О ценности песчинок в круговерