«Детей войны» впишут в закон

Глава региона обратился в ЗС ПК с законодательной инициативой 9 октября. Об этом он заявил на семинаре по патриотическому воспитанию во время рабочей поездки в Арсеньев.

Олег Кожемяко подчеркнул, что люди, отдавшие большую часть жизни развитию края, должны быть вознаграждены за свои заслуги.

«Нельзя не сказать о том, что уважение закладывается принятием определенных законов. Я подписал и направил в ЗС ПК проект закона о «детях войны». Эта категория будет учитываться в законодательном порядке, у них будут льготы и социальные выплаты – вместе с вами мы их доработаем. Нужно, чтобы старшее поколение чувствовало заботу о себе со стороны власти», – считает он.

По информации департамента труда и социального развития, к категории «дети войны» относятся граждане, родившиеся с 22 июня 1928 года по 3 сентября 1945 года. В качестве меры поддержки им предусмотрена ежегодная социальная выплата ко Дню Победы в Великой Отечественной войне. Кроме того, за этой категорией граждан закрепляется право на первоочередное заселение в стационарные учреждения социального обслуживания. В случае принятия закона депутатами Законодательного собрания первые выплаты «дети войны» получат в этом году к 80-летию Приморья.

Сами дети войны и ветеранское сообщество считают инициативу Олега Кожемяко долгожданным и важным шагом в восстановлении социальной справедливости. 

– «Дети войны» – это поколение, заслуги которого до настоящего времени не оценены по достоинству. Это поколение, о котором просто забыли, – считает Иван Панасюк, председатель совета ветеранов Первореченского района Владивостока. 

Иван Федорович сам подпадает под эту категорию. Родился он в 1937 году в селе Елыновка Хмельницкой области. Когда началась Великая Отечественная война, ему было четыре с половиной года. 

– Я помню этот страшный день, когда люди в черных одеждах на велосипедах заезжали в наше село, – вспоминает Иван Федорович. – Это были эсэсовцы. Два года и девять месяцев мы прожили в оккупации. Все дома были заняты немцами, забирали все, что могли забрать. Я прекрасно знаю, что такое голод, холод, беда, унижение. 24 марта 1944 года Красная армия пришла нас освобождать. К нам во двор забежал советский солдат. Предупредил: прячьтесь, бой будет страшным. Таким он и оказался. Три дня мы с мамой просидели в погребе, укрываясь от снарядов. 

В 1944 году я должен был пойти в первый класс, но не получилось из-за того, что просто нечего было обуть. Так что в первый класс пошел только в 1945 году. Мама работала телятницей, дояркой. 47 телят у нее было. Помогал ей, убирал за животными, пас, поил. Все тогда так жили. 

В 16 лет Иван Федорович устроился на режимный завод тяжелого транспортного машиностроения Трансмаш № 77 в Барнауле. Через два года был призван в армию. Четыре года служил на острове Русском. Затем почти 30 лет служил в органах госбезопасности. Вышел на пенсию подполковником и уже 15 лет возглавляет совет ветеранов Первореченского района.

– Недавно нас собирал врио губернатора Олег Кожемяко. Он сказал, что подписал и направил в парламент законопроект, положительно решающий вопрос о статусе «детей войны». Законопроект обоснован тем, что это последнее поколение, опаленное войной, пережившее очень много лишений, сделавшее очень много для страны. Восстанавливали народное хозяйство, вели комсомольские стройки и так далее. Они, безусловно, достойны внимания и того, чтобы справедливость была восстановлена.

Как говорит Валентина Половьянова, руководитель секции «детей войны» в совете ветеранов Первореченского района Владивостока, инициатива губернатора подстегнула активность людей. 

– К нам пошел настоящий вал обращений, – рассказывает Валентина Ивановна. – Люди интересуются, спрашивают. Все очень обрадованы этим событием. Это очень важно, что у нас появилась какая-то надежда. По себе знаю, каково им. Я родилась в 1938 году в семье военнослужащего. Отец служил на бронепоезде. Когда началась война, нашу семью эвакуировали в город Ачинск в Сибири. Жили в избушке, собирали лебеду, чтобы мама суп варила. Жмых сосали, чтобы утолить чувство голода. Когда мы хорошо себя вели, мама наливала маслица в блюдечко, мы макали в него хлеб и ели. Для нас это было лучше всяких конфет. Детство у меня не такое сложное, как у других. Я хотя бы знала, что такое детство. 

О том, как тяжело приходилось в годы Великой Отечественной войны, вспоминает Альбина Днепровская, член президиума совета ветеранов Первореченского района Владивостока. 

– Детства, по сути, не было, – говорит она. – Я родилась в 1939 году. Помню, у нас в классе было всего два ученика, у которых остались отцы. Мы же все – безотцовщина. У моей матери было четверо детей. Как мы выживали – сама удивляюсь. На траве, на ягодах, на какой-то бузине, жевали смолу деревьев, чтобы заглушить чувство голода. У меня оно до сих осталось – чувство голода и холода тех лет. Поколение детей войны не очень требовательно. Но хотя бы немного внимания нам необходимо. И сразу на душе теплее от мысли, что мы не зря жили, не зря трудились, строили заводы и фабрики. 

Сегодня во Владивостоке живут около 41 тысячи граждан, подходящих под категорию «дети войны». Это крупное сообщество. Большинство из них – люди непоседливые, не желающие проводить время дома, а стремящиеся вести активную культурную и общественную жизнь, участвовать в патриотическом воспитании молодежи. 

По словам Валентины Половьяновой, только в этом году секция «детей войны» в совете ветеранов Первореченского района Владивостока провела 118 различных мероприятий. Это и памятные мероприятия, и праздники, День пожилого человека, День матери, дни здоровья. Существует хор «детей войны», который принимает участие практически во всех вышеперечисленных мероприятиях. За десять лет существования он дал 300 концертов. Патриотическую деятельность «дети войны» ведут в 17 школах, 12 детских клубах, 12 воинских частях, трех вузах и Нахимовском училище. Секция при совете ветеранов организовывает для «детей войны» походы в филармонию, театры, кино. И все это на общественных началах. Сами ищут спонсоров. Сами рождают идеи. Например, сейчас пытаются сделать все возможное, чтобы создать во Владивостоке Дом ветеранов по аналогии с хабаровским. Даже место подходящее нашли – бывший клуб Дзержинского.

– Мы очень надеемся, что законопроект о «детях войны» будет принят, – отмечает Валентина Половьянова. – Необходимо сдвинуть с мертвой точки этот механизм, чтобы дать ему развиться. Поэтому мы полностью поддерживаем инициативу врио губернатора.

Когда верстался номер. Вчера на заседании ЗС ПК депутаты единогласно одобрили законопроект о «детях войны» в первом чтении.

Мнение

Татьяна Ярмоленко, журналист:

– В нашей стране на федеральном уровне не закреплен официально статус «дети войны». Дискуссии о необходимости принятия закона о «детях войны» давно уже ведутся и в обществе, и среди самих законодателей. Кто-то считает, что они не сражались на фронтах и не ковали Победу в тылу, а были лишь свидетелями тех страшных событий. Другие придерживаются иных взглядов: поколение людей, чьи родители воевали или трудились в тылу, на себе испытали нужду и лишения войны и заслуживают определенных льгот и мер социальной поддержки. 

Мои родители тоже подпадают под категорию «дети войны». На их плечи легли заботы, которые не всем нынешним взрослым дано представить, не говоря уже о том, чтобы вынести. Отцу было 9 лет, когда в село, расположенное в 150 километрах от Киева, пришли фашисты. Боевые части гитлеровской армии несколько дней нескончаемым потоком шли на фронт, на всю округу стоял страшный грохот от движущихся практически без остановки техники и солдат. Все это время местные жители не смели в собственный двор выйти, к окнам боялись подойти – по ним сразу стреляли из автоматов, если заметят тень или занавеска качнется. Но с уходом регулярных частей покой не наступил. В селе остались связисты, снабженцы, эсэсовцы. И учредили «новый порядок». Расквартировались по домам, выгнав их хозяев на улицу. Бабушка с четырьмя маленькими детьми (отец был старший) устроилась в ветхом сарае. В полу был погреб, вернее яма, в которой хранили картофель. В ней зимой спасались от холода. Все продукты немцы экспроприировали. Голодали страшно. Чтобы заглушить голод, отец научился курить сам и своих младших братьев приучил. Чтобы не плакали и не просили есть. Их мама практически уже умирала от недоедания, все, что было съестного, конечно, отдавала детям. Курили не табак – самокрутки, которые набивали сухими кукурузными листьями. Так и «набивали» брюхо дымом. 

Работали только на фрицев. На поля выгоняли всех, кто мог ходить. Детей с собой брали, приусадебные участки тоже засевали, но и этот урожай доставался немцам. Конечно, люди пытались что-то утаить с полей, на которых работали, но, если попадешься, расстрел. Вообще, этой мерой грозили за любое нарушение «нового порядка». Люди фактически жили под прицелом автоматов. Но не нарушать – значит умереть от голода. Бабушка прятала козу в лесу. Каждый день надо было доить ее, чтобы стакан молока разделить на четырех детей, буквально по глотку. И каждый поход в лес грозил расстрелом – либо за спрятанное «продовольствие», либо за подозрение в помощи врагам рейха, партизанам. И защиты от произвола и насилия для местного населения не было никакой. 

Как-то отец попытался стащить пистолет у фрица, пока тот умывался и оставил портупею в нескольких метрах от колодца. Но гитлеровец заметил, как малец вытащил оружие, закричал, и несколько человек бросились за ним. Конечно, поймали, избили и хотели расстрелять. Но бабушка, услыхав крики, выскочила из дома, где полы мыла (выгнали, но убирать там обязали), и бросилась в ноги немцам. Умоляла не убивать, кричала, что несмышленыш на игрушку позарился, а не на оружие. Он, дескать, не знает, что это такое, мал еще. Отец действительно не выглядел на свои года и был очень худым от недоедания. Потом он рассказывал нам, что хотел выстрелить в гитлеровцев, но даже двумя руками поднять пистолет, чтобы прицелиться, не мог – тот оказался тяжел для него. Так что фрицы поверили, что доходяга не пополнит ряды партизан, и не убили. Только избили сильно. 

Когда фашисты отступали, то село спалили дотла. Не только дома, но и все строения, сараюшки и заборы. Даже оставшиеся кое-где сады (палисадники немцы вырубили сразу, как зашли в село, – боялись партизан) погубил огонь. И люди еще долго даже после войны жили в погребах, умирая и от голода, и от холода. Потому что восстанавливать было некому. И не из чего. И отец со своей бабушкой подались в батраки на зиму, когда не сезон полевых работ. Они ушли помогать по хозяйству в одну из деревень в западной части Украины. Работали за еду. Так поступали многие подростки в их селе. Чтобы не быть лишним ртом в семье, чтобы оставшимся больше досталось из скудных запасов. 

Всю свою взрослую жизнь мой отец проработал в Приморье, он не дожил до сегодняшнего дня, но я уверена, что он бы поддержал введение закона о статусе «детей войны» и на региональном, и на федеральном уровне. И дело тут не столько в материальных благах, сколько в признании обществом их прав на особое внимание и понимание.

Автор: Сергей ПЕТРАЧКОВ