто себя узнает, и так все знают. Ну а если никто не знает, то и хорошо. К тому же я написал, что все совпадения случайны. Я действительно старался анонимизировать персонажи, максимально изменить имена, завуалировать события.

– Продолжения книги ждать? Или, может быть, что-то новое в планах?

– Я не знаю, что будет дальше. Может, сяду завтра и как напишу! Я так-то написал сначала вторую часть – «Закон парных случаев» про Ждуна. Но спустя некоторое время, когда первое впечатление улеглось, то показалось мало. Поэтому возникла жизненная необходимость увеличить книгу. О фактуре вопрос даже не стоял: у меня есть дед, заслуживающий внимания, есть интересные клинические случаи… Честно говоря, когда начал писать первую часть, я даже не знал, что получится. Просто хотел про деда рассказать.

– А хеппи-энд вы грустным сделали, чтобы из стиля не выбиться? Почему-то у писателей-врачей приняты грустные концовки. Что у Вересаева, что у Аксенова, что у Чехова. Даже у Булгакова…

– Так там разве хеппи-энд? Человек бросает семью, оставляет всех своих женщин, любимую работу и уезжает в другой город. Полная перезагрузка. Мне один знакомый доктор – очень серьезный, умный человек, почти как мой дед, прочитав мою книгу, сказал, чего в ней не хватает. Платонов что-то делал, чего-то добивался, дошел до катарсиса. И вышел из него без результата, все потеряв. Нужно счастье! Вот пусть Платонов его и ищет в следующей книге.

Учился на школьных сочинениях

– Стиль очень хорош. Сильно над ним редакторы поработали?

– Редакторов у меня вообще не было. Был корректор, который правил ошибки, и на этом все. Да и сам я, сказать честно, над редактурой не зависал… Я ленивый и сразу стараюсь писать на чистовую, чтобы потом не править. Если напишу главу, а после пойму, что она не стыкуется ни с чем, то лучше потом придумаю, как и куда ее прилепить, нежели стирать пять страниц и переписывать их заново. Исправить ошибку на экране – это максимум, что я себе позволяю. И убрать из чистового варианта все «что», «который», «ну». 

– За что ж вы их так? Вроде и не слова-паразиты…

– Читал как-то рассказ «Гуру» Михаила Веллера. Суть – как правильно научиться писать. Там много советов: пиши кратко, пиши длинно и режь. Резать же легче, было бы что… Я неосознанно в процессе работы над книгой руководствовался советами того неназванного учителя Веллера – случайно себя поймал за этим. Я, видите ли, по большей части пишу так же, как и говорю. С одной стороны, это хорошо: узнаваемо для моих знакомых, которые будут читать книгу. Но когда я сам, читая свои тексты, вижу, что каждая фраза начинается с «ну», прихожу к выводу: нужна правка.

– Это же не первый ваш литературный опыт?

– Была студенческая повесть «Мишень для путевого обходчика» – интересные образы, студенческая любовь. Но, на мой взгляд, особой художественной ценности она не имеет. Написал и положил в стол, где она и пролежала несколько лет – вплоть до 1998 года, когда и была опубликована в уссурийской газете «Коммунар».

Затем последовала серия рассказов для хакеров. Один из компьютерных сайтов объявил конкурс, на который я выслал пару рассказов на выбор, оба были опубликованы. Для сайта я писал много. Это была рутина (ежемесячно вынь да положь), растянутая на пять или шесть лет. Написал за эти годы порядка 70 произведений (наверняка томов шесть наберется) – две повести, остальные – рассказы. Не скажу, что там все the best. Есть рассказы, за которые мне сейчас откровенно стыдно. И не скажу, что на них наработал писательский стиль.

– Тогда на чем? Не на школьных же сочинениях, в самом деле…

– Почему нет? Я всегда выигрывал городские конкурсы со своими школьными сочинениями. Моя классная руководитель Лидия Арсентьевна Ященко всегда меня защищала: «А вы попробуйте сочинения написать так, как он!»

– Так вы со школьной скамьи были филологическим мальчиком?

– Я школу окончил, если что, с серебряной медалью. Проблем не было ни по каким предметам, разве что физика давалась хуже. Ну не догонял я ее. 

А писать научился… Просто книг в детстве много читал – Пикуля, Кинга… Что-то впоследствии у них откровенно срисовывал. Например, перенял у Кинга технику детализации сюжета. Я не упрощаю действие до «он встал и пошел». Нет, мне нужно рассказать, как он встал: тяжело опираясь на кресло, зацепившись одной ногой за край ковра… Чтобы, когда читаешь, была видна картинка. Допускаю игру шрифтом: курсивом мысль выделить или в скобочки отсылку припрятать. Сознаюсь, это я тоже стырил у Кинга. 

– То-то меня эти скобочки в электронной версии книги удивляли. Казалось бы, к чему среди текста выбитая из контекста фраза в скобках? Даже подумала, что это самиздатская версия. Издательство такие вольности вряд ли бы пропустило.

– Так это и есть самиздатская версия. Книгу я издавал через самиздат Ridero: отправляешь файл на сервер, там ее верстаешь, и все – книга готова. Заплати только за печать и за доставку.

– Вы сейчас больше писатель или хирург?

– Мне сложно представить себя в другой профессии. Разве что журналистика, писательство. И все равно – нет! Быть врачом для меня важней.

– С момента окончания книги много набралось интересных клинических историй?

– Да какие у нас истории? Первопричины в большинстве своем банальные. Многие к нам попадают из-за собственной глупости. Хотя по сравнению с госпиталем разнообразия больше.

Издателям на заметку

– Чем мотивировано ваше участие в конкурсе?

– Явно не желанием получить деньги – их просто здесь не дают. Может быть, издатели заметят…

– И каковы перспективы? 

– Нынешний этап – это этап голосования. Конкурс качество книги не оценивает никак. Оценивает количество аудитории ее автора. Например, в моей номинации «Эскулап» есть монография Федора Углова «Сердце хирурга». Федор Углов – монстр в профессии. Но у него нет друзей на «Фейсбуке», потому что он давно умер и никто голосование за него не стимулировал. Надеюсь, еще и потому, что книга хорошая. Но, с другой стороны, с Угловым и соревноваться бессмысленно. Коню понятно, что его работа круче в миллион раз всей беллетристики, которая там представлена. Это все равно, как если бы Боткин или Пирогов написали свои воспоминания. 

Чтобы получить шанс на победу, нужно попасть в первую тройку по голосам. По итогам этого этапа девять книг (по три в каждой номинации) выйдут к жюри. Жюри читает и выбирает победителя. А что до перспектив – поживем – увидим…

С разрешения автора мы познакомим своих читателей с отрывками из книги «Бестеневая лампа». Как там у Панкратова: «Анестезиолог, поправьте свет. Мы начинаем…» Читайте в «Читальном зале «В» на стр. 28-29.

Автор: Анжелина ШИЛАН