Барышня и капитан

Продолжение. Начало в номерах «В» за 17, 24, 31 мая, 7, 14, 21, 28 июня, 5 и 12 июля.

Аня налила чай по чашкам, подвинула печенье в виде фигурок зверюшек. «Зоологическое».

– Моя мама увидела тебя на днях по телевизору и сказала, что ты им очень нужна, потому что у тебя пластика, и что-то там еще, балетное, очень важное, я не запомнил.

Молодой человек так старался быть правдивым в версии, что именно балет его сюда и привел, незамедлительно, с утренней чашки кофе с мамой, что говорил это скороговоркой, чтобы не выдать истинную мотивацию. Которая была проста, как сама истина: увидеть девушку снова и, если повезет, повлиять на смену декораций в спектакле, в котором на данном этапе есть третий лишний. И это – он сам.

– Твоя мама где работает? – Аня спросила строгим голосом, не веря словам парня.

– Она в школе, на фортепиано, в балетной школе, концертмейстер. Ее хореограф ищет сейчас балерину, чтобы сыграла в спектакле, я не помню каком.

Пауза, которую держала Аня, повисла между двумя чашками. Никита замялся:

– Я в балете не очень... Я музыку люблю, мама с детства приучила. А папа научил лампочки вкручивать и поэтому отдал меня на радиотехнический факультет!

Шутка не уменьшила недоверчивость девушки.

– Ты мне не веришь? Зачем мне придумывать такое? Хочешь, прямо сейчас поедем к нам, и мама все сама тебе скажет.

– Нет. Я устала после тренировки. А насчет балета давай так: ты узнаешь у мамы адрес школы и время, когда я должна туда прийти на беседу. А я завтра зайду с утра к тебе за новыми фонограммами, там и скажешь мне пароли и явки.

Девушка встала, показывая, что чай допит, пора и честь знать.

– Аня, можно один вопрос? – Никита обернулся в дверях, комкая шапку в руках.

– Один – можно.

– Когда твой муж вернется из рейса?

– Не раньше апреля. У них главный двигатель полетел.

***

Директор хореографической школы, придя на просмотр кандидатки на роль танцующего педагога, скрыла свой восторг под темными очками и скрепленными на груди руками. Тот уровень, что показала Анна на танцполе у палки (так на профессиональном сленге балетные называют поручень у стены, держась за который, они сто тысяч раз отрабатывают одни и те же движения), она видела только на стажировках в Уфе, когда туда приезжали московские педагоги.

И Аня не остановилась, а попросила Ольгу Николаевну подыграть на фортепиано «Умирающего лебедя». Та грациозность, с которой она склонилась в последнем взмахе лебединого крыла, пробила бы слезу у зрителя. Но не у директора.

– Анна, я могу вам предложить ставку педагога по хореографии. Если вам это интересно, завтра выходите на работу, – сухо и официально сказала директор школы.

С этого момента жизнь Анны Верещагиной приобрела смысл. Кроме несомненного таланта и филигранной техники балета, у нее оказались и неплохие способности педагога. Дети липли к ней, тянули ножку, выпрямляли спинку, чтобы быть похожими на АннаИванна. Так, по малолетству, им было удобнее выговаривать имя Анны Ивановны.

На День открытых дверей в школе директор попросила ее сделать показательный номер для родителей. Аня станцевала сцену, в которой Жизель клянется в любви Альберту. При отсутствии партнера, правда.

Но неискушенные зрители ничего и не заметили, как будто так и задумано все было. Они смотрели на Аню и твердо верили, что из их крошечных созданий с белыми шишечками на голове вместо бантов педагоги непременно сотворят такую же прекрасную Жизель.

Весной, помимо ее первого после училища выступления на школьной сцене, случилось еще одно приятное событие. 8 марта таинственный незнакомец поставил перед дверью ее квартиры вазу с огромным букетом роз. Можно было бы долго гадать: от кого же это? Но поскольку только два мужчины в городе знали ее адрес – хозяин берлоги доктор Веркин и Никита Никольский, то выбор сузился до двух. А когда она решила подрезать кончики роз и вытащила букет из вазы, то из вороха цветов на пол выпала кассета с наклейкой «Крис де Бург». Выбора не осталось совсем.

Теоретически мог быть и третий вариант: букет заранее мог заказать муж и попросить кого-нибудь его доставить. Но про певца, который запал в душу девушки, никто, кроме Никиты, не знал.

