Беда, Эдип, беда…

Прогон в театре – это еще не премьера. Это, по сути, показ спектакля без остановок на замечания режиссера. Все, как если бы в зале сидели зрители, с одним «но»: по окончании прогона режиссер, актеры, художник по свету, хореограф – словом, все могут высказать свое мнение, что-то доработать, исправить, доделать. 

Прогон выявляет огрехи спектакля, позволяя к премьере все подрихтовать. Поэтому всегда немного боязно писать о готовящейся постановке по впечатлениям от прогона: а вдруг к премьере все исправят? Но, как показывает практика, мелкие огрехи можно быстро подработать. Крупные же – увы…

Благородный выбор. Но рискованный

Спектакль «Царь Эдип» по трагедии Софокла, поставленный в Приморском академическом краевом драматическом театре имени Горького греческим режиссером Ангелосом Сидератосом, – это не просто эксперимент. Это, как неоднократно подчеркивал художественный руководитель театра Ефим Звеняцкий, проект в первую очередь просветительский. И правда. Античную классику в нашем крае ставят не то чтобы часто. Захочешь вспомнить – разве что «Женщины в народном собрании» Аристофана в театре ТОФ вспомнятся. Но это когда было…

Поэтому краевой театр и обратился к истокам, к классике в самом прямом смысле слова – к началу театра в истории цивилизации. Это был рискованный, но благородный выбор. И в определенном смысле вызов, в том числе зрителям. Поймут ли? Осилят ли? Прочувствуют? За один только факт обращения к античной трагедии театру имени Горького и Ефиму Звеняцкому следует поклониться.

Но… Правила «хочешь сделать хорошо, сделай сам» никто, увы, не отменял, и постановка, которую увидела на прогоне ваша покорная слуга, – еще одно доказательство непреложности этого правила.

По какому вопросу кричите, товарищи?

Ангелос Сидератос неоднократно заявлял, что поставит «Царя Эдипа» так, как это делали более двух с половиной тысяч лет назад в Древней Греции, что приморский зритель окажется перенесенным в те времена и почувствует вкус истинно классической постановки. И тут мы вступаем, как говорится, на зыбкую почву, читатель. 

Сегодня, конечно, только очень углубленно изучающие античность в частности и историю театра в целом могут, наверное, на должном уровне дискутировать с Ангелосом Сидератосом о том, в чем именно заключаются каноны античной постановки. Но все же мир нынче достаточно тесен, и мне, хоть и читавшей Софокла, но мало знающей об этих самых канонах, удалось буквально в ближнем кругу отыскать тех, кто в Греции, в Салониках, смотрел поставленную по всем канонам «Электру» и даже видел великую Аспасию Папатанасиу во время ее гастролей в СССР. Так вот, этим людям я задала только один вопрос: верно ли, что в античной трагедии актеры орут чуть ли не благим матом, на одной интонации, без малейшего намека на оттенки и нюансы, кричат, кричат, кричат? И получила ожидаемый ответ: нет, конечно. 

Трудно сказать, почему Ангелос Сидератос настоял на том, чтобы в нашем «Царе Эдипе» актеры кричали. Громко, монотонно. Этот сценический прием напрочь убивает весь спектакль с самого начала. 

И дело даже не в том, что отличному актеру Сергею Коврижиных (Эдип) не хватает дыхания и часть текста он попросту съедает, создавая ощущение каши во рту. И не в том, что кричащая на одной ноте Теодора Янници (Иокаста) полностью выпадает из образа величественной правительницы Фив и любящей жены. Даже не о том речь, что голосящий хор не пропевает половину текста, заставляя зрителей мучительно соображать, что же там за слова. 

