Доктор Иваси

Ученый, разработавший метод промысловой разведки и добычи легендарной японской сардины, едва не стал врагом народа

Во Владивостоке, на втором участке Лесного кладбища, покоится человек, чье имя увековечено в скрижалях отечественной мировой ихтиологии и биологии и, конечно, в истории рыбной промышленности нашей страны. На скромном обелиске из серого гранита – чугунный барельеф, на нем профиль ученого: большой открытый лоб, крупный нос, волосы, зачесанные назад, чуть прищуренные глаза. На лице улыбка. Таким запомнили профессора Александра Кагановского его родные, друзья, коллеги и ученики.

Именно этому выдающемуся человеку мы во многом обязаны возможностью лакомиться нежной и вкусной рыбой – дальневосточной сардиной, или, как ласково ее называли в советское время, японской сардинкой. А более всего она известна нам как иваси. 

История вопроса: сардину принимали за сельдь 

Сегодня, когда на лов иваси уходят флотилии добывающих судов и плавбазы, трудно представить, что организация промысла этой рыбы в водах Приморья началась меньше 100 лет назад, только в середине 1920-х. До этого для тружеников моря дальневосточная сардина не была самостоятельным объектом добычи и в уловах не регистрировалась. Ее отмечали и считали вместе с сельдью. В те годы эту рыбку длиною не более 25 см не знали не только в Советском Союзе, но и в Приморском крае она не была известна тоже. 

Между тем местные рыбаки подметили, что иваси появилась у наших берегов с 1923 года, после разрушительного землетрясения в Японии. Доморощенные толкователи фактов и явлений безосновательно объясняли ее появление изменением рельефа дна Японского моря и, как следствие, отклонением части теплого течения, проходившего вдоль Японских островов и повернувшего в сторону Владивостока. Мол, вместе с теплыми водами пришли и теплолюбивые иваси. Красивая легенда, не более того. 

Дело в том, что значительность запасов этой рыбы в наших водах была отмечена гораздо раньше учеными. И землетрясение здесь ни при чем. Тем более что случилось оно далеко в Тихом океане и на течениях Японского моря не отразилось. 

Еще в 1910 году русские исследователи обнаружили иваси в заливе Петра Великого. Известно, что в 1912-м здешние жители ловили мелкую сардину закидными сетями в проливе Стрелок. В 1919 году эта рыба зашла в ставные невода на острове Русском, а в 1921-м попала в сети крестьян деревни Веселая Поляна и в губе Тулама. В Хасанском районе в 1922 году даже был организован ее лов. Правда, в незначительном количестве. 

И только с 1925 года промысел сардины стал быстро развиваться и занял отдельное место в рыбной отрасли молодого Советского государства. В те годы промысловый флот состоял из мелких судов, называемых на японский манер «кавасаки». Надо отметить, что промысел стал развиваться, когда иваси стали ловить плавными сетками в открытом море. Ставными неводами ее брали только осенью, когда другая рыба не ловилась. 

Из Ферганской долины во Владивосток 

Александр Кагановский родился в 1901 году в городке Андижане (при царе это было Туркестанское генерал-губернаторство, а при Советах – Узбекская СССР), там же окончил гимназию. На Дальний Восток он прибыл в 1926 году, будучи студентом-практикантом Средне-Азиатского государственного университета, где учился на биологическом отделении физико-математического факультета по специальности «зоология и сравнительная анатомия». 

В ту пору начинающему ученому было всего 25 лет. Но за его плечами уже была служба в Рабоче-Крестьянской Красной армии, в Первой конной армии Буденного. Почти два с половиной года юный кавалерист Саша Кагановский гонялся за басмачами по степям и пустыням Средней Азии. Был ранен, после чего его комиссовали. Этот факт биографии увековечен в трудовой книжке Александра Григорьевича. Согласитесь, не каждый ученый мог похвастать такой записью… 

Поступив в университет, студент Кагановский уже в 1924 году начал заниматься научной деятельностью, участвовал в изучении Аральского моря, сначала в качестве наблюдателя на Волго-Каспийской наблюдательной станции, затем – научного сотрудника аральских рыбных промыслов отдела прикладной ихтиологии Государственного института опытной агрономии. Там он познакомился с академиком Львом Семеновичем Бергом, знаменитым русским и советским зоологом и географом. Впоследствии это знакомство перерастет в дружбу и сыграет положительную роль в судьбе Александра Кагановского.

Оказавшись в 1926-м на Дальнем Востоке, он начал свою исследовательскую деятельность на побережье Камчатки с изучения промысловых рыб реки Анадырь и Анадырского лимана. А после окончания университета в октябре 1927 года Кагановский приехал во Владивосток. Как оказалось, навсегда. Столица Приморья стала его вторым родным городом после Андижана.

