Четыре года в глубоком тылу

«22 июня, ровно в четыре часа…» Наверное, нет в России взрослого человека, который не знал бы, что случилось в этот день в 1941 году. Великая Отечественная война, отгремевшая 73 года назад, не будет забыта в нашей стране никогда. Потому что наш народ заплатил за свою свободу и за освобождение мира от фашизма такую высокую цену, которой, пожалуй, не знала история.

Владивосток был далеко от фронта, но ни у кого не повернется язык сказать, что он жил мирной жизнью. Наш город и каждый горожанин вместе со всей страной тяжко преодолевали те страшные четыре года.

Накануне 77-летия начала Великой Отечественной войны мы вспомним, как жил Владивосток от 22 июня 1941-го до 9 мая 1945-го и дальше, ведь для нас, дальневосточников, война продолжилась и в августе, когда советским воинам пришлось разбираться с милитаристской Японией.

Наш рассказчик – Надежда Шатенова, ведущий методист отдела образовательных программ музея имени Арсеньева. В публикации использованы отрывки из писем приморцев, заставших 22 июня 1941 года в разных точках страны.

Такой был тихий день

1941 год до рокового июньского дня был спокойным, жизнь текла буднично. Хотя о возможности войны говорили, но скорого нападения на Советский Союз люди в большинстве своем не ждали. 

22 июня в нашем городе было чудесным, удивительно солнечным для июньского Владивостока. Накануне десятиклассники по всей стране отмечали выпускные вечера, в краевом центре они гуляли до рассвета. А в воскресный день отличная погода выманила на набережные и в парки очень многих, горожане отдыхали, веселились. Смех, музыка… И только к вечеру среди всей этой радости вдруг прозвучало слово «война», разделив жизнь на «до» и «после».

Сразу же после речи Молотова, буквально спустя пару часов, состоялся митинг у кинотеатра «Комсомолец» – там был один из самых мощных городских репродукторов. Остались фотографии, где видно, как люди заполонили буквально все пространство вокруг. 

Известие о начале войны владивостокцы восприняли достойно, все понимали: пришла большая беда. Но в первые недели, до выступления Сталина 3 июля, многие еще думали, что вот-вот и шапками немцев закидаем, Красная армия проведет контрудар и начнет воевать «на чужой территории малой кровью». И лишь после 3 июля люди осознали всю серьезность положения.

Накануне войны Владивосток был средним по населению портовым городом – чуть более 200 тысяч человек. На фронт за все годы войны ушло 80 тысяч. Легко подсчитать: треть населения!

Только 23 июня 1941 года в военкоматы Владивостока поступило 783 заявления от добровольцев с просьбой направить их на фронт. А к 1942-му в городе оставалось не более тысячи штатских молодых мужчин и юношей призывного возраста. Все заботы легли на женские плечи, на детей и стариков… 

Все для фронта,  все для победы

Эти слова отнюдь не были простым лозунгом. Жизнь Владивостока, как и сотен других городов вдали от линии фронта, перешла на военные рельсы очень быстро. Одной из первых на вызов времени ответила железная дорога. Такой пример: к сентябрю 1941-го, когда немцы приближались к Москве, военные эшелоны из Владивостока добирались до столицы за 8–9 дней, со скоростью курьерских поездов, а до войны грузовые составы шли по две недели. Из Приморья на оборону Москвы отправились моряки ТОФ, несколько стрелковых дивизий… 

Перевод промышленности на работу на нужды фронта тоже прошел быстро. Вот лишь пара фактов. В районе стадиона «Авангард» существовала лаборатория политехнического института, там из угля Липовецкого разреза по уникальной, придуманной в политехе технологии производили бензин, именно им заправляли немалую часть техники в городе. Зачем? Чтобы максимально заменить привозное сырье на местное, ведь бензин нужен был в первую очередь фронту. Тогда же в городе открылись мастерские, где чинили перегоревшие электролампочки. Экономия, экономия на всем – так жили все, каждый человек.

