Город прощается с человеком-легендой

С Юрием Григорьевичем журналисты «В» встречались неоднократно – и как с президентом компании «Дальморепродукт», и как с большим профессионалом, знающим рыбную отрасль от и до, и как с почетным гражданином Владивостока (это звание ему присвоили в 1995 году). Да и вообще как с интересным человеком – поговорить «за жизнь». 

Правда, просто «за жизнь» разговоров не получалось: она у Юрия Григорьевича была вся рабочая и производственная. Потому вопросы: «Когда это мы семьей фотографировались?», «А в каком году мы уехали из Находки?» – выяснялись с помощью супруги. Зато он отлично помнил поименно всех, с кем работал, добывал рыбу и строил Владивосток, независимо от их должности и социального статуса. При этом неизменно добавлял: «Ах, какой это был человечище! Какой умница». «Мне вообще по жизни везло на хороших людей и по большому счету я счастливый человек», – говорил Диденко.

По профессии рыбак, а в душе казак

Он смолоду был смел, дерзок, как бы сейчас сказали, безбашенно инициативен. Инициативен в хорошем смысле слова, потому как рвался не в партийные кабинеты, хотя и возглавлял в Дальрыбвтузе комсомольскую организацию, а в море. Когда оканчивал вуз, вышел приказ генсека Хрущева: брать народ в институты только после двух отработанных на производстве лет. А так как Диденко пришел в Дальрыбвтуз после школьной скамьи, то решил, что это вполне справедливое решение и что им, выпускникам вуза, тоже надо начинать с низов. 

Вполне возможно, сказалась здесь казацкая основательность, помноженная на казацкую лихость. Как рассказывал Юрий Григорьевич, дед его, унтер-офицер Кологривенко, служивший в Донском казачьем войске, в одном из набегов умыкнул 16-летнюю турчанку из благородной семьи. Случился большой скандал, и казака от греха подальше отправили на Дальний Восток, где он заработал три Георгиевских креста, сопровождая Арсеньева в его разведывательных походах по Уссурийскому краю, а также в боях с хунхузами. Четвертым «Георгием» был награжден в Первую мировую, на которой и погиб. 

Юная турчанка, жена его, была окрещена Прасковьей Макаровной, дожила до 99 лет и, говорят, имела железный характер. Когда внуку Юрке пришла пора идти в первый класс, бабка достала одежду своего погибшего супруга, доставленную ей с поля боя и пропитанную кровью геройского казака, и заставила внука целовать семейную реликвию. Мол, гордись дедом и не посрами память и честь семьи…

В 1958-м, после окончания Дальрыбвтуза, Юрий Диденко распределился в Находку – матросом на БМРТ «Ульяновск». Совсем скоро перешел старшим мастером на «Адлер». 

В конце 1950-х рыбная промышленность только зарождалась. Ловили у берегов, об океанском промысле и не мечтали. Но после войны Германия по репарациям активно строила для СССР суда, только в Находку приходило по 10–15 «рыболовов» в месяц. Специалистов же катастрофически не хватало. Мастеров добычи выписывали, например, из Астрахани – пожилых, безграмотных, зачастую вместо подписи ставивших крестики. Но, по словам Диденко, это были мудрые люди, давшие ему настоящую путевку в жизнь. 

Итоги работы молодого специалиста – восемь годовых планов! – так впечатлили руководство Главдальрыбпрома, что его назначили главным инженером Дальневосточной экспериментальной базы промышленного рыболовства. Правда, эту базу 27-летнему Диденко надо было еще создать.

Свое не отдадим, но от чужого не откажемся

Чтобы понять, как работали рыбаки тех лет, лучше всего прочитать рассказ Льва Князева «На траверзе Цусимы», главным героем которого стал Юрий Диденко. В двух словах: на 32-й параллели ловил скумбрию японский сейнер, брал рыбу знатно. Нашим оставалось лишь завидовать. И тогда начальник экспедиции Диденко, дабы разузнать секреты чужого успеха, напросился к японским коллегам в гости. Оказалось, что все дело в ином неводе. Но показывать его русским никто не собирался. Однако случилось непредвиденное: в шторм японцы потеряли свой невод. А наши нашли и вытащили. Он стоил огромных денег, и очень хотелось оставить снасть у себя. Пожалев японских работяг, отдали.

Хотя, конечно, сначала его хорошенько изучили, к тому же выцыганили исключительной по тем временам точности навигационный прибор «Лоран». У нас даже у военных ничего подобного не было. Диденко вспоминал: когда привез сию технику, военные его на руках носили. А там рыбкам и невод купили. 

В 1965-м Юрия Григорьевича назначили завотделом добычи «малого» Дальморепродукта. И вновь случился прорыв: предприятие, к середине августа выполнявшее годовой план всего на 22 %, к концу года подошло с сотней. И уже через полгода молодого, но перспективного завотделом приказом начальника Главдальвостокрыбпрома Михаила Дроздова назначили заместителем директора самого крупного на Дальнем Востоке объединения «Приморрыбпром». 

Кстати, как заверял Диденко, начальники тогда к народу гораздо ближе были. Вспоминает, как отправлялся в одну из экспедиций. Приехал на Диомид, где стояло судно, как «денди лондонский одет». А народ как-то на него косо поглядывает. Дроздов тут же в приказном порядке отправил его домой переодеваться. Скромность в быту у руководителей была в большой чести. «Другое тогда воспитание было, – говорил Юрий Григорьевич. – Ты живешь для подвига и чтобы твои дети жили лучше. Это как передать эстафетную палочку. Многие даже не понимали, насколько беззаветно они трудятся, что они самые настоящие герои. Такое было поколение». 

Диденко стоял у истоков марикультуры в Приморье. При нем рыбаки ходили к берегам Канады за хеком, в промысловые экспедиции к Гавайским островам, после которых на наших прилавках появилась рыба пристипома. Название это придумал, по его словам, сам Диденко, хотя науке она известна как кабан-рыба, поскольку хрюкает. 

Окончание на стр.6

Автор: Михаил НЕЩЕДРИН