На новом месте Александр Григорьевич устроился на работу на Тихоокеанскую научно-промысловую станцию (ТОНС). Через несколько лет из ТОНС вырастет Тихоокеанский институт рыбного хозяйства и океанографии (ТИНРО), где Александр Кагановский пройдет путь от младшего научного сотрудника до заместителя директора по научной части. На этом посту он проработает до конца своих дней. 

Иваси надо ловить по науке 

Трудоустроившись в ТОНС, неугомонный Кагановский сразу же приступил к исследованиям биологии рыб в водах Тихого океана. Первым делом он организовал исследование промысла и состояние запасов иваси в южном и северном Приморье. Он понимал, насколько важна эта рыба как промысловый объект для развивающейся рыбной отрасли края. В это же время Александр Григорьевич возглавил экспедицию в устье реки Анадырь, в самый отдаленный и неизученный район Дальнего Востока. Собранные им научные материалы впервые подробно рассказали об ихтиофауне и рыбном промысле этого региона. 

Понимая, что без грамотного подхода к добыче рыбы хороших уловов не будет, в 1930 году Кагановский организовал регулярную судовую промысловую разведку, он был ее научным руководителем и непосредственным участником до 1940 года. Помимо иваси он изучал биологию и динамику численности сельди, тихоокеанских лососей, скумбрии, трески и других ценных рыб дальневосточных морей. 

Александр Григорьевич также был пионером использования на Дальнем Востоке авиации, в частности самолетов МБР-2, в целях разведки косяков рыбы, которые хорошо видны с воздуха. В носовой части крылатого морского ближнего разведчика был укреплен фотоаппарат, также на самолете имелась радиостанция для оперативной связи с рыбодобывающими судами и рыбокомбинатами. 

Дело в том, что спинки рыбы, сбивающейся в косяки, разного цвета: синего, сиреневого, серебристого. По таким характерным признакам Кагановский точно узнавал, какая это рыба, в каком направлении движется и с какой скоростью. По этим данным можно было прогнозировать, когда и какой породы рыбу ждать у берегов острова Путятина или Владивостока. По этим же показателям можно было подобрать и подготовить орудия лова. 

Это ноу-хау он подсмотрел у американцев, когда посетил Японию, возвращаясь после практики с Камчатки. 

В результате этих изысканий, которые не устарели и поныне, а также на основании выявленных закономерностей биологии сардины- иваси Александр Кагановский написал книжку, которая так и называется – «Иваси». Она была издана в Хабаровске в 1931 году филиалом московского издательства ОГИЗ «Далькрайотделение». В брошюре с фотографиями на 32 страницах ее автор увлекательно и подробно рассказал все, что ему стало известно об иваси. Что это за диковинная рыба, откуда она появилась в наших водах, о ее нересте, росте и питании, ее качестве, косяках, путине, лове и обработке. Не обошел вниманием автор и рост промысла дальневосточной сардины. 
«Всякий промысел, особенно когда он бурно развивается, требует срочного изучения для того, чтобы знать, с чем мы имеем дело в этом промысле и как далеко пройдет его развитие, в какую сторону направлять развитие и, наконец, для того, чтобы знать, где, когда и чем лучше ловить», – писал Александр Григорьевич. 

Его труд на долгие годы стал учебным пособием для рыбаков и всех, кто увлекался ихтиологией. Несмотря на то, что со дня первого издания «Иваси» прошло 88 лет, книжка, написанная доходчиво и без зауми, и сегодня читается с интересом. Эта работа переиздавалась в 1939 году в дополненном варианте под названием «Дальневосточная сардина (Промысловая биология)». Обе книги хранятся в фондах Приморской краевой публичной библиотеки имени Горького.

Русские ловили неправильно 

Изучая дальневосточную сардину, ихтиолог Кагановский сделал вывод, что на ежегодную добычу этой рыбы рассчитывать не стоит. Так как она появляется в наших водах с периодичностью в 22–25 лет. И приходит к нам только в летние и осенние месяцы, когда на юге вода для нее слишком теплая. А родина иваси – «все воды от Татарского пролива до морей, находящихся далеко-далеко на юг от Владивостока». 

Он также установил, что ловить эту нежную рыбу нужно не жаберными сетками, как это делали советские рыбаки, а кошельковым и кольцевым неводами и еще неводом «лампара». Эти орудия лова применяли американцы в Тихом океане у берегов Калифорнии, когда добывали сардину как пищевой продукт. Если сардина нужна была им в небольшом количестве в качестве приманки при крючковом лове других рыб, например тунца, то лишь тогда они ставили варварские жаберные сети. 

