Прилетит вдруг волшебник…

Возвращались на театральном автобусе с малых гастролей. Если кто не знает, малые гастроли – это кратковременный, дня на два-три, выезд группы артистов со спектаклем в районы края, в глубинку. Мероприятие не шибко утомительное, а при хорошей погоде и приличных дорогах и вовсе приятное: отдых от повседневных забот, свежий воздух, пикничок-шашлычок где-нибудь на полянке у поселка. Опять же дружеское общение с коллегами в неформальной обстановке.

Последний спектакль в местном ДК отыграли еще засветло, ужинать не стали, поскольку обратной дороги было часа на три, а возвращаться домой за полночь никому не хотелось. Накупили в кафе вкуснейших жареных пирожков и тронулись. Ну, приняли, конечно, по чуть-чуть, граммов по сто, для аппетита и в честь завершения гастролей перекусили. Те, кто постарше, поудобнее устроились в креслах подремать, а бодрая молодежь завела, как водится, долгий разговор на общеинтересную тему. Когда ехали туда, говорили о машинах и перспективах правого руля, а на обратном пути, ввиду недавно прошедшей Пасхи, о чуде схождения Благодатного огня. Явление это, как известно, случается ежегодно и при всей своей чудесности воспринимается как нечто закономерное и непременное. Но на этот раз, ввиду упорных и назойливых слухов о грядущем под занавес года конце света, многие серьезно волновались: свершится ли? И сойдет ли Благодатный огонь? Потому что если нет – значит все, кранты, быть апокалипсису, не наврали индейцы.

В театре главным специалистом по грядущей катастрофе считалась завтруппой Нина Михайловна, большая поклонница канала РЕН-ТВ, оседлавшего эту тему и гоняющего бесконечные сюжеты со сценариями будущих ужасов: падение астероидов, смена магнитных полюсов, зловещая планета Нибиру, грозящая сожрать земную атмосферу, и тому подобные несчастья… На этот раз она коснулась проблемы инопланетян, сомневаться в присутствии которых среди нас и влиянии на историю человечества за последние лет 20 стало как бы и неприлично. Вот и в автобусе непримиримых скептиков не нашлось, а определились две группы. Одни считали, что пришельцы – жестокие и равнодушные эксплуататоры бедных землян, ставящие над нами какие-то необъяснимые эксперименты и питающиеся нашей энергией, особенно активно выделяющейся во время войн и природных катаклизмов. Другие же верили в то, что продвинутые братья по разуму, напротив, создали нашу цивилизацию и охраняют нас, дурачков, от самоуничтожения путем ядерного конфликта и истребления экологии.

– Ага! – хмыкнул на это предположение Серега Марченко, председатель театрального профкома, по должности не верящий ни в какие добрые намерения руководящих структур театра и вообще любых властей. – Как в песне крокодила Гены: прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете… А потом – коммунизм и царствие небесное на всей Земле! Или на Сириус заберут, только непонятно, зачем и кому мы там нужны. И нам это на хрена?

– Между прочим… – прозвучал с первого ряда голос Феди Бобкова, вроде бы и приснувшего после окончания походной трапезы, да, видать, разбуженного громкими голосами спорщиков. – Между прочим, я был свидетелем подобной акции со стороны инопланетян и могу подтвердить: желающих принять в ней участие найдется-таки немало.

Тут уже все навострили уши, потому что Федины рассказы знали наизусть за столько-то лет, кое-что даже и в газетах печаталось. А вот про пришельцев, пожалуй, не слыхали. Вообще, Федор Ардальонович к пенсионному возрасту разговорчивость свою умерил и на гитаре играл редко, последний раз на юбилейном вечере, когда ему наконец-то присвоили звание заслуженного. А про инопланетян – это было что-то новенькое, из неопубликованного.

