Можно ли любителя металла увлечь Пушкиным?

Литературный театр. Почти забытое сегодня явление, жанр, к которому обращаются только те, кто действительно умеет слышать и понимать слово, кто чувствует его. Меж тем это всегда удивительное действо, в котором вслед за словом возникают музыка, живопись, движение и душа. Благодаря им оживает поэзия. И даже проза.

В театральном Владивостоке этому жанру тоже есть место. Знакомьтесь: актриса, член Союза театральных деятелей Екатерина Кучук. С 2003 года она занимается литературным театром, выходит на сцену со словом – стихами или прозой. И раскрывает перед зрителем всю их красоту и глубину.

Актер поэзии не испортит

– Екатерина, как в вашу жизнь пришло решение заняться именно этим жанром?

– Ну, скажем честно, литературный театр – далеко не новость в мире творчества. Он так активно использовался в прошлом веке, что даже поднадоел, и потому в веке нынешнем о нем стали забывать. Незаслуженно, на мой взгляд.

А что до меня… Еще когда я училась на театральном факультете, у нас был интересный опыт сотрудничества со студией «Серая лошадь». Тогда Александр Запорожец, наш мастер курса, позвал к нам молодых приморских поэтов из этой студии, а мы читали их стихи. Потом один из них, Алексей Денисов, встал и сказал: «Актерам нельзя давать читать стихи, они все испортят!»

И где-то во мне это глубоко застряло, прямо взыграло ретивое, хотелось доказать: мы способны раскрыть то, о чем по-настоящему пишет автор! Внутренние поиски на эту тему идут у меня до сих пор. Я все время, готовясь к той или иной программе, думаю, как найти главную мысль у автора, какими смыслами и психофизикой своей дополнить, не уводя от главного, от того, что он хотел сказать.

Я окончила институт искусств, начала работать в театре ТОФ, но постоянно размышляла о том, как начать самостоятельную работу, пробовала себя и в роли ведущей разных мероприятий, и в клубах работала, но все это было не мое. Потом поняла: что я по-настоящему умею, так это взять текст и правильно его прочитать. И если умею, то это и нужно делать.

Вскоре я познакомилась с Адреаной Агбалян, в определенном смысле она стала крестной моего литературного театра. Она собрала людей, которые стали частью проекта, – баяниста, гитаристов, потом я уже стала и пианистов привлекать. Мы разработали несколько программ и стали давать представления в школах, например, по Лермонтову, по Драгунскому, по Пушкину – эта программа шла с участием классического вокала в исполнении солистки филармонии Анны Проскуряковой.

И знаете, сразу стало ясно, что эти программы не просто нравятся детям, а действительно задевают какие-то струны в их душах. Видели бы вы, как, к примеру, на программе по Пушкину девятиклассник, напоказ сидевший с наушником в ухе, вынимает его где-то в середине действа и начинает слушать живой вокал, стихи. Один раз подошел парень и сказал: «Я люблю рок, металл, Пушкина вообще не воспринимал, но вы со мной сегодня что-то сделали». А как малышня воспринимала Драгунского! Они говорили: мы эти рассказы читали, но такого там не прочитывали! То есть их впечатления от звучащего слова были такими сильными, такие неожиданные акценты они находили, что наши программы становились для них открытиями.

Хорошо помню и программу по Маяковскому, которую мне периодически хочется возобновить. Мы показывали иную сторону поэта, «революцией мобилизованного и призванного», – его лирическую составляющую, раскрывали нежную, очень трогательную и щемящую часть его творчества.

Были программы по Андрею Белому, по Хармсу, по Тэффи и Вертинскому. Эта работа на стыке культуры и образования дала мне очень много, было невероятно интересно.

Потом мне захотелось добавить к слову пение. И появилась программа по репертуару Марка Бернеса «Я расскажу вам песню».

Потом нам стало интересно добавить к слову и музыке еще и движение. Так появилась программа по Испании, испанской культуре, в которой работали и танцоры.

Кризис – это знак свыше

– Были ли сомнения, моя ли это дорога в жизни? – Екатерина задумывается. – Был у меня творческий кризис в свое время, да. Ступор наступил самый настоящий. Знаете, меня спасла одноклассница, она психолог, которая аргументированно мне сказала: «Катя, кризис – это знак, что тебе надо посмотреть в какую-то другую сторону, может быть, даже не в творчество».

И я ей поверила, стала искать себя в другой сфере. Но чем больше искала, тем больше злилась, потому что меня все раздражало. Поняла: не хочу менять, хочу остаться в творчестве! И это решение просто крепло с каждым днем, столько новых смыслов появилось в жизни. Я и сегодня получаю море удовольствия, когда готовлю программу, погружаюсь в слово, в музыку…

Сейчас я работаю фактически одна, только со звукооператором, недавно стала использовать мультимедиа, так что в каком-то смысле у меня появился партнер – экран.

Ахматова на фоне Черкасова

– А как началось ваше сотрудничество с Приморской картинной галереей?

– Я попала туда благодаря Светлане Руснак. Она пришла на мой моноспектакль по Борису Пастернаку, а потом предложила наладить сотрудничество. Мне стало очень интересно – как раз к тому моменту я осознала необходимость использовать экран как составляющий элемент программы, а тут такая возможность обратиться к художественному искусству! Визуальные образы не отвлекают внимание, наоборот, обостряют восприятие, даже поясняют что-то, подсказывают слушателям…

В результате мы сделали несколько программ с картинами приморских художников – по Ахматовой, по Пришвину. Я отправляла сотрудникам галереи стихи, которые готовилась читать, особо выделяя те строчки, которые хотелось бы визуализировать, как-то оттенить. А они прислали мне отобранные картины приморских художников, которые просто идеально совпали с темой. В итоге на фоне работ Сергея Черкасова, например, Ахматова звучала совершенно по-новому, ярче, душевнее, что ли. А как замечательно сочетались картины группы «Дом Пришвина» с его произведениями!

Работа с картинной галереей оказалась очень интересной. С легкой руки Натальи Левданской я стала приглашать пианиста Леонида Букина, вокалистов. Так мы делали несколько программ под конкретные выставки, например: программу по романсам на выставке русской акварели, по японской поэзии – к выставке Юкио Кондо. Японская программа оказалась неожиданно близкой и понятной для всех, мы использовали воспоминания Константина Бальмонта, переводы Александра Белых.

Ищите свою страницу

– Как я понимаю, работа над каждой программой для вас – это как работа над новой ролью.

– В определенном смысле да. К примеру, очень трудно давалась Ахматова…

Иногда мне хочется показать не только творчество, но и личность того, о ком я говорю, проникнуть в душевный мир. Например, программы, посвященные Хармсу, Белому, построены именно так.

Иногда бывает трудно разобраться в личности того, о ком говоришь. Например, в Интернете о Марке Бернесе бродит такое множество баек и легенд, что поди пойми, где правда, где вымысел. Приходится обращаться к знакомым историкам, у них спрашивать.

– Ставите ли вы своей целью дать слушателю возможность заново открыть для себя того автора, которому посвящена программа?

– Да. Именно открыть. Помню, после программы по стихам Анны Ахматовой подошла женщина и сказала: «Я недавно начала заниматься техникой речи, и мой педагог велел мне читать наизусть Ахматову. Я так расстроилась – я ее терпеть не могла всю жизнь, считала схематичной, сухой. Пошла на вашу программу – и она мне совершенно иначе открылась! Вы мне показали ее женскую, особенную сторону, показали, как из нее сделали памятник вопреки ее желанию. Вы просто меня спасли – я теперь иначе смотрю на ее поэзию».

После программы по Пастернаку один человек написал мне: «Катя, я всю ночь провел с книгой Пастернака!»

И для себя я иногда новое открываю. Вот сажусь с книгой стихов выбирать что-то для новой программы, листаю. Какие-то стихи просто перелистываются, а какие-то сами собой цепляют взгляд. И оказывается, что они самые верные! Я даже детям так советую: не мучайте себя автором, пролистывайте книгу, наверняка откроется та страница, которая вас увлечет. Что человека привлекает? Созвучие его чувствам либо какое-то открытие, даже ритм стиха, который зацепит. И вот так можно открыть для себя автора.

– Читаете ли вы что-то помимо тех авторов, о которых делаете программы?

– Пытаюсь. Но не всегда получается. Часто тот, о ком ты делаешь программу, захватывает тебя. Но я вам скажу: литературный театр – это самообразовательный проект, с каждым новым проектом ты узнаешь что-то новое и интересное. И растешь.

Вершины, на которых еще не бывал

– Сегодня вы осваиваете новое амплуа – режиссера Приморской филармонии…

– Помню, когда я решила уйти из театра, Александр Запорожец сказал мне: «Катя, кем ты будешь? Вот сейчас ты актриса театра флота, а станешь кем?». Я долго искала ответ на этот вопрос, пока не поняла, что лучше все же действительно быть не актрисой просто, а при ком-то, так сказать. Поэтому начала работу режиссера в филармонии, куда меня пригласили. И слегка притормозила развитие проектов литературного театра.

Мне в филармонии нравится, я и раньше несколько раз в год выступала здесь со своими спектаклями. А теперь работаю режиссером. Это заставляет мобилизоваться. Решаю такие вопросы, как усовершенствование работы в Малом зале, работаю с медиаэкраном и визуальным рядом, чтобы картины не мешали восприятию. Словом, нахожусь в переходном состоянии и пока немного урезаю свою актерскую составляющую, пока мне интереснее быть режиссером. Посмотрим. Но, думаю, со временем актерская составляющая взбунтуется и заявит о себе.

– Помогает ли вам тот факт, что вы много лет сами себе были, по сути, режиссером?

– Помогает вообще весь опыт, полученный за это время. А быть режиссером самой себе – не лучший вариант, честно скажу. В театре есть постулат: если ты режиссер спектакля, то не стоит в нем играть, потому что придется чем-то жертвовать. И обязательно или игра, или сам спектакль окажутся неудачными.

А вот опыт работы с музыкантами, вокалистами мне очень пригодился. Я научилась понимать их творчество, научилась сотрудничать, говорить с ними на одном языке. Так что впереди новые вершины.

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