Он страдал и не знал, как изменить ситуацию в свою пользу. Она была холодна, защищая свой юный брак. Хотя в душе ее по-прежнему пел романтичный тенор и напоминал о танце с мужчиной, чувствовавшим ее душу и ее тело.

***

Главный двигатель наконец-то отремонтировали, все покрасили, привинтили, замазали-зашпаклевали, неделя перехода и – здравствуй, бухта Золотой Рог! Андрей прислал радиограмму: «Приходим 24 апреля, на пароход не приходи, меня подбросят с вещами друзья на машине».

Аня отпросилась с работы в день встречи мужа. Накрыла стол закусками, к обеду поставила варить картошку. Что еще? Накрутила волосы на бигуди, тут же сняла – что за маскарад? Косметикой и вовсе она пользовалась только при выходе на сцену. Надела платье, новое, которое купила с первой зарплаты в школе. Картошка уже сварилась, когда же он придет? Выглядывала в окно и прислушивалась: не заехала ли во двор машина?

Включила телевизор – ничего интересного днем не показывают. Поспать? А вдруг придет, а я сонная. Взяла книгу, «Мастер и Маргарита». Она ее уже читала, но тот эпизод, где Мастер говорит о том, что никогда ни о чем никого не нужно просить, она готова была перечитывать много раз, как мантру. Гордая женщина, сиди и жди, сами придут и сами все принесут. Аня даже тихо засмеялась совпадению момента: вот она сидит и ждет, только не того, что принесут, а тех – самих, точнее, самого, который придет вот-вот.

Конечно, она соскучилась. Почти пять месяцев одна, друзей нет, кроме девушек с аэробики, доктору она больше не звонила – дрова есть, повода нет. Ее любимая забава и отдушина в этом городе – море, и то замерзло в январе. Никита еще... Нельзя и думать! То, что он принес цветы – это его личное дело. Но он привел меня снова в балет. Тут надо подумать...

Машина заскрипела тормозами, хлопнули дверцы, потом крышка багажника. Приехал! Аня не выдержала, выскочила во двор и бросилась к Андрею в объятия. Он поцеловал ее в щеку, потом отодвинул от себя, придирчиво осмотрел её фигуру, ничего не сказал и склонился над сумками.

– Возьми вон ту коробку с киви, – он показал на ящик с надписью «New Zealand», – она нетяжелая.

Парень, который привез Андрея, помог затащить многочисленные коробки и ящики в дом. «Как там все это поместится?» – думала Аня.

– Давай я тебя накормлю, – предложила Аня, когда все подарки перекочевали в дом, а приятель ушел.

– Да я на пароходе поел, давай разберем тут, что нам, а что маме.

«Нам» оказалась та коробка с диковинным в ту пору фруктом, потому что «пропадет, пока до мамы доберусь». «Нам» было отлито в трехлитровую банку растительное масло из большой железной канистры, отсыпаны крупные китайские орехи, на столе появилась большая банка растворимого кофе, какие-то еще коробки и баночки с заморскими продуктами. Ну и персонально для Ани – два куска ткани, с люрексом, блестящие, как новогодняя мишура.

– Вот, Анюта, сошьешь себе платья! А то это на тебе скучное какое-то. Не видел его раньше на тебе, ты купила его? – Андрей еще раз осмотрел не столько платье, сколько фигуру девушки. Не заметив припухлостей в области живота, он продолжил: – В бухгалтерии взяла мою зарплату, ты ходила?

– Да, с первой зарплаты, – Аня вдруг вспомнила, что Андрей ведь не знает еще про работу в школе. – То есть в моей бухгалтерии, с моей первой зарплаты в школе, а за твоей я не ходила. Только вот не успела тебе телеграмму отбить, думала вот-вот придешь, и я тебя обрадую!

Аня приготовилась рассказать мужу, как ей повезло с работой, что она снова танцует и даже партию Жизель уже исполнила перед родителями.

– В смысле? В какой школе? – Андрей нахмурился так, словно слово «школа» означало «тюрьма» по меньшей мере, а то и хуже. – Я не на училке женился, а на балерине. Что это за самодеятельность?

– Андрюша, это не обычная школа, а хореографическая, – Анюта надеялась сейчас все объяснить и разделить с ним свою радость. – Там, конечно, есть и обычные учителя, но я веду уроки балета.