Ну а сейчас, поскольку наступила полная тишина (автобусный фон, понятно, не в счет) и все глаза сзади уставились на Федину лысину, он, выждав приличествующую паузу, развернулся в проход (внимательные лица смотрели на него со всех сторон) и продолжил:

– Ну, вы знаете, я ведь, прежде чем осесть намертво в нашем городе, поколесил хорошо по Союзу. Там сезон, здесь сезон, то в Киргизии, то в Белоруссии – театров десять сменил. Это еще так, семечки, а бывали такие ковбои, что за год успевали в трех городах поработать. Допустим, роль не ту дали, или с режиссером поскандалил, или выговор за пьянку – все: заявление на стол, авоську собрал – и на поезд! Жильем тогда актеров обеспечивали, подъемные давали – чего молодому актеру не покататься?

И вот в середине 91-го решил я попрощаться с городом Грозным, где отыграл целых три сезона. Театр был неплохой, и город нравился, да больно уж дела там серьезные начинались, по всему видно было, что русскому артисту в свободной Чечне скоро не до творчества будет. Жену с дочкой отправил погостить к ее старикам, в Кировскую область, ключ от театральной квартиры вручил директору и махнул на Дальний Восток, в Комсомольск-на-Амуре, благо режиссер там знакомый работал, ну и другой мотив был, сентиментального характера.

Дело в том, что еще на выпуске института был у нас дипломный спектакль «Город на заре», арбузовская пьеса про первостроителей. И в ней все эти комсомольцы-добровольцы мечтали построить город будущего с широкими проспектами и памятником Фоме Кампанелле (Томмазо (Фома) Кампанелла – итальянский философ, теолог и писатель, наиболее известный утопическим трактатом «Город Солнца». В советское время считался одним из первых представителей утопического социализма. – Прим. ред.) на главной площади. Ну и захотелось посмотреть, что же у них спустя 60 лет получилось. А получился, как выяснилось при знакомстве, нормальный сталинский город, расчерченный на квадраты, вполне однообразный и скучный. Проспекты и правда широкие, но пустые, дома стандартные, рекламой тогда еще не обвешанные, машин мало, памятник, по-моему, один на весь город, да и то не Кампанелле, а, ясное дело, Ильичу, не помню только, в кепке или без. В магазинах шаром покати, все по талонам, ну время такое было – триумф продовольственной программы. В центре города – громаднющая площадь Первостроителей, а на ее краю – драмтеатр. Здание, надо признать, по тем временам одно из лучших в стране, зал мест на 700, правда, заполнялся едва на четверть. Не до искусства народу было, все думали, как бы пропитаться, да в телевизор глядели. Там что ни день, то события: после августовского путча Союз на ладан дышит, экономика вразнос, республики бурлят, кто страной правит – непонятно: Горбачев ли, Ельцин?..

Квартиру мне обещали дать после Нового года, а пока поселили в самом театре. Была там такая гостевая комната вроде гостиничного номера, вполне приличная – с душем, туалетом, кухонькой, даже телевизор имелся.

Вот однажды вечером после репетиции поднимаюсь я к себе в гостевую, поужинать чего-то сгоношил, включил телик и смотрю местную программу, кабельную, недавно открытую. И вот появляется на экране диктор и преподносит комсомольчанам интересную весть: в адрес-де редакции поступила пленка, на которой передано сообщение, что через три дня, а именно 11 ноября, в 10 часов вечера на площади Первостроителей состоится встреча жителей города с представителями инопланетного разума, после которой всех желающих приглашают совершить экскурсию на планету Икс звездной системы Игрек с гарантированным возвратом. Возможно, при желании, предоставление вида на жительство.

На следующий день в театре происходит бурное обсуждение вчерашней информации, в результате которой общественность приходит к заключению, что прозвучавшее в эфире – дурацкая шутка отмороженных кабельщиков, которые рассчитывали подобной чушью привлечь к своему каналу внимание лохов-телезрителей.

Ладно, проходит три дня, в течение которых по вечерам объявление повторяется. Публика в очередях, между прочим, тему обсуждает, но тоже как-то несерьезно, с шутками-прибаутками.

И вот наступает вечер 11 ноября. Спектакль закончился в девять, и в половине десятого из театра все ушли, кроме меня, квартиранта, и Петра Максимыча, вахтера.

Выхожу я в темный холл, подхожу к стеклянной стене, обращенной как раз на площадь: вот те на! Обычно в этот час, да еще при холодной погоде, там пустынно, а сегодня определенно жизнь и движение! Люди подтягиваются со всех сторон, машины ползут, милицейские в том числе, фарами светят, окна домов, обращенные на «плешку», сияют, на балконах – силуэты жителей.

Тут сзади меня кто-то засопел. Обернулся – вижу: Максимыч, вахтер, поднялся снизу, а в руках у него трехлитровая банка. «Давай, – говорит, – попей, пока не прилетели. Свеженькая, я ее с изюмом настаиваю…» Хлебнули мы бражки, смотрим. К десяти почти вся площадь забита народом. Расстояние до нее немаленькое – метров 300, и стекла толстые, но, кажется, какой-то шум и сквозь них пробивается. Десять наступило – ничего, никаких происшествий. Пять минут проходит, десять, вижу – с балконов фонариками в небо светят и тоже ничего не находят. Прошло еще минут десять – народ, судя по всему, сообразил, что встреча с собратьями по каким-то техническим причинам отменяется, и стал с площади оттекать. Некоторые шли мимо театра, смеялись, кричали что-то, но не возбужденно, а, скорее, радостно, как будто расходились с первомайской демонстрации. Ну, конечно, по пути стекла в паре ларьков побили, кто-то рекламу театральную порезал, но это так, мелочи на фоне массового скопления граждан и повышения энергетики…

Короче, в 11 часов площадь выглядела так, как и должна была в этот час, разве что мусора на ней было больше, чем обычно, преимущественно окурки да пивная посуда. Мы же с Максимычем, допив его брагу, разошлись по своим местам. Причем если говорить о чувствах, то они были у нас примерно одинаковые: смесь некоторого облегчения с частичным разочарованием. Несильные чувства, как ни странно, и не понять, которое из них перевешивало…

Ну а назавтра по кабелю тот же диктор перед горожанами извинился за безответственную информацию, проникшую в эфир из-за некомпетентных действий бывшего руководителя канала. А еще дня через два-три по Комсомольску пошли слухи, что именно 11 ноября и именно в период между 10 и 11 часами вечера в разных районах города была совершена беспрецедентная серия квартирных краж. А воровской общак в «городе на заре», к слову, всегда был одним из самых мощных во всем регионе, и смотрящий имел свою штаб-квартиру именно там…

– Дядь Федь, – после наступившей паузы подал голос Марченко, – ну, честно, сочинил?

– Ты понимаешь, Сережа, – раздумчиво ответил Бобков, – мне и самому порой кажется, что сочинил или приснилось, а как начну вспоминать – нет, точно, так и было. И пол-Комсомольска тебе подтвердят. Просто сейчас из этого все каналы вытащили бы информационный повод. А тогда правда не до этого было: страна умирала, почему и власти бездействовали… Но если выводить мораль из этой басни, то она примерно такова: все эти сказки сочиняют люди неглупые, с определенной целью и своей выгодой. А если объявленного события не происходит – ну и хорошо, и все забывают и ждут следующего... Поэтому, мне кажется, мы и в день конца света (на какое он там назначен, на 21-е, что ли?) придем со спектакля домой, телевизор посмотрим, а утром 22-го – на репетицию…

– А если нет? – спросила Нина Михайловна, покачивая головой и как бы осуждая Федины речи.

Бобков на секунду задумался.

– Если нет? – приподнял правое плечо, склонив к нему голову. – Ну, тоже хорошо. Значит, напоследок такой спектакль посмотрим – не нашим чета! Только главному не говорите, а то еще обидится, ну его…

Сзади кто-то иронически хмыкнул, наверное, Серега-профком.

– Подъезжаем! – обернувшись в салон, прокричал водитель. Из-за поворота засверкали огни окраинного микрорайона.

Автор: Виктор БУСАРЕНКО