Гибель «Дальстроя»: кто устроил первый теракт в истории Приморья?

Ровно 70 лет назад, 24 июля 1946 года, в Находке раздался чудовищный взрыв, эхо которого долетело до Кремля и Лубянки. У причала на мысе Астафьева взлетел на воздух гулаговский пароход «Дальстрой». Он должен был доставить из Приморья на Колыму крупную партию грузов и очередных заключенных. 

Некоторое время спустя в портах Дальнего Востока произошла целая серия таинственных взрывов. И хотя широкой огласки этих ЧП органы власти и госбезопасности постарались избежать, по всей стране поползли слухи о диверсиях, устроенных власовцами или же незаслуженно попавшими в застенки солдатами Победы.

В государственных и местных архивах хранится минимум информации по этим делам. Однако еще живы очевидцы тех далеких событий. В их числе капитан 1-го ранга в отставке писатель и историк российского флота Михаил Храмцов, семья которого в ту пору жила в Находке. Михаил Петрович рассказал корреспонденту «В» о том, что помнит о событиях 70-летней давности.

Аммонал валят в трюмы кучей…

– Моего отца репрессировали в середине 1930-х, – вспоминает каперанг Храмцов. – Он в тот момент учился в Институте экономики имени Энгельса в Ленинграде и после убийства Кирова совсем неопытным юношей попал в колымские лагеря на два года. Из Магадана в 1937 году его вольноссыльным отправили работать в Приморье, в государственный трест Дальстрой – Главное управление строительства Дальнего Севера НКВД СССР. Благодаря отцу мне, малолетке, удалось тогда познакомиться и с капитаном парохода «Дальстрой» Всеволодом Мартиновичем Банковичем, и с его женой, тоже работавшей на судне, и с всесильным начальником дальневосточного ГУЛАГа генерал-лейтенантом НКВД Иваном Никишовым. Конечно, всех тайн никто никогда не узнает, однако какие-то факты в нашем материале прольют свет на эту историю.

«Дальстрой», который к 1946 году уже полтора десятилетия работал на линии Приморье – Магадан, первоначально назывался «Генрих Ягода», в честь наркома НКВД и создателя ГУЛАГа. Когда его самого расстреляли в тюрьме на Лубянке как врага народа, судно переименовали.

24 июля первого послевоенного года «Дальстрой» стоял у причала на мысе Астафьева, завершая загрузку различного товара на борт. В трюмах уже находилось 917 тонн взрывчатки, 113 тонн сахара, 125 тонн разных промтоваров, 600 тонн зерна и 392 тонны металла – всего на сумму 9 млн рублей (сумасшедшая сумма по тем временам). Главным грузом была взрывчатка для северных предприятий по добыче золота и серебра.

Мне запал в память рассказ отца после того, как он пообщался с капитаном и старпомом «Дальстроя» в момент загрузки. Старпом Павел Куянцев, чудом уцелевший в момент взрыва, жаловался, что взрывчатое вещество – аммонал – грузится в трюмы кучей, без соблюдения техники безопасности. Хотя тот же тротил в соседнем трюме раскладывали аккуратно. Мол, начальство требует поскорей завершить загрузку и отправиться в рейс, поскольку взрывчатку очень ждут в Магадане.

Видимо, эта спешка и стала причиной трагедии. Вначале загорелась в мешках смесь аммиачной селитры и тротила с добавлением порошкообразного алюминия. Затем от высокой температуры сдетонировали две (по другим данным, четыре) сотни тонн тротила. Капитан отдал приказ залить забортной водой первый трюм. Но это не помогло. Когда огонь перекинулся на второй трюм с тротилом, Банкович приказал всем покинуть судно. По морской традиции он спустился с трапа последним. В ту же секунду пароход мощным взрывом разломило пополам и обе части взлетели в небо. Капитана нашли уже мертвым под грудой железа…

Взрыв уничтожил не только пароход, но и всю прилегающую инфраструктуру на берегу в радиусе километра. На такое расстояние улетел один из двух главных 15-тонных паровых котлов. Находившиеся в танках две тысячи тонн мазута маслянистой пленкой покрыли весь залив и прилегающее побережье. Как явствует из архивов, в сгоревших береговых складах Дальстроя находились подготовленные к отправке грузы на сумму 40 млн рублей для обеспечения работы и жизнедеятельности колымских лагерей.

Во время взрыва погибли и позднее умерли от ран 105 человек. Это были члены экипажа парохода, включая капитана, докеры, военнослужащие из состава конвойного подразделения, но больше всего оказалось заключенных – 49. Еще около 200 человек получили различные ранения. Бывший заместитель начальника Приморского управления КГБ СССР Владимир Клецкин в своих воспоминаниях писал: «Сотни зэков и охрана, толпившиеся неподалеку от судна, превратились в кровавое месиво…»

К счастью, сам рабочий поселок Находка (бывшее село Американка) и лагерь для пересыльных заключенных находились в стороне от порта. Иначе жертв оказалось бы намного больше.

«Подарок» энкавэдэшникам?

Между тем странные происшествия продолжились. Раньше «Дальстроя» из Находки в Охотское море вышел пароход «Орел». Узнав о случившемся, его капитан развернул судно и вернулся в порт, где потребовал выгрузки 400 тонн аммонала. Их сгрузили на баржу. Через день она сгорела на рейде. Одновременно на подъездных путях железнодорожной станции Находки сгорел вагон с аммоналом. Только благодаря этим пожарам избежали обвинений в диверсии или теракте оставшиеся в живых моряки «Дальстроя».

А спустя две недели там же, в Находке, на глазах высокопоставленного силового руководства случилось новое неслыханное происшествие: в районе Ободной Пади прогремел взрыв, еще более мощный. Взорвались склады, на которых хранилось не менее шести тысяч тонн взрывчатки. К счастью, арсенал располагался за сопкой, так что портовый городок практически не пострадал.

Но и на этом череда таинственных взрывов на судах дальневосточного транспортного флота не закончилась.

19 декабря 1947 года в бухте Нагаева в Магадане один за другим взорвались пароходы «Генерал Ватутин» и «Выборг», стоявшие под разгрузкой. Их специально выделило ДВМП взамен погибшего «Дальстроя». Уж на них-то были предусмотрены все мыслимые меры безопасности, однако… На обоих судах в момент взрыва находилось большое количество взрывчатки. В результате погибли все 50 членов экипажа «Ватутина» и 12 моряков «Выборга», включая обоих капитанов. Были жертвы среди портовых рабочих, охранников и заключенных, но этих уже никто не считал. Весь Нагаевский порт оказался разрушенным до основания.

Поговаривали, что диверсия была делом рук заключенных. То ли бывших советских военнопленных, освобожденных из концлагерей Германии и направленных на Колыму, то ли из числа бывших власовцев и полицаев, получивших сроки за измену Родине.

Журналист Михаил Избенко, плававший на «Ватутине» и списавшийся на берег буквально за неделю до катастрофы, рассказывал, что взрыв организовали зэки из числа власовцев и приурочили его ко Дню чекиста в качестве «подарка» колымским энкавэдэшникам. Насколько верно это утверждение, судить трудно, – завершил свой рассказ Михаил Храмцов.

Халатность, но преступная?

На место происшествия из Москвы спешно прибыли заместители министра внутренних дел генерал-лейтенант Василий Рясной и генерал-майор Степан Мамулов. С ними приехали лучшие следователи. Подключились все приморские органы. В результате расследования был сделан вывод, что предположение о диверсии, выдвинутое первоначально и усиленно разрабатываемое, не подтверждается. Не удалось и напасть на след предполагаемых диверсантов. Министру внутренних дел СССР генерал-полковнику Сергею Круглову ничего не оставалось, как расписаться в собственном бессилии.

14 августа 1946 года он докладывал Сталину и Берии: «Установлено, что основной причиной пожара и взрыва в бухте Находка явилось преступно­-халатное отношение отдельных работников Приморского управления Дальстроя к приему взрывчатки с железной дороги, хранению ее и погрузке на пароходы. Руководство базы Дальстроя в бухте Находка не обеспечило надлежащего хранения грузов и допустило ряд грубейших нарушений порядка хранения взрывчатки; прибывающая по железной дороге взрывчатка складировалась большими штабелями в непосредственной близости к остальным грузам, в том числе и к огнеопасным. При погрузке и в пути тара портилась, различные сорта взрывчатки перемешивались…».

Виновными признали руководителей Приморского управления Дальстроя и складов. Все они были арестованы и привлечены к уголовной ответственности.

По приказу Сталина главным портом Дальстроя вместо Находки стало Ванино на берегу Татарского пролива. С осени 1946 года всех зэков отправляли на Колыму из порта Ванино.

Под раздачу попал и генерал-­лейтенант НКВД Никишов, на которого поступала в Москву масса жалоб. Несмотря на покровительство Берии и заслуги перед страной в виде стабильных поставок в тяжелые военные годы золота, олова, вольфрама и кобальта, его отправили на «заслуженный отдых».

Взрыв устроили враги народа?

Во Владивостоке живет еще одна участница расследования того странного и страшного инцидента. Алла Невежкина в годы Великой Отечественной войны и после нее была руководителем группы разнарядок Управления уполномоченного Министерства внешней торговли СССР, занималась всеми грузами ленд-лиза, приходившими из США в СССР через порты Приморья.

Когда взорвался «Дальстрой», на борту которого в числе прочего были и лендлизовские грузы, ее командировали в Находку.

– Мне в ту пору было всего 23 года, но, несмотря на юный возраст, руководство министерства доверило мне столь ответственное задание, – рассказывает Алла Михайловна. – Требовалось уточнить ассортимент и объемы всего груза. Номенклатуру товара приходилось вычислять по небольшим сохранившимся фрагментам. А их разметало на сотни метров. Полученные данные нужно было сверять с сохранившимися на берегу документами. Работы было очень много, на сон и отдых времени оставалось крайне мало. Однако с поставленной задачей я справилась. Решением правительства за работу на мысе Астафьева меня наградили медалью «За боевые заслуги». Что касается причин взрыва, то органы госбезопасности рассматривали две версии: диверсия или преступная халатность. А у местных жителей мнение было одно: пароход взорвали враги народа, чтобы омрачить радость от окончания Великой Отечественной войны. Я и сейчас считаю так же… 

Кстати

Существует легенда, что, когда первому секретарю Приморского крайкома ВКП(б) Николаю Пегову доложили о ЧП в Находке, он сказал: «Атеист я, но готов перекреститься – видит Бог, что мы были правы…». Дело в том, что еще в конце 1930-х Пегов, только принявший край, и новый командующий ТОФ, будущий нарком ВМФ СССР Николай Кузнецов настойчиво убеждали Москву в необходимости вынести взрывоопасные грузы за пределы Владивостока. С их подачи еще в довоенное время перевалка взрывчатых веществ через причалы Владивостокского морского торгового порта была запрещена.

Автор: Николай КУТЕНКИХ