Навеки девятнадцатилетние

В первых числах марта 1943 года на перегоне между городами Миассом и Златоустом произошла железнодорожная катастрофа, в которой погибло несколько десятков молодых новобранцев с Тихоокеанского флота, а еще более сотни человек получили травмы и увечья. Большинство моряков призывалось из Приморья и соседних регионов. Все они направлялись из Владивостока на Западный фронт, но из-за этой трагедии до действующей армии практически никто не добрался. 

Гриф «особо секретно»

Возле уральской станции Хребет в воинский эшелон с пополнением на огромной скорости врезался грузовой состав с боеприпасами и военной техникой. Большая часть вагонов разлетелась по обе стороны путей или попадала друг на друга, другие теплушки хоть и устояли на рельсах, но основательно разрушились. Кто-то погиб сразу или сгорел заживо в моментально заполыхавшем пожарище, кто-то позднее умер от ран в госпиталях. Выживших оказалось совсем немного.

Большинство погибших похоронили в братской могиле под Златоустом, в местечке Сорочья Гора. К 40-летию Великой Победы останки жертв трагедии перезахоронили на возвышенности рядом с железной дорогой, в трех километрах от места катастрофы, и поставили общий монумент… 

Эта история до сих пор малоизвестна. В военном ведомстве ее не афишируют, поскольку во время Великой Отечественной войны над всеми материалами вполне оправданно поставили гриф «Особо секретно» и до сих пор данные расследования не открыли. По мнению сотрудников Военно-исторического музея ТОФ, это была чуть ли не самая последняя маршевая рота, отправленная с Тихоокеанского флота на Западный фронт для пополнения морских стрелковых бригад. 

Собственное расследование того ЧП провел наш бывший земляк, а ныне житель уральского городка Миасса Владимир Кузьмичев. Недавно 81-летний пенсионер-активист посетил Владивосток и встретился с корреспондентом «В». Вот его рассказ.

Удар в спину на перегоне

– Я родился в Приморье накануне войны. Мои школьные годы пришлись на послевоенное время и прошли в прибрежном поселке Каменка под Дальнегорском. Часто приходилось общаться с фронтовиками. Мы, пацаны, в футбол с ними играли, они приходили к нам в школу, мы проводили общие праздники в местном Доме пионеров, – вспоминает Владимир Николаевич. – Поэтому все, что связано с Великой Отечественной войной, для меня свято.

Мои родители из-за состояния здоровья в самом начале 50-х переехали на Урал. Нашими соседями в Миассе стала семья железнодорожника Дмитрия Кривицкого. Я дружил с сыном дяди Димы, поэтому часто бывал у них дома. Меня поражало количество орденов и медалей на полувоенном френче Кривицкого-старшего. Естественно, приставал к нему с вопросами о военной поре. Вот от него в первый раз и услышал эту историю. 

В первую мартовскую неделю 1943 года он отправился машинистом-инструктором из Челябинска в западном направлении на паровозе грузового состава с оружием и боеприпасами для фронта. Для паровозной бригады, в которой оказался опытный инструктор, это уже была третья поездка подряд без сна и отдыха. Они все были без сил. О машинисте расскажу отдельно позже. Что до других, то кочегар от усталости с ног валился, поэтому его отправили спать в угольный тендер. Обессиленного помощника машиниста посадили на правую сторону кабины локомотива следить за сигналами семафора. А сам инструктор Кривицкий взялся ворошить уголь в топке. 

Помощник, к сожалению, заснул. Красный запрещающий сигнал семафора в ночи он не увидел. Грузовой состав на полном ходу врезался в шедший впереди поезд, в котором везли на фронт пополнение с Тихоокеанского флота. А догнали его потому, что эшелон с моряками сбросил скорость перед прохождением станции. 

Был чудовищной силы удар и жуткие последствия… В детали дядя Дима не вдавался, было видно, что эта трагедия легла тяжелым камнем на его сердце.

Раскаленная ночь

– Вторично об этой истории я услышал спустя годы из уст другого человека, – продолжает рассказ Кузьмичев. – С 1955-го по 1958 год я проходил срочную службу на Камчатке, на одном из наземных постов сопровождения морской авиации. В моем подразделении служил сержант Александр Иванов. Его родители жили во Владивостоке. 
В 1958-м подошло время моего увольнения в запас. Все демобилизованные с Камчатки отправлялись в родные края через Приморье. Вот Саша и попросил меня зайти к его матери с отцом в гости, проведать. 

Во Владивосток мы пришли на теплоходе «Азия». Я выполнил обещание, данное сослуживцу, нашел коммуналку на улице Светланской, где жили его родители. Мать раньше преподавала литературу в ДВГУ, а когда зрение упало, перешла в вахтеры, отец трудился электриком в головном офисе Дальневосточного морского пароходства. 
Люди они оказались гостеприимные. В ожидании моего вечернего поезда накрыли стол с угощением. И вот там, за рюмочкой, отец Саши рассказал, что он сам находился в том погибшем эшелоне. 

«Ехали мы на фронт. Уже произошел перелом в войне, разгромили гитлеровцев под Сталинградом. У всех было хорошее настроение, всем не терпелось поскорее попасть в войска, чтобы самим громить фашистов. Боялись, что война без нас закончится. 

Все случилось ночью. Жуткий удар. Мы все проснулись. Раскаленные (ночь была по-зимнему холодной) печки-буржуйки попадали, и от открытого пламени начался пожар. Пытались тушить, но бесполезно. Двери перекосило, выбраться невозможно. Наружу вылезали через окошки. Так же вытаскивали раненых. 

Мне в двух местах пробило голову. Но, к счастью, выжил. Оказали первую помощь, отправили в госпиталь. Лежал там много месяцев, сделали несколько операций, наложили кучу швов на продырявленную голову. Для фронта я уже не годился, и после выписки из госпиталя комиссовали меня. 

В том вагоне погибло много моих товарищей, все сплошь молодые парни. Будешь в тех местах, проведай моих погибших друзей», – со слезами на глазах попросил меня перед расставанием Иванов-старший… 

Вернулся я домой в Миасс. Через некоторое время поехал в гости к сестре в Златоуст. И сходил на братскую могилу на Сорочьей Горе, возложил цветы к обелиску. 

Бронзовая бескозырка

– В самом Златоусте, – говорит Владимир Кузьмичев, – гуляет народная молва, что тем роковым грузовым составом управляла женщина-машинист, к тому же она была беременной. Ей после следствия и суда якобы дали срок, хотя и минимальный из-за беременности. Эти сведения мне подтвердили и в местном краеведческом музее, но без подробностей. Поэтому мой давний сосед Дмитрий Кривицкий, официально составом не управлявший, в опалу тогда не попал…

Недавно я побывал на мемориале, где в 1985-м перезахоронили моряков-тихоокеанцев. Там на табличках выбиты имена и фамилии, звания. Их установили сотрудники городского военкомата Златоуста с помощью местных краеведов. В списке похороненных два офицера: техник-интендант I ранга и лейтенант. А все остальные – матросы, и практически у всех один год рождения – 1924-й. То есть погибшим морякам было по 19 лет. Всего 58 погибших. Но это наверняка неполный список. Ведь наиболее тяжелых раненых отправляли в госпитали и больницы Челябинска. А умерших там и хоронили, на местных кладбищах…

Помимо монумента на мемориале установлен камень, на нем бронзовая бескозырка. Поклонился я землякам, положил цветы к обелиску. А потом купил билет на поезд и приехал во Владивосток. Здесь первым делом свои фотографии передал в музей флота и пришел в редакцию вашей газеты. Нужно всем вспомнить о тех трагических событиях, о 19-летних моряках. Светлая им память…

Автор: Николай КУТЕНКИХ