Держались вместе. Детей не заводили

«Россия и революция. Мой отец как офицер и человек» – так назвал свою книгу австралиец Игорь Лабзин, сын мичмана Сибирской флотилии Бориса Лабзина. В октябре 1922 года флотилия под командованием контр-адмирала Старка вывезла за границу около 10 тысяч россиян, бежавших от ужасов Гражданской войны.

Презентация книги состоялась на минувшей неделе во Владивостоке. О самом произведении, его героях и о том, как Гражданская война повлияла на жизнь простых людей и военных, автор рассказал ведущей радио VBC Александре Смолиной в программе «Экватор». Участие в разговоре принял также председатель Общества изучения Амурского края Алексей Буяков.

Личная трагедия

– Игорь Борисович, книга основана на рассказах вашего отца-белоэмигранта? 

– Конечно, отец был для меня бесценным источником знаний о тех событиях. Он рассказывал и о своей жизни в морском корпусе, где его учили быть сдержанным, дисциплинированным, и о своих приключениях, и о том, как в России творилась история. 

– Революцию он воспринял как личную трагедию?

– Скорее всего, да. Он не очень любил вспоминать о революции и Гражданской войне, но иногда рассказывал мне, как, например, воевал под началом генерала Деникина в западной части России. Какие кровавые были битвы. Как обе стороны проявляли жестокость, как ненавидели друг друга. Говорил о том, что, когда они были в Сибири, население было не очень заинтересовано революционными событиями. Не принимало сторону ни красных, ни белых. Мол, оставьте нас в покое и уходите – так люди относились к смене эпох. 

– Судьба вашего отца типична для офицера-эмигранта? 

– Я бы сказал, да, типична. Со многими офицерами мы дружили. Они так же, как и мой отец, ходили в море капитанами, жили довольно комфортабельно. Русские эмигранты пользовались уважением в странах, в которых осели. Люди они были честные, образованные, работящие. Моя мать тоже была русской, она родилась в Харбине. А я родился, когда семья была в Индонезии. 

Дети должны это знать 

– Вы прекрасно владеете языком для человека, всю жизнь живущего за границей. Сохраняете эти навыки специально? 

– Русскому языку я научился дома. И сохраняю его не только потому, что это был мой первый язык. Он также помог мне при поиске информации для книги. Архивные материалы я изучал на русском. В частности, в военно-морском архиве в Санкт-Петербурге.

– Почему книга первоначально издана на английском?

– Мои две дочери, к сожалению, по-русски уже не говорят. Но я уверен, что им необходимо знать историю и нашей семьи, и России. Неважно, на каком языке. 

Первое издание книги вышло в Австралии. Я решил, что ее необходимо выпустить и в России. Но не переводил книгу сам, работали переводчики. Моего знания русского не хватило бы, чтобы перевести самому так, как надо. 

– Ваши дочери прочли книгу? Какие у них впечатления?

– Они очень удивились. Многие на Западе не знают о революции в России, о Гражданской войне. И поражаются ее масштабам, числу беженцев, кровопролитности.

Разные судьбы

– Алексей Михайлович, а как вы познакомились с Игорем Лабзиным?

– Мы с моим соавтором, капитаном 2-го ранга Николаем Крицким, занимаемся изучением истории Сибирской флотилии и судеб ее офицеров в период Гражданской войны, – говорит Алексей Буяков. – У нас недавно вышла монография «Морские стрелковые формирования армии адмирала Колчака в Сибири и на Дальнем Востоке, 1918–1922 годы». Одним из героев, который воевал в составе морской роты Сибирской флотилии, был как раз мичман Лабзин. Меня всегда интересовало, как сложилась судьба офицеров, покинувших Владивосток с эскадрой адмирала Старка. Мы решили продолжить исследования. Через знакомого, московского исследователя Никиту Кузнецова, узнали о сыне мичмана Лабзина, взяли его координаты, списались. Часть его фотографий вошла в нашу монографию. Это было заочное знакомство. Лично мы познакомились уже здесь, во Владивостоке. 

– Какой интерес представляет книга Игоря Лабзина для нас?

– В Москве издано полное собрание воспоминаний адмирала Старка, но эпизод, связанный с Владивостоком, остается не изученным до конца. Особенно интересно проследить дальнейшую судьбу русских морских офицеров. Мичман Лабзин стал сначала старшим помощником, а потом и капитаном судна, долго ходил в моря. Но его судьба не столь показательна, как судьбы других людей. 

– А были и другие судьбы, менее счастливые?

– Были и другие. В той же Австралии осел мичман Тригубов, он попал в психиатрическую больницу и провел там остатки дней. Однако судьба Тригубова все-таки исключение из правил. Когорта морских офицеров – это сплоченные люди, они создавали союзы, кают-компании – объединения, где они встречались, общались, поддерживали дух и традиции императорского флота. 

«Свой я только в России»

– В этой книге больше воспоминаний и эмоций или фактов? 

– Книга описывает жизнь и обстоятельства того времени. Но это не историческое исследование, где излагаются события факт за фактом, – объясняет Игорь Лабзин. – Скорее, факты служат фоном, на котором развертывается картина жизни моего отца и русских эмигрантов до и после отъезда из России. 