– Ну и что? Какая разница? Ты там целый день с этими сопливыми детьми, а на своих времени не останется!

– Ну пока же у нас нет детей, – Аня уже не знала, что сказать, чтобы не гневить мужа.

– Вот именно. Я откуда знаю, почему они у нас до сих пор не завелись?

– Так ведь мы еще очень мало вместе, еще года нет, да и ты же в море был.

– И что? Мы летом два месяца вместе были и в ноябре на пароходе, – Андрей посмотрел на нее с подозрением: – Может, ты таблетки втихаря принимаешь?

Ане было обидно, больно, страшно. Она доверила ему себя, а он не доверяет ей в таком важном для любой женщины вопросе.

– Нет. Я не пью никаких таблеток.

Она хотела добавить: только от кашля, которые мне принес доктор Веркин. Потому что тут холодно было всю зиму, и я болела, но ходила на тренировки по аэробике, потому что иначе бы загнулась тут от тоски. В чужом городе, без подруг, без родных, без моря, без тебя, черт бы тебя побрал!

Но промолчала. Потому что в балетной среде не принято истерить, а принято скрывать боль и молча работать дальше. В данном случае – над налаживанием отношений с мужем.

– Может, погуляем тогда, если ты есть не хочешь?

– Да ладно, раз горячая картошка, пар вон еще идет, давай, корми мужа. И потом не гулять пойдем, а вон туда, – И Андрей махнул головой в сторону спальни.

Утром Аня встала по звонку будильника и стала собираться на работу.

– А ты куда? – Андрей, спросонок, лежа на кровати, пытался ухватить жену за ногу.

– Мне к восьми на работу, у меня первый урок у пятиклашек.

– Тебе что, денег не хватает? Сколько тебе там платят? – Андрей сел на кровати, прикрыв себя до пояса одеялом. – Иди лучше ко мне, погреемся еще, поваляемся, у тебя же муж с рейса пришел!

– Я не могу. Меня дети ждут. И директор только на один день дала отгул вчера для встречи тебя. Через два дня будут выходные, суббота-воскресенье, я дома буду. А сейчас мне надо идти.

Анна надела куртку и вышла во двор. Три квартала, что составлял ее путь до школы, показался ей равным пути полета из Москвы во Владивосток... Где ошибка? Что неправильно? В чем ее вина?

***

– Слушай, Анюта, я на майские праздники, когда не в рейсе, всегда в деревню уезжаю, маме картошку помочь посадить. Ну и весь огород привести в порядок, грядки вскопать под помидоры, в теплицу навоза накидать. Ты поедешь со мной? – Андрей спрашивал скорее для проформы, чем для ее ответа.

Аня, помня рычащий оскал деревенского пса и не менее «дружелюбный» прием свекрови, попыталась искать дипломатии:

– Если я там нужна как помощница, то я поеду. Но я ведь ничего не умею в огороде. Посею что-нибудь неправильно, и вырастет капуста не на том поле, – девушка попыталась улыбнуться, но вышло плохо. Отвернулась к чайнику, якобы заварить свежего чая. – Но как скажешь, ты же муж.

– Да и правда, мама и меня до посадок не допускает, а грядки у тебя сил не хватит вскопать. Сколько выходных у тебя? – Андрей хотел узнать график работы жены.

– Скорее всего, вообще не будет. У нас назначены дополнительные репетиции перед отчетным концертом в начале июня. Я буду участвовать в нем как танцующий педагог. Ты придешь на наш концерт?

– Куда? В школу?

– Нет, в драматический театр. Нам сцену отдают на один день.

– Ну, я не знаю. Я ни разу в театре не был. Там же, наверное, какие-то особые правила, – Андрей выпрямил спину, напряг грудь и живот. – Галстук-бабочка, смокинг. У меня нет этого ничего, только джинсы, свитер.

– Да нет! – Аня засмеялась. – Это раньше так было, в прошлом веке, а сейчас все демократично, можно и в джинсах.

***

На майские стояла жара. Внезапно, после апрельского холодного непогодья, и вдруг – двадцать пять градусов выше нуля.

Андрей уехал на неделю к маме.

К чему приведет их очередная, пусть на этот раз и недолгая разлука? Узнаете в следующем выпуске толстушки «В». Продолжение следует...