В 30-х годах выводы Кагановского стали открытием для отечественной рыбной отрасли. Дело в том, что жаберные сети были несовершенным орудием лова. Иваси в них запутывалась жабрами, отсюда и название сетей. Чтобы рыбу отцепить, требовалось много времени и много отцепщиц. Если работниц не хватало, то сардинки портились, после чего годились только на переработку в рыбную муку (тук). Но даже если рыбу своевременно вытащили из жаберной сети, у нее было множество повреждений (рвани) на теле, прежде всего оторванные головы, что делало ее непривлекательной. Кроме того, мятая сардина была подвержена быстрой порче. 

А вот кошельковые и кольцевые орудия лова были щадящими для этой рыбы. Они окружали и схватывали косяк, затем концы у неводов сводились, а их нижняя часть (подбора) быстро стягивалась с помощью веревки, продернутой через ряд колец. Получался мешок, из которого рыба не могла уйти. 

«При быстрой и умелой (что совсем нетрудно) работе эти невода очень уловисты. Рыба, полученная из этих орудий лова, не имеет ни одного недостатка рыбы, пойманной жаберной сеткой, и не требует продолжительной отцепки», – отмечал Кагановский в своей книге. 

В 1938 году Александру Григорьевичу присвоили первую ученую степень кандидата биологических наук. Причем без обязательной защиты кандидатской диссертации.

Прошли годы. Сегодня, во втором десятилетии XXI века, российские рыбаки при лове иваси применяют только кошельковые невода. Этот способ добычи был забыт в 1970-е годы и восстановлен руководителем направления промышленного вооружения и такелажа АО «Южморрыбфлот» лауреатом Государственной премии СССР (1978 год) Сергеем Антоновым. За что он был награжден Золотой звездой Героя Труда РФ в 2019 году (в одном из майских номеров за текущий год «В» рассказывал о Сергее Ивановиче и о его трудовых достижениях). 

Помогли бежать коллеги

Конец 30-х годов был тяжелым испытанием для нашего Отечества. Жизнь советского народа, культура и промышленность находились под жестоким прессингом партийных и правоохранительных органов. 

– Это абсурд, но партия пыталась контролировать динамику численности рыбных ресурсов и даже температуру морской воды, – рассказывает первый заместитель начальника Базы исследовательского флота (БИФ) ТИНРО Георгий Бек-Булат. – Запасы основных промысловых рыб также были под контролем, но уже НКВД. И сардина тогда была одним из стратегических объектов. 

Александр Кагановский активно занимался изучением этой рыбы, разрабатывал методы промысловой разведки. Он первым стал летать над морем, внедрять для поиска косяков авиацию. Его работа всегда отличалась высокой точностью и основывалась исключительно на проверенных научных данных. До середины 30-х годов наука давала благоприятные прогнозы и рыбаки успешно ловили иваси. Но уже в 1938-м численность сардины стала снижаться, что отразилось на ее добыче. О чем Кагановский честно докладывал в соответствующие инстанции. Его доводы не поняли и не приняли. На предстоящие 1940-е годы государство требовало существенно увеличить объемы вылова рыбы, особенно иваси. Получалось, что прогнозы Кагановского, основанные на многолетних исследованиях, не состыковывались с планами партии и органов госбезопасности.

Над ученым сгустились тучи. На него был написан донос. И его обвинили во вредительстве. Карьера Кагановского как ученого вполне могла завершиться в подвалах НКВД в известном сером здании на улице Суханова. Его спасли коллеги-ученые. Они помогли Александру Григорьевичу спешно уехать из Владивостока сначала в Ленинград, затем в Свердловск. Там он устроился заместителем директора по науке Уральского отделения Всесоюзного научного института озерного и речного хозяйства (ВНИОРХ), где проработал с 1940-го по 1943 год. 

Вернули по распоряжению Микояна 

– Отец был демократичным человеком. У него были друзья – от крановщика плавкрана до академиков, которые постоянно у нас гостили. Он был хорошим штурманом. На побережье Дальнего Востока он знал все бухты и заливы. Я помню, как он катал меня с братом на самолете. Когда на отца поступила кляуза в НКВД, он был вынужден уехать из Приморья в Ленинград, откуда его направили в Свердловск. Он уехал, а мы с мамой остались во Владивостоке. Мы тогда жили на улице Сухановской (сейчас это улица Суханова), дом 6, квартира 4. Я был маленьким, но свой домашний адрес вызубрил на случай, если потеряюсь. Это дом напротив старого здания бывшего ДВГУ. Мы жили на втором этаже. Окна нашей квартиры выходили на это здание. И нам все было видно. Под окнами была дорога, на которой останавливались грузовики с продуктами. Я не знаю почему, но нам было запрещено открывать эти окна, – вспоминает Игорь Александрович Кагановский, сын Александра Григорьевича (для справки: у Александра Кагановского было два сына; прах одного из них, Александра, захоронен в его могиле).