На создание книги ушло 10 лет. Собирать факты пришлось очень долго, ведь я занимался этим в свободное от работы время.

– Ваш отец поддерживал связь с теми, кто эмигрировал в 1922-м из Владивостока под эгидой адмирала Старка?

– Да, он сохранял связи, переписывался, общался с капитанами-моряками из морского корпуса, с Аркадием Трояновым, Сергеем Куровым, командовавшим одним из пароходов, который вышел вместе с флотилией. Все эти имена фигурируют в книге.

– Помните ваше первое посещение России?

– Впервые я посетил страну в 1973-м через «Интурист». Водили нас чуть ли не за руку с одного места на другое. Особо много не посмотришь. Все было под контролем. Поэтому своим первым настоящим визитом я считаю приезд в Санкт-Петербург в 2011 году. Мы с супругой приехали, чтобы начать искать источники информации. 

– Но считаете ли вы Россию своей родиной?

– Да, я русский человек. Отец всегда мне твердил: ты – русский, не забывай об этом! Фактически моя родина – Индонезия. Но я ее таковой не воспринимаю, ощущаю себя там чужим. Единственная страна, где я чувствую, что не отличаюсь от кого-либо, это Россия. По этому чувству я и сужу, что Россия – мой дом. 

Последний исход

– Алексей Михайлович, Сибирская флотилия – последнее объединение кораблей российского флота, сто лет назад действовавшее под Андреевским флагом. Фактически она стала спасением для беженцев, покидавших Россию?

– Сибирская флотилия – это объединение кораблей, миноносцев, транспортов, спасательных судов, которые раньше назывались ледоколами. Но люди покидали Владивосток не только на ее кораблях. Японские, британские суда тоже брали на борт беженцев и уходили с ними в Японию, Гонконг, Шанхай. Последний исход – 24 октября 1922 года – действительно связан с Сибирской флотилией. Моряки брали на борт не только своих родных, но и других людей, гражданских и военных. Цель была вывезти отсюда всех желающих, потому что исходя из опыта Гражданской войны все боялись, что приход частей 5-й Народно-революционной армии Дальневосточной республики приведет к новому кровопролитию. Всех на борт взять не удалось, но основная масса была эвакуирована в Посьет, откуда уже они уезжали в Китай, на Филиппины и так далее. 

– Все офицеры флотилии за границей остались работать моряками, но перестали быть военными?

– В отличие от сухопутных военных моряки были более сплоченными. Их было мало. Друг друга они знали лучше, чем армейские. И не забывайте, что Сибирская флотилия, ее офицерский состав – это была дисциплинированная организованная общность. Особенно на последнем этапе войны, когда флотилию в июне 1921 года возглавил контр-адмирал Георгий Карлович Старк. Именно благодаря ему флотилия стала боевой единицей. И, надо сказать, благодаря таким офицерам, как мичман Лабзин, она получила исключительный по силе духа, настрою, боевому опыту отряд. Группа в 300 человек, среди которых были не только морские, но и сухопутные офицеры, в сентябре 1921-го прибыла во Владивосток с семьями на английском пароходе «Франц-Фердинанд». Они и составили боевой костяк Сибирской флотилии. 

Какое ты, будущее?

– Игорь Борисович, когда ваш отец покидал родину, он понимал, что уезжает навсегда? Или была надежда вернуться?

– Я точно не знаю. У него был такой взгляд: он уехал, Гражданская война закончилась, и вспоминать прошлое не надо. Надо смотреть вперед. И он не состоял в каких-то группах или клубах, которые собирались и мечтали вернуться. Некоторые действительно жили на чемоданах. У отца такого не было. Возвращаться он не собирался.

– Вы впервые во Владивостоке. Какие чувства вызвал у вас город, на котором оборвалась российская история вашего отца?

– Прошло 97 лет, как он выехал отсюда. Странное чувство… А город замечательный: сопки, мосты, порт, заливы. Сердце у меня приятно щемило, когда я смотрел на здание, где был штаб морского флота, где сидел адмирал Старк, откуда начался исход…

– Сейчас вы живете в Австралии. Русских там много?

– Диаспора многочисленная. Русские приходили туда волнами. Первая была в 1905 году. После событий в Санкт-Петербурге многих революционеров отправили в Сибирь. Оттуда многие и перебрались в Австралию, поселились в Брисбене. Они имели левые убеждения. Вторая волна – после Гражданской войны. Это были беженцы. Они расселились в Брисбене, Мельбурне, Сиднее. Их убеждения были правого толка. Представители первой и второй волн между собой почти не общались. Третья волна – после открытия границ Россией в 90-х годах. Это были уже люди со средствами. Новые русские. 

– Как воспринимают «новых» русских «старые» русские в Австралии?

– Мы толком не общаемся. Разные интересы. 

– Вы поддерживаете связи с детьми морских офицеров-эмигрантов? 

– Знаете, многие друзья моего отца остались бездетными. У Аркадия Троянова и Сергея Курова, например, детей не было. Это черта людей, которые жили в эмиграции. Времена были неустойчивые, неопределенные. Они не знали, что принесет будущее… 

Автор: Евгений СИДОРОВ