Луна и ее отражение в луже

В Приморье это событие прошло почти незамеченным, а вот литературоведческая общественность России его заметила, и еще как! Впервые в легендарной серии «Литературные памятники», издающейся под эгидой Российской академии наук, вышло издание сонетов Шекспира, составленное представителем дальневосточной науки – профессором ДВФУ доктором филологических наук Еленой Первушиной.

Все началось, по словам Елены Александровны, с выхода в свет монографии ее докторской диссертации. В ней профессор Первушина впервые в России дала полную историю перевода шекспировских сонетов на русский язык, сравнивала переводы по разным параметрам: насколько сохранено содержание – мысль сонета, насколько переводчик сумел передать образный ряд, был ли он при этом оригинален. Поэтому, вероятно, и решено было пригласить в коллектив, работавший над составлением сборника, именно нашу землячку.

Не одним Маршаком живы сонеты 

– Академическое издание такого уровня, как «Литературные памятники», – это не просто книга, это в определенном смысле эталон. Что такое «под эгидой РАН»? Это значит, что все мелочи прорабатываются досконально. Серия всегда отличалась строгим отношением как к текстологическим моментам, так и к сопровождающим текст материалам, – объясняет Елена Первушина. – Раньше в этой серии даже вступительные статьи писали авторы рангом не ниже академика, минимум – доктора наук.

Перечислю те, что вошли в наше издание. Статья о самих сонетах, написанная доктором филологии Андреем Горбуновым, удивительным человеком, который совмещал преподавание в МГУ с работой дьяка в одном из московских храмов; материал доцента МПГУ Валерии Флоровой о том, как воспринимают Шекспира специалисты на его родине; моя статья о русских переводах великого поэта; статья Елены Халтрин-Халтуриной, ученого секретаря редакционной коллегии «Литературных памятников». Впечатляет? 

Впервые в издании даны новые примечания, их сделал знаменитый шекспировед Владимир Макаров, они очень подробны и обстоятельны, а главное, впервые написаны без очевидной цели доказывать, что Шекспир великий. Это в доказательствах уже не нуждается. 

– Чем еще знаменательно это издание?

– Наша книга вышла с суперобложкой, на ней – знаменитый чандосовский (названный по имени одного из владельцев, герцога Чандоса) портрет Шекспира. Он хранится в Лондонской портретной галерее, и про него говорят, что он прижизненный. 

Но самое главное, конечно, в другом. Большинство читателей сонеты Шекспира знают в основном в переводе Самуила Маршака, и многие даже считают его перевод если не идеальным, то близким к этому. Но в России сложилась гораздо более богатая традиция переводов сонетов – сонетиана, я бы сказала. И впервые мы собрали в одной книге множество переводов, причем начали с оригиналов – творений Шекспира, потому что многие не представляют, как выглядят его сонеты на самом деле. 

Сонетов всего 154, и полный цикл в России переводили очень многие. Низкий поклон, конечно, Александру Гербелю, который сделал это первым в нашей стране. Я заведовала всей переводной частью издания и, когда зашла речь о том, какие переводы будут представлены, сказала, что Гербелю много и заслуженно кланялись, но будем честны: сами по себе его переводы довольно низкого качества. Как вам, к примеру, такое выражение из сонета: «пук моих стихов»? 

В итоге мы не стали брать переводы Гербеля, зато взяли работы пяти авторов, сделавших перевод всего цикла, и опубликовали их целиком. В том числе и Маршака. Но, по большому счету, наше издание впервые показывает, что не одним Маршаком жива Россия – с точки зрения переводов сонетов. Не подумайте, что я хочу унизить его самого или его переводы, принизить его заслуги в этой области. Маршака никогда не перестанут любить, потому что он язык Шекспира сделал понятным нам, перевел его языком пушкинского времени. Шекспир – гений своего времени, а Маршак сумел перевести его языком той поэзии, которая гениальна для нас, поэзии Пушкина, и мы сразу признали Шекспира гением. 

Графоманов не брали

– И кто же эти пять переводчиков полного цикла?

– Первый – Модест Ильич Чайковский, брат композитора. Он, кстати, в своих переводах практически отказался от русизмов, которыми грешат очень многие поэты. 

Вообще, это вечный вопрос: насколько перевод можно считать копией оригинала и не самостоятельное ли это произведение? Кто здесь переводчик – автор или соавтор? Тот же Маршак, второй наш переводчик полного цикла, в свое время настаивал, что его работу надо издавать так: на обложке крупно – «Маршак. Сонеты», и ниже скромно – «Из поэзии Шекспира»… 

Затем представлена версия полного цикла от Александра Финкеля. Он был ученым-лингвистом, автором учебника русского языка для школ и вузовского учебника «Современный русский литературный язык». Его переводы сонетов нашли уже после его смерти, и оказалось, что в них совсем другой образ Шекспира, его поэзии. У Маршака сонет спокойный, гармоничный, плавный. А Финкель показал нам Шекспира мятежного, страдающего, даже порочного, контрастного. 

Четвертый цикл принадлежит перу Владимира Микушевича. Это наш современник, ему 85 лет. Его прочтение шекспировского цикла очень интересно. Поначалу ведь все полагали, что сонеты автобиографичны, мол, Шекспир о себе пишет, все рвались выяснить личность его лирической героини – Смуглой дамы. У Микушевича другой подход. Он не считает цикл автобиографичным и лирическую героиню видит иначе: это не Смуглая, а Черная дама – black lady, и в данном случае black – не цвет кожи, а нравственная характеристика. Есть поэт, есть его друг, и есть Черная дама, которая только мешает им. Вот такое новое прочтение… 

На переводах Игнатия Ивановского настояла я. Это уникальная личность! Ученик Михаила Лозинского. Анна Ахматова подписала ему книгу своих стихов «Лучшему русскому переводчику в России»… Я успела сообщить Игнатию Михайловичу, что мы включаем его переводы в издание. Он очень обрадовался. И не дожил нескольких месяцев до выхода сборника в свет… 

Вообще, если говорить о переводах Ивановского, то лучше всего процитировать одно его четверостишие, в котором отражена вся теория художественного перевода: 

Луна взошла на небосвод
И отразилась в луже.
Как стихотворный перевод:
Похоже. Но похуже.