В архиве музея имени Арсеньева хранятся фотографии военных лет с подписью: «Железнодорожники Приморья построили поезда-бани». Да, в нашем крае были построены специальные поезда с помывочными, с раздевалками. Они направлялись к линии фронта, там устраивались банные дни. Общеизвестно, что за всю войну на фронтах и в тылу не было ни одной серьезной эпидемии! В том числе в этом есть пусть и малая, но заслуга вот таких поездов-бань. 

  В своей книге «Далекое-близкое» Николай Пегов, руководивший краем в те годы, писал: все, что выращивали, все, что вылавливали, все, что производили, максимально все шло на фронт. 

Во Владивостоке, как и по всей стране, вскоре после начала войны было введено снабжение продуктами по карточкам. Да, конечно, нормы выдачи хлеба в нашем городе и близко нельзя сравнивать с ленинградскими. Но сказать, что город жил сытно, тоже невозможно: 800 граммов хлеба на неделю получал рабочий первой категории, 400 граммов – дети и иждивенцы, в 1943-м эти нормы были снижены на 100–150 граммов.

Мужчины ушли на фронт, их места в порту, рыболовецких артелях, на заводах, да везде, где нужны были рабочие руки, заняли женщины, подростки и старики. Многие женщины, бывшие до войны домохозяйками, ушли работать на Дальзавод, на другие производства.

Гранату и противогаз освоить каждому

Владивосток никогда за все время войны не считал себя городом в глубоком тылу. Здесь постоянно помнили о том, что совсем рядом, на территории Китая, стояла громадная Квантунская армия, а Япония была союзницей Германии. 

Поэтому, когда в сентябре 1941-го по всей стране была объявлена всеобщая подготовка по военному делу, во Владивостоке к этому отнеслись особенно серьезно. Во всех военкоматах и учебных учреждениях от школ до институтов стали готовить пулеметчиков, радистов, связистов, учили школьников метанию гранат, штыковому бою. В газете «Красное знамя» публиковались заметки: что требует от солдата устав, как правильно пользоваться гранатой, в том числе немецкой, как накладывать шины, останавливать кровь, пользоваться противогазом… 

Многие владивостокцы добровольно выходили на рытье окопов в окрестностях города и постройку блиндажей. Более 14500 горожан участвовали в этих работах. 

Владивосток был затемнен, за этим следили очень внимательно. Вечерами городское освещение частично приглушалось, частично выключалось совсем. Ходили патрули, был введен комендантский час. Город был разбит на квадраты противовоздушной обороны. И, разумеется, светомаскировка была особо усилена в августе–сентябре 1945-го, во время войны с Японией.

На фасаде Дома офицеров флота висела огромная карта театра военных действий, на которой ежедневно стрелками и другими значками обновляли информацию, как обстоят дела на фронте. Так вот, люди специально так изменяли свой ежедневный маршрут, чтобы пройти мимо карты. Есть фотографии тех лет. 1941 год: еще очень много мужского населения, лица у людей суровые. 1942-й, 1943-й: мужчин намного меньше, люди выглядят уставшими. Но после Сталинграда, Курска лица стали совсем другими – более ясными что ли, спокойными…

Ленд-лиз и Фонд обороны

Владивосток жил трудно, голодно. Записано множество воспоминаний, в которых горожане, особенно дети войны, говорят: жили с постоянным чувством голода. Очень спасали море и тайга: море кормило корюшкой и другой рыбой, которую ловили мальчишки, тайга – дикоросами, грибами. 

При этом Владивосток был важнейшим пунктом перевалки грузов ленд-лиза. Как известно, через Тихий океан было перевезено, по данным Российского экономического архива, 8 млн тонн груза. Ленд-лиз принимали Мурманск, Архангельск и Владивосток. Так вот, через наш город прошло грузов в четыре раза больше, чем через Мурманск, и в пять раз больше, чем через Архангельск. Порт и железная дорога работали по режиму военного времени, круглосуточно. 

