Не так страшна акула, как пластиковый стакан

Разговор с главным научным сотрудником Тихоокеанского океанологического института ДВО РАН Владимиром Раковым об опасностях, которые поджидают отдыхающих летом на приморских пляжах, плавно и логично перетек в обсуждение важных экологических проблем Приморья. Какие здешние морские обитатели особо опасны? Почему марикультура сегодня не развивается? Отчего в крае так много «мусорных» проблем и чем нам это грозит? Ответы на эти и другие актуальные вопросы – в интервью ученого информагентству VladNews.

«Смертельно опасных морских существ в нашем море нет. Но это не значит, что нет тех, кто может покусать или поцарапать, от которых возникнет аллергия»

«Пластик распадается до мельчайших наночастиц, образуется микропластик. Он невидим и окружает нас везде! Он уже циркулирует в крови каждого из нас»

«Организм не может справиться с опухолью, которая возникает в самом неожиданном месте. Это изменения в генах, а причина банальная: все начинается с пластиковых стаканчиков»

Иммунитет на крестовиков?

– Владимир Александрович, в летнее время вы постоянно даете журналистам комментарии относительно опасности акул и медуз, снятых пользователями соцсетей во время отдыха на побережье в Приморье. Акулы оказываются в основном сельдевыми, но бывает, что встречаются и опасные экземпляры. Расскажите, какие еще опасности могут поджидать нас в Японском море?

– Самая большая опасность исходит от человека, который заражает море кишечной палочкой, дизентерией, а также всяким мусором и грязью. Вы знаете, что сейчас на многих пляжах запрещают купаться, потому что с речными водами в море попадают и сточные? Первая речка, Вторая речка, река Объяснения во Владивостоке – это все сточные каналы. Если проходишь мимо Объяснения, носом чуешь, какая от речки идет вонь. Все это попадает в прибрежную зону. И человек, купаясь, может подхватить любую болезнь, даже смертельно опасную.

Что касается морских существ, то смертельно опасных в нашем море нет. Как говорят китайцы: «Все едим, что шевелится и движется». То же самое и в нашей прибрежной зоне – она безопасна. Если, конечно, знаешь, как с этой живностью обращаться. Можно наступить ногой на морского ежа и допустить нагноение раны, а в итоге потерять ногу.

– Значит, в Приморье нет опасных морских животных?

– Нет смертельно опасных. Но это не значит, что нет тех, кто может покусать или поцарапать, или тех, от которых потом возникнет аллергия. Таких у нас много, начиная с кишечнополостных и даже простейших. Среди одноклеточных есть ядовитые водоросли, которые выделяют токсины. Люди сами их не едят, но через пищевую цепочку мы можем отравиться. Например, рыба или гребешок наелись фитопланктона с токсическими веществами, накопили высокую концентрацию яда, который для них не опасен, чего не скажешь о человеке.

Еще есть медуза-крестовик, которая появляется у нас каждый год. Там, где народ купается, она есть почти всегда. Кто-то реагирует на ее касание болезненно. А тот, кто купается постоянно, может и не заметить этого, так как у него вырабатывается своего рода иммунитет. 

От обычных медуз также можно получить ожог, который будет чесаться, как от крапивы. Существуют ядовитые черви, которые могут укусить. Есть гидроидные полипы, иногда принимаемые за водоросли. Они темно-коричневого и грязно-серого цвета, ими еще камни обрастают. Полипы не убивают человека, но может возникнуть аллергия типа диатеза и, как следствие, язвы.

Есть много других существ: моллюски, иглокожие, рыбы, акулы. Можно наступить на электрического ската и получить удар. Только их сейчас стало совсем мало.

 Заплывающие в море змеи тоже представляют угрозу. От укусов некоторых ядовитых змей, если вовремя не оказать помощь, можно умереть.

Спасение укушенных – чье дело? 

– Куда обращаться человеку, если его укусило морское существо?

– Обычно на окультуренных пляжах есть спасатели, которые дежурят на вышках, и дежурный врач. В городе можно позвонить в «Скорую», телефоны сейчас есть у всех, врачи быстро приедут. Но все это есть на тех пляжах, на которых разрешено купаться, а у нас ведь народ купается там, где нельзя. Может даже висеть табличка «Купаться запрещено», но люди на свой страх и риск все равно лезут в воду. Руководство пляжа, на котором можно только загорать, не несет ответственности за них.

На диких пляжах, где нет служб спасения, сложнее, но там всегда много народа. Это раньше были пляжи, на которые без специального разрешения нельзя было попасть, и там всегда было мало людей, а сейчас яблоку негде упасть. У многих появились машины, редко кто добирается до мест отдыха своим ходом. Если что-то случилось, можно в больницу поехать или связаться по телефону с другом на машине. Но все равно бывают такие случаи, когда никого нет и некому помочь. От этого никто не застрахован.

Если человека кто-то укусил (и необязательно в море), в первую очередь нужно отойти в тень и успокоиться, вызвать врача, если есть возможность. Если это что-то неопасное, например, медуза ужалила и место ожога чешется, человек может сам себе помочь. Нужно: а) успокоиться; б) промыть место укуса чистой водой; в) если есть одеколон, водка, спирт, смазать место укуса, чтобы не пекло; г) принять успокоительное (корвалол или валерьянку). И поехать домой. Советую также чаще и больше выпивать прохладной воды, так кровь становится более жидкой, начинает циркулировать быстрее и облегчает боль. Если очень больно, можно выпить обезболивающее: баралгин, анальгин.

Если у вас аллергия, нужно возить с собой две-три ампулы преднизолона или другого препарата и шприц на один миллилитр. Лекарство снимет эффект Квинке. Вообще, с собой нужно носить мини-аптечку, где есть самое необходимое, например, марганцовка, йод, бинт. Люди старшего поколения, если у них, скажем, гипертония, всегда носят с собой необходимые лекарства. У меня тоже есть кое-что в кармане и портфеле. А вот молодые сейчас не думают об этом…

 Если справиться сами не можете или не знаете как, конечно, вызывать врача нужно немедленно, ехать самому в больницу, если есть возможность, или просить, чтобы отвезли в травмпункт. Он работает круглосуточно. Эти советы – элементарные, они актуальны для происшествий как с морскими существами, так и с наземными.

За проблемами следить некому

– В последние выходные июля в акватории Владивостока произошел разлив нефтепродуктов. Такое происходит постоянно, сообщения о загрязнении воды в Приморье нефтепродуктами появляются в СМИ очень часто. Что скажете по этому поводу?

– Не хватает специалистов, нет судов, приборов, финансирования, чтобы определить причину происхождения загрязнения и убрать его. Чаще всего об этом узнают, когда на пляж вылезает огромное пятно, люди начинают бить тревогу. Не было бы на берегу людей, пятно выносило бы на пляж, а следующий шторм через пару недель перемешал бы его с песком. И мы не знали бы об этом разливе. 

Поэтому хорошо, что население информирует. Но то, что специалистов нет, плохо. Я не первый год говорю: на Дальнем Востоке, которому теперь уделяется большое внимание, где создаются мегапроекты, нужно сначала посмотреть, что мы должны сохранить, а потом строить новые объекты. Для этого нужно привлекать ученых, должны быть институты, которых у нас нет. 

Я был на Волге, в Тольятти, в Западной Сибири, там есть институты, которые работают со своими речными бассейнами. Если происходит загрязнение, они оперативно его убирают и находят виновного. На Дальнем Востоке нет такого института, да и некому работать.

Зато у нас есть другие институты. Институт химии и биоорганической химии, у них есть станция в бухте Троицы, но она нужна для того, чтобы водолазы приносили материалы для химанализа. ТИНРО – это прикладной рыбохозяйственный институт. Наш океанологический институт работает во всем Тихом океане, в тихоокеанском секторе Арктики и восточной части Индийского океана. Но при этом у нас практически нет ни одного судна, мы все, что можно, с помощью космоса изучаем. А института экологических проблем на Дальнем Востоке нет. Проблем-то много, а следить некому. Та же Ханка…

– Раз уж вы упомянули Ханку: какое влияние на природу, в частности, моря, реки и озера, всю экологию Приморского края оказывает китайская сторона?

– Мы ощущаем очень большое негативное влияние оттуда, особенно последнее десятилетие. Практически каждый год северо-восточный ветер приносит из Маньчжурии аэрозоли, которыми мы дышим и травимся. Мне коллега, который занимается аэрозолями, еще лет десять назад рассказывал, как он приехал в Саппоро, а там, в институте, все обеспокоены и ходят в масках, ждут приближения пылевой бури. Вроде бы ничего страшного, но японцы, чтобы не вдыхать эти аэрозоли, надели маски. Откуда взялась эта буря? По карте было видно, что она пришла из Маньчжурии и прошла над Владивостоком. У нас никто и ухом не повел, а вот японцы тревогу объявили.

Все проблемы, связанные с водой, приходят к нам через Амур и Ханку. Причем китайцы ни на какие соглашения о совместных исследованиях не идут. Это не в их интересах. У них там свои хозяйства, они в озеро завозят своих рыб, которые теперь воздействуют на всю местную экосистему. Это касается не только Ханки, но и реки Раздольной, всего бассейна Уссури. Обстановка нормальная только в прибрежной части Приморья, где нет общего с Китаем водосбора, а в остальном мы сильно страдаем от них.

Очистные есть у всех. Кроме нас

– Да, мы получаем от китайцев прилично – постоянные сливы грязи и химикатов в Амур и Ханку. Но ведь и у нас происходит постоянный сброс отходов. При этом у нас есть фермы с гребешком и другими морскими деликатесами, которые мы потом едим в ресторанах и покупаем на рынках. Наши сливы представляют угрозу?

– Никакой фермер не возьмет для культивирования морских гидробионтов участок, где есть городские сливы. Например, на Второй Речке дюкер фонтанирует, в районе полуострова Де-Фриза сливают неочищенные стоки, на острове Русском, в бухте Новик, идут стоки с очистных сооружений кампуса. В таких местах не создают хозяйств марикультуры. 
Можно было бы использовать методы санитарной очистки, которых у нас пока нет. Зато их используют за рубежом вовсю. Я еще в 1982 году во Франции, во время стажировки, видел, как в устье реки Сены с помощью биологических методов очищаются моллюски, выращенные тут же, на фермах.

Сейчас много очистных сооружений разных видов, например, в Японии. Воду фильтруют, хлорируют, озонируют, применяют ультрафиолетовую обработку. Есть очистные сооружения конкретно для моллюсков. Но у нас в Приморье, да и в России, их нет. Когда я работал в ТИНРО, писал об этом. Но ведь проще из моря достать моллюска и сразу на рынок, чем где-то его держать, гонять воду, дополнительно тратить время, деньги, силы. Поэтому разработкой таких очистных сооружений проектировщики так и не занялись. Они 40 лет назад привозили в Посьет экспериментальный образец, один раз испытали, а потом стали использовать его для других целей. Много таких работ начиналось еще в советское время, а потом они были прекращены.

– Почему такие работы не ведутся сегодня?

– У нас сейчас очень много других проблем. В советское время работы по марикультуре хорошо финансировались, денег хватало и на исследования, и на приобретение оборудования, и на заключение договоров со смежными организациями. Например, было морское картографическое управление, которое составляло морские карты для проектов марикультуры. Мы знали, где что будет выращиваться. Они нам приносили карты, на которых мы видели не только береговую часть бухты, где какая глубина, но и где какие грунты, заросли водорослей, камни, песок и так далее. В ТИНРО был отдел марикультуры, состоявший из 15 лабораторий, в каждой по 15–20 человек, то есть работало свыше 100 научных сотрудников! А сейчас там одна лаборатория, максимум 12–15 человек. Из них два-три старика, у которых есть опыт, остальные – зеленая молодежь, окончившая Дальрыбвтуз. Поработав год-два или три, они уходят, потому что зарплата маленькая, жилья нет и так далее.

Пластик нас погубит?

– Очень часто во Владивостоке на берегу моря, местных речек, озер можно увидеть кучи мусора, мусор плавает и в самих водоемах. Как быть с такими ситуациями? Делается ли что-то по уборке этих отходов, очистке воды от них?

– Мусор, который образовывался 30–50 лет назад, это совершенно не тот мусор, который мы имеем сейчас. Сейчас же все делается из пластика. Раньше, когда нам нужны были для проб полиэтиленовые пакетики, мы старые, уже использованные стирали и сушили, потому что это был дефицит. В наше время в любом супермаркете вам, не спрашивая, дают мешки. Люди раньше ходили с болоньевыми сумками, сетками-авоськами, за молоком ходили с бидончиками или стеклянными банками. Сейчас все полиэтиленовое, и это все мусор, потому что оно создано для одноразового использования. Не пойдешь же за сметаной с баночкой от сметаны… 

Так что раньше столько мусора не было. Теперь мусор накатывает лавиной. На земле его еще можно закопать или сжечь, ядовитый газ вышел в атмосферу, и все. А море не может его переработать, там он не разлагается и плавает.

Было бы полбеды, если бы это был только крупный мусор, который можно собрать. В Золотом Роге когда-то катера-мусоросборники ходили, бутылки, доски доставали. Нынешний мусор делается из нефтепродуктов. Этот пластик распадается до мельчайших наночастиц, образуется микропластик. Он невидим и окружает нас везде! Некоторые даже не знают, что микропластик стал настолько вездесущим, что он уже циркулирует в крови каждого из нас. Он есть практически в каждой капле воды и через пищевую цепочку из моря попадает в человека. 

Но микропластик вечен, его невозможно уничтожить, нельзя переварить, разрушить. От него гибнет много рыбы и других морских обитателей. Почему у нас в городе сейчас почти нет птиц? Раньше чаек было полно. Чтобы на набережной полюбоваться Амурским заливом, надо было прогнать чаек с ограждений. Сейчас же рыбы не стало – не стало и чаек.

Таким образом, микропластик представляет угрозу для человечества в целом. Участились все заболевания. Сейчас половина смертей, а может, даже больше, происходит от онкологии. Что такое рак? Это болезнь, связанная с нарушением генетической функции, организм не может справиться с опухолью, которая возникает в самом неожиданном месте. Это изменения в генах, а причина банальная: все начинается с пластиковых стаканчиков. Не пейте из них, ходите со своими стеклянными или металлическими. Здоровее будете…

 Возвращаясь к теме уборки мусора: никто его не убирает, тревогу бить некому, нет контролирующих организаций. Субботники – это разовые акции, капля в море…

Куда уходит рыба

– Кстати, о рыбе. Нередко можно встретить сообщения, что российские моряки сбросили за борт часть выловленной рыбы…

– Да, такое происходит сплошь и рядом. Раньше рыбная отрасль была тесно связана с сельскохозяйственной. В Приморье было очень много звероводческих совхозов, где разводили пушных зверей: норок, лисиц, песцов. В одном только Хасанском районе таких хозяйств было больше десятка. И норок раньше кормили рыбой, той, которую сейчас выбрасывают за борт: это бычки, мелюзга всякая, мелкие осьминоги, моллюски – в общем, случайный прилов. От зверосовхоза приходила машина, рыбаки выгружали эту смесь, ее отправляли на кормовую кухню. Ничего не выбрасывалось. А потом рыбакам это стало невыгодно, рыба ушла за границу, рыбоконсервные заводы закрыли. Нетоварная рыба теперь выбрасывается за борт, нерационально используется.

– Существует мнение, что рыба, которая вылавливается в Приморье, сначала отправляется в Москву, а потом в край возвращаются остатки. Соответственно, цена получается завышенной.

– Я думаю, это больше из области анекдотов, но не исключено, что такие случаи были, потому что слухи на пустом месте не рождаются. Приведу пример. Я в 1990-е годы работал в ассоциации аквакультуры, мы отслеживали экспортные поставки морских ежей из Приморья в Японию. И был случай, когда одно судно три или четыре раза туда и обратно возило ежа, уже дохлого, он вонял в трюме. Они в итоге его выбросили, заплатили штраф японцам. Как выяснилось, судно перевозило подержанные автомашины, а еж был предлогом.

– Приморцы почти не видят хорошей свежей рыбы по доступной цене…

– За рубежом предлагают гораздо более высокую цену.

– Во Владивостоке хотят построить в районе набережной Цесаревича рыбный рынок с живой рыбой. Что вы думаете об этом?

– На рыбном рынке большое значение имеет чистая вода, которая нужна для аквариумов, где будет плавать рыба. А что касается Золотого Рога, то на нем как на рыбохозяйственной акватории был поставлен большой жирный крест еще до войны, в 20–30-е годы XX века. Бухта настолько сильно загрязнена! А на набережной Цесаревича что будут делать? Продавать мороженую рыбу? Зачем для этого рынок? Можно было бы пойти по другому пути и для начала использовать уже существующие здания, к которым проведены водопроводы. Например, Владивостокский городской рыбный комбинат на Второй Речке, который законсервирован уже лет 15–20, или здание на набережной Спортивной гавани, где был старый океанариум.

Справка «В» 

Владимир Раков – доктор биологических наук, главный научный сотрудник Тихоокеанского океанологического института имени В. И. Ильичева ДВО РАН (лаборатория морской экотоксикологии), профессор двух вузов: ДВФУ (кафедра биоразнообразия и морских биоресурсов) и Дальрыбвтуза (кафедра водных биоресурсов и аквакультуры).

Автор: Дарья НАУМЕЦ, РИА VladNews