Все куда хуже. Крик лишает спектакль смысла. За воплями пропадает история. Та самая история Эдипа, которая, может, и должна ужасать, заставлять сострадать, плакать, задумываться о том, что все мы подвластны воле рока и никак не в силах изменить то, что написано на роду. Несущийся со сцены крик делает все реплики фальшивыми, отвлекает, заставляя видеть в том, что происходит на сцене, не жизнь, а ее жалкое подобие. «Да так орут в самых плохих театральных кружках!» – сказал мне после прогона коллега, и я готова с ним согласиться.

И тяжело, обидно смотреть на актеров, которым фактически выкрутили руки таким режиссерским решением. Актеры в театре имени Горького способны (и миллион раз доказали это) одним шепотом передать тончайшие нюансы, заставить зрителя замереть, неотрывно глядя на сцену. Но когда все силы уходят на крик, затмевающий даже игру, какие там нюансы смысла, какие актерские решения… По сути, нет никакой разницы в том, кто же кого играет. 

Обидно и за прекрасные декорации и великолепную сценографию – они украшают спектакль, дополняют его, но, увы, гармонии не возникает. Все из-за того же крика.

Ах, какой мог быть спектакль…

Оставляют немало вопросов и другие детали постановки, выбранные Ангелосом Сидератосом. 

Во-первых, то, что можно назвать «вводной лекцией, коротенько, минут на 40, больше, я думаю, не надо» о сути античной трагедии и о тех ее принципах, что сформулировал Софокл. Хорошему спектаклю дополнительные вводные, всевозможные разъяснения и уточнения не нужны. А плохой они не спасут. Тому есть немало доказательств. 
Во-вторых, использование приема театра теней. Когда на сцене домочадец Эдипа (Владислав Яскин) описывает душераздирающие подробности гибели Иокасты и того, как Эдип сам себя ослепил, опускается прозрачный экран, и за ним актеры разыгрывают пантомиму на ту же тему. Заметим, кстати, Теодоре Янници, что слова «и волосы обеими руками рвала» вовсе не означают эффектное ворошение локонов в прическе… Так вот, возникает вопрос: а что, театр теней – это тоже канон древнегреческой трагедии? А если нет, то зачем же использовать его в постановке, где все, как заявляется, как в древние времена? 

Ах, как же жаль, что так много вопросов у зрителя к режиссеру «Царя Эдипа»… Ведь трагедия Софокла – такой благодарный, такой насыщенный материал. Тут тебе и детектив, и история человека, который познает и счастье, и страшное горе, и славу, и позор. Человека, который хватается за малейшую надежду на то, что он сумел избежать начертанного роком, сумел не совершить тех злодеяний, на которые обрекли его боги. Ах, если бы это все дали сыграть актерам нашего театра, какой был бы спектакль!

Показательно, что о том же самом говорил после прогона художественный руководитель и главный режиссер театра Ефим Звеняцкий. О крике, который отвлекает от происходящего на сцене, за которым теряется фабула. О том, что нужно помнить: в зале сидит не древнегреческий, а современный российский, приморский зритель. О нюансах и акцентах и многом другом. Я изо всех сил надеюсь, что его замечания были учтены и что зрителям на премьере показали все же немного другой спектакль. Потому что смотреть «Царя Эдипа» все же нужно. Как минимум по двум причинам. 

Во-первых, чтобы проверить, не усохли и не заскорузли ли мозги наши настолько, что стали в состоянии переварить только ту манную кашу, которой нас кормит Голливуд и почти все российское кино; не обеднели ли мы внутренне настолько, что не в состоянии понять стихотворный текст. 

Во-вторых, чтобы ужаснуться, прочувствовав трагедию Эдипа, и всей душой осознать справедливость слов Софокла: 

Вот пример для вас: Эдип,

И загадок разрешитель, и могущественный царь,

Тот, на чей удел, бывало, всякий с завистью глядел,

Он низвергнут в море бедствий, в бездну страшную упал!

Значит, смертным надо помнить о последнем нашем дне,

И назвать счастливым можно, очевидно, лишь того,

Кто достиг предела жизни, в ней несчастий не познав.

От редакции. На прошедшей премьере мнения зрителей разделились.

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