Все владивостокцы знают парк Победы и памятник танковой колонне «Приморский комсомолец». Она была построена на собранные комсомольцами средства – 4 млн 200 тысяч рублей. А ведь еще были собраны деньги на постройку военных катеров, эскадрильи самолетов. 

В самом начале войны в СССР был сформирован Фонд обороны, в нашем городе его отделение открылось в июле 1941-го. На счета фонда рабочие, служащие переводили суммы – от однодневного до пятидневного заработка, несли туда облигации, золото, серебро. Газета «Красное знамя» писала: «Артист крайдрамтеатра Иван Гуров в фонд обороны сдал шесть столовых, шесть чайных серебряных ложек, шесть ножей и вилок, серебряную солонку. А ученица пятого класса 34-й школы Тиграна Костюшко сдала восемь серебряных полтинников советской чеканки и серебряный рубль 1915 года, подаренный ей бабушкой». 

На нужды фронта сдавали теплые вещи, обувь. В «Красном знамени» печатали, что именно принимается. «Полушубки, меховые жилеты, валенки, кожаные сапоги, меховые рукавицы, шерстяные шапки, перчатки, варежки». Женщины и школьники собирали на фронт посылки: вязаные варежки, носки, бумагу, карандаши, спички, табак, кисеты… 
Николай Пегов вспоминает в своей книге, что из Приморья на фронт было отправлено 250 вагонов с подарками. Из Владивостока – 13 вагонов. 

Прекрасное слово «Победа!» 

Известие о победе Владивосток, как и вся страна, встретил с ликованием и слезами. Это была такая буря эмоций, которую нам, сегодняшним, трудно представить. Газета «Красное знамя» писала: «Владивосток ликует. Залитые ослепительным весенним солнцем здания расцвечены лозунгами, флагами, украшены портретами товарища Сталина. Толпы празднично одетых людей заполняют улицы. Победа! Вот девушки-подружки, обнявшись, смеются и плачут от радости. Мужчины подолгу трясут друг другу руки и, не выдержав, целуются. Над улицей возникает целый вихрь разноцветных листовок, и сотни рук тянутся за ними, стремясь поймать листок бумаги, где написано желанное, заветное, прекрасное слово «Победа!». 

В том же 1945-м Владивосток стал прифронтовым городом: началась освободительная операция на Сахалине, Курилах и в Маньчжурии. Нам очень повезло, что никаких особенных инцидентов, если не считать прорвавшегося самолета-камикадзе, в городе не случилось. А вот атмосфера стала более плотной, настороженной. В военкоматы пошли десятки заявлений… от девушек и женщин: они просились на фронт радистками, медсестрами, связистками. Все хотели сделать все возможное, чтобы мир пришел уже окончательно. 

Кстати, есть фотохроника ТАСС, на которой запечатлены идущие на запад эшелоны с бойцами, победившими теперь и Японию. Немало этих бойцов оставалось в Приморье насовсем. Многим ведь просто не к кому было возвращаться… 

К осени завершилась и Вторая мировая. Но далеко не сразу и Владивосток, и вся страна стали жить лучше. Жизнь была все такая же тяжелая, непростая, голодная. Потребовались десятилетия, чтобы восстановить страну…

Прямая речь

«Когда началась война, мне было почти восемь лет, без двух месяцев. Отчетливо помню то раннее июньское утро. Мы всей семьей – мама, отец, старшая сестра и я – стоим на пристани в городе Каменске-Шахтинском Ростовской области в ожидании прибытия колесного парохода, чтобы отправиться на нем вниз по Северному Донцу в станицу Краснодонецкую в гости к младшей маминой сестре.

Папа пошел в кассу за билетами, вернулся неожиданно быстро, с посеревшим лицом и сказал маме всего два слова: «Сонечка, война!» К тете мы поехали втроем. Папа, хоть и был невоеннообязанным, инвалидом, не счел возможным отдыхать в отпуске в такое время и уже на следующий день вышел на работу. 

В нашем городке не было в те времена музыкальной школы, меня с пяти лет водили к частному преподавателю, учили играть на скрипке. Освоил нотную грамоту, основные позиции левой руки, научился владеть смычком, к началу сентября должны были отвезти меня в Ростов-на-Дону к еще одной маминой сестре, где я и должен был пойти учиться в обычную и музыкальную школы сразу. Конечно, никуда я не поехал. Мама работала в госпитале, я немножко успел походить в школу в нашем городке, а потом были бомбежки и семь месяцев оккупации… 

Зачем я это рассказываю? Война коренным образом изменила мою судьбу, судьбу семилетнего мальчишки, а ведь таких, как я, были сотни тысяч…

Юрий РЯГУЗОВ, Владивосток»

«Родилась я 22 июля 1931 года в селе Чкаловском Спасского района. В 1941-м была совсем девчонкой, всего-то 10 лет. 

20 июня вместе со старшими школьниками приехали в Ворошилов (ныне Уссурийск) на краевой смотр художественной самодеятельности. Выступали в клубе, я читала стихи о папанинцах. В свободное время ходили на экскурсии, с интересом смотрели, как выступали другие. Все было необыкновенно, красиво, для нас, сельских детей, просто волшебно!

22 июня вечером, к шести часам, мы шли на ужин в летнюю столовую на Зеленом острове. Никто не обратил внимания на то, что на улицах безлюдно, тихо, почти нет машин. Впереди, у громкоговорителя, стояла большая толпа взрослых. Мы подошли и тоже остановились, стали прислушиваться. Я хорошо запомнила слова: «Без объявления войны… вероломно…» Плохо поняла смысл этих слов, а вот ребята-старшеклассники сразу все поняли и стали мрачными и грустными. 

Дальше мы шли молча, а в столовой нам все рассказали подробно и в ту же ночь отправили по домам. В вагоне ехали без света, только ручные фонари горели, никто не спал, все говорили шепотом. Нам, детям, передалась тревога взрослых. 

Утром были дома. И сразу почувствовали, что мы уже взрослые: включились в работу на полях. Пололи свеклу, собирали колоски после комбайнов, огурцы и помидоры. Женщины, заменившие мужчин во многом, жалели нас, старались дать работу полегче и следили, чтобы нас кормили вместе с механизаторами. Было голодно, а нам привозили обед на поле. Каким же вкусным был борщ с мясом, а еще нам и по кружке молока выдавали! 

И пионерская жизнь не затихала: по субботам мы проводили сборы, собирали посылки на фронт, шили кисеты, но главным нашим пионерским делом был сбор металлолома. Огромную кучу сложили у школы, а потом грузили на полуторку. Мы помогали фронту! 

Лидия ГЛЕБЕЦ, Спасск-Дальний»

«Родилась и выросла я на Украине. Работала свинаркой, работать начала рано, в 16 лет. Мама моя была знатной свинаркой, в Москву ездила, получила орден Ленина. И меня научила, говорила: будешь хорошо работать, тоже в Москву поедешь. Было это в 1939 году.

Когда началась война, в тот же день после известия, выступления Молотова, на собрании в правлении маме председатель сказал: организовать эвакуацию скота. Мама собрала нас, четырех девчонок, на телегу бросила вещи, еду и отправила. 

Шли ночами, вместе с отступающей армией. Мы свиней гоним, девчонки-доярки – коров. 80 километров так прошли, когда пали быки, запряженные в телегу. Упали и лежат. А там, в телеге, наши вещи, продукты. Командир какой-то появился, с кубами, кричит: почему затор на дороге? Перепугались мы, объясняем. А военный нам и говорит: забирайте своих свиней и обратно идите домой. Вернулись мы, а через два дня пришли немцы. И на три года в селе нашем поселился страх и ужас…

Анна ДИХТЯРЕНКО, село Рождественка Дальнереченского района»

«Как это было, я помню до мельчайших подробностей. Родилась я в Орле в 1928 году, в марте 1941-го отец умер и мама осталась одна с тремя детьми, я была младшая. В тот год мне дали путевку в пионерлагерь, и я уехала в начале июня отдыхать, петь у костра, играть, наслаждаться детством.

В то воскресенье на утренней линейке вышел начальник лагеря – не такой, как всегда, взволнованный, расстроенный. Сказал, что началась война, и мы должны быстро собрать свои вещи, скоро придут машины, нас повезут домой. 

По дороге в Орел мы видели танковые колонны, солдат, а город встретил нас совсем не таким, каким мы его помнили. Он был мрачным и белел полосками заклеенных окон. Мама обняла меня и сказала, что завтра я поеду в деревню, к дяде, там спокойнее. А ночью была воздушная тревога, и было так страшно, так страшно… 

Деревня была недалеко от Орла, 25 км, и каждый вечер я слышала грохот бомбежек, видела далекое зарево и думала только о маме и сестре с братом. Дом наш в Орле был рядом с вокзалом, бомбили станцию часто, однажды мама и брат с сестрой пришли вечером, а дома нет. Ничего нет, ни единой вещи. Все погибло под бомбежкой. 

Стали мы все жить у дяди, 13 человек в маленькой хате. Вдоль деревни шли отступающие части нашей армии. А вскоре пришли и немцы – на два очень долгих года. Нас заставили работать на строительстве узкоколейки – таскать камни, грузить песок, а вечером выдавали кусок хлеба и ложку сахара, только чтоб ноги передвигать могли…

Нина КУЛЬМАНОВА, Владивосток»

«Пятница, 20 июня 1941 года, была самым счастливым днем для нас, выпускников Николаевской средней школы МАССР. Выпускной бал, теплые искренние слова учителей и родителей, мечты, надежды. На следующий день мы, счастливые, шальные, босиком ходили друг к другу в гости, строили планы. Говорили только о том, кто куда пойдет учиться…
Воскресенье было очень солнечным. Родители мои с утра пораньше ушли на базар. Вернулись как раз, когда по радио объявили, что сейчас передадут важное правительственное сообщение. И заговорил Молотов. Его слова о войне как молотом ударили по голове. Страшно.

Все вдруг ринулись в магазины. С прилавков мгновенно исчезло все, абсолютно все. 

В тот же день наши мальчики получили повестки. И назавтра мы всем селом провожали мужчин на фронт. Немногие вернулись живыми, а те, кто вернулся, здоровье потеряли. Тихон Балакирев, наш секретарь комсомольской организации, был контужен, потерял слух. Алеша Иванов, красавец, умница, потерял ногу, а Сашу Карташова убило в День Победы…

Письма с фронта читали всем селом, похоронки оплакивали вместе. Мы, девчонки, дежурили по ночам, следили, чтобы не нарушалась светомаскировка, проверяли железнодорожные рельсы, по которым на фронт шли эшелоны. Вскоре появились эвакуированные из Москвы. Все семьи приняли беженцев, делились последним. Многие и после войны продолжали дружить и переписываться. 

В декабре 1941-го мобилизовали нас на трудовой фронт. Провожали нас, девчонок, всем селом со слезами: «Девок на фронт берут…»

Мы, голодные, бог знает как одетые, строили оборонительный рубеж в селе Тияпино Горьковской области: копали окопы, противотанковые рвы. Зима была суровой, снежной, вода в кружках превращалась в лед. Там мне и исполнилось 17 лет. 

Анна БОГОМАЗОВА, Владивосток»

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