«Вредительский» прогноз Кагановского оправдался в 1941 году, когда промысел иваси у берегов Приморья сошел на нет. И в последующие пару десятилетий подходов этой рыбы к нашим берегам не фиксировалось. 

Выловы других объектов промысла также были незначительными. А в годы войны руководству Приморья надо было решать задачу особой важности: довести краевые показатели рыбодобычи до требуемых партией объемов. И тут партийцы вспомнили об опальном ученом Александре Кагановском. Родине снова понадобились его знания и организаторские способности. 

В 1943 году его вернули во Владивосток по личному распоряжению Анастаса Микояна. В тот же год Кагановский защитил в МГУ свою монографию «Состав стад и поведение дальневосточной сардины в связи с океанографическими условиями», после чего получил очередную ученую степень и стал доктором биологических наук. Здесь его поддержал академик Лев Берг. На тетрадном листке разборчивым почерком он написал отзыв о работе Кагановского, что было самой высокой оценкой его деятельности. С того дня друзья стали называть Александра Григорьевича Доктором Иваси. В 1945 году ему присвоили звание профессора…

Когда наши войска выбили японцев из Кореи, Кагановского направили в город Гензан (сейчас Вансан), в местный НИИ рыбного хозяйства. Целью его поездки были сохранение и отправка в Советский Союз сохранившегося оборудования, лабораторных приборов и документации. Как потом вспоминал Кагановский, после поисков спирта красноармейцами все кабинеты были разгромлены, стеклянные шкафы и банки расстреляны из автоматов. Тем не менее ему удалось много чего привезти. Небольшая часть химических препаратов досталась школам Владивостока. 

В 1949 году товарищ Мао Цзэдун решил развивать китайскую науку в городах Циндао и Даляне. На помощь братьям по оружию в соседний Китай опять-таки направили Александра Кагановского. За помощь в восстановлении рыбного хозяйства китайцы наградили русского ученого медалью и благодарностью за подписью Великого кормчего. 

Остались ученики и научное судно 

– В 50-е годы Александр Григорьевич занимался разработкой программ экспедиционных исследований по освоению новых удаленных районов промысла, – продолжает рассказ Георгий Бек-Булат. – Под руководством Кагановского, а также профессора Петра Моисеева в течение нескольких лет проводилась знаменитая Северо-Восточная экспедиция, открывшая стране и миру промысловые скопления рыб, китов, крабов, тюленей и беспозвоночных в Беринговом море, в заливе Аляска, на американском шельфе близ Орегона и Калифорнии. За этот вклад в развитие рыбохозяйственной отрасли СССР в 1963 году Кагановский был удостоен Золотой медали ВДНХ. 

С его легкой руки состоялись первые совместные советско-вьетнамские и советско-китайские исследования на шельфе Южно-Китайского моря. До 1965 года он был бессменным председателем Дальневосточного отделения ихтиологической комиссии Министерства рыбного хозяйства СССР. 

В 1965 году коллектив Северо-Восточной экспедиции был выдвинут на Ленинскую премию. Но премия прошла мимо них, как косяк сардины. Награду получил знаменитый академик из Москвы, у которого был юбилей. И Ленинская премия стала для него подарком от правительства. 

 Необходимо добавить, что Александр Григорьевич проводил большую работу по обучению и подготовке научных работников ТИНРО и других учреждений Дальнего Востока. Его ученики и сегодня работают во многих промысловых бассейнах России. Творческое и научное наследие доктора биологических наук Александра Кагановского – около 200 опубликованных научных работ. Его труд отмечен государственными и правительственными наградами, медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», орденами Ленина и Трудового Красного Знамени. 

Александр Кагановский скончался 21 января 1971 года, прожив всего 70 лет. Его имя по праву стоит в одном ряду с именами таких светил дальневосточной прикладной науки, как выдающийся ученый-фармаколог, основоположник дальневосточной фармакологии Израиль Ицкович Брехман, ученый-океанолог академик РАН Виктор Иванович Ильичев, создатель дальневосточной школы эпидемиологов и микробиологов академик РАМН Георгий Павлович Сомов. Именем профессора Кагановского в 1987 году названо научно-исследовательское судно ТИНРО. 

Автор выражает признательность за помощь в сборе материала для публикации Сергею Утяганову, сотруднику Приморской краевой публичной библиотеки имени М. Горького.

Кстати

Позже Кагановский вспоминал: в Японии они с товарищем купили банку меда – очень захотелось сладкого. Но мед был такой невкусный, что они его оставили в вагоне поезда по дороге в Токио. А через несколько дней полицейский вернул им эту банку. Оказалось, что русские были под колпаком у японских спецслужб.

Автор: Сергей КОЖИН