Вот на этой «великолепной пятерке» переводчиков полного цикла мы и остановились. Хотя на самом деле их в десятки, в сотни раз больше. Но мы выбрали самых-самых.

– Получается, в издании представлены и отдельные сонеты, но в нескольких вариантах перевода?

– Да, причем более 50 авторов. Графоманов не брали, сразу скажу. Выбирали самые интересные варианты перевода. Здесь представлены и переводы, выполненные нашим земляком – Андреем Кузнецовым из Арсеньева. Вообще, на московской презентации издания я услышала немало приятных слов за то, что отбирала переводчиков не по степени заслуг и маститости, а по таланту, по интересному и яркому уровню перевода. 

Меня часто спрашивают, какой перевод я считаю лучшим. Я отвечаю: оригинал – сонет – создан раз и навсегда, на века. Он уникален, неповторим. А переводы – это всегда взгляд из своего века, из своего времени, и всегда будут появляться новые варианты, потому что появляются новые переводчики. И подумайте, насколько же гениален оригинал, если его переводят и переводят по сей день! Плохое переводить не будут. И как красив и богат русский язык, который может представить столько вариантов для перевода одних и тех же сонетов, насколько неисчерпаем оригинал – он как постоянно распускающаяся роза, все расцветает и расцветает с каждым новым переводом. 

Неисчерпаемость Шекспира

– А чем отличается современное отношение к переводам?

– Ну, например, Маршак очень романтизировал Смуглую леди, а современные переводчики считают, что Шекспир относился к своей лирической героине с большой иронией. Например, знаменитый 130-й сонет Маршак перевел очень трепетно. Помните: «Ее глаза на звезды не похожи, нельзя уста кораллами назвать»? А у современных переводчиков в этом же сонете – ирония: мол, ну да, не красавица она – и глаза не сияют, как солнце (кстати, у Шекспира именно солнце, а не звезды), и все остальное так себе… 

– Были ли для вас в переводах неожиданные открытия?

– Были. Например, Андрей Кузнецов удивительно перевел 110-й сонет. У Маршака последние две строки, замок сонета, звучат так: «Вблизи небес ты мне приют найди, на этой чистой любящей груди». Кузнецов взял иной перевод слова heaven – «рай». И вот как звучит его замок: «Приют, сравнимый с раем, мне найди ты в искренней и любящий груди». Ведь сразу яснее, что имел в виду Шекспир.

Или 74-й сонет, где лирический герой говорит о том, что умирает лишь тело, а не душа, в варианте Маршака замок звучит так: «Ей – черепки разбитого ковша, тебе – мое вино, моя душа». Ей – то есть смерти. Но в образах Шекспира нет никаких черепков и вина! А у Андрея Кузнецова перевод такой: «Моя душа сохранена в стихах, она – тебе, а для земли мой прах». 

Еще я очень люблю переводы Бориса Кушнера, профессора-математика, эссеиста, имеющего потрясающее чувство слова, интонации. Знаменитый 66-й сонет (в варианте Маршака: «Зову я смерть, мне видеть невтерпеж достоинство, что просит подаянья») он перевел, как мне кажется, почти идеально. У Шекспира этот сонет закольцован, то есть начинается и заканчивается одной и той же фразой. Маршак эту закольцованность не сохранил, а Кушнер сумел это передать:

Душой устав, я плачу о кончине. 
Нет силы видеть муки нищеты, 
И пустоту в ликующей личине, 
И совершенство – жертвой клеветы, 
И девственность, что продана
разврату, 
И простоту, что превратили в срам, 
И веры повсеместную утрату, 
И неуместной славы фимиам, 
И глупость, поучающую вечно, 
И власть, остановившую перо, 
И мощь в плену у мерзкого увечья, 
И злом порабощенное добро. 
Душой устав, уснул бы я совсем. 
Но как тебя оставить с этим всем?!

Вы понимаете, что здесь и акценты другие совсем? Иные оттенки смысла. Поэтому мы и представляем разные переводы. 

– Сколько времени у вас ушло на работу?

– Если начинать с монографии докторской диссертации, то больше 10 лет. А на выбор материала, на добавление новых переводчиков – еще два года. Мы списывались со всеми авторами, и фактически все они расценили включение своих переводов в издание как величайшую честь. Правда, столкнулись и с автором, который сказал: или берите мой перевод всего цикла, или ничего, один сонет не разрешу взять. Была и другая позиция: по мнению одного из авторов, он пока еще недостоин включения в академическое издание.

– Я понимаю, что Шекспир – это магия. Но как вам кажется: что заставляет человека браться за перевод, стремиться соответствовать этой магии?

– Если убрать из нашего диалога тему графоманов, которым главное гордо сказать: а я вот Шекспира перевел, то в ответ расскажу историю. Однажды переводчик Виталий Поплавский пришел на радио «Маяк», где его тоже спросили, зачем вновь и вновь переводить Шекспира. И он ответил: как только человек возьмется читать оригинал, он увидит в нем то, чего не видел ни в одном переводе. И то, что в его сердце пробудил Шекспир, а другой переводчик этого не увидел, он захочет показать людям. 

Понимаете, сама неисчерпаемость Шекспира и заставляет переводить его вновь и вновь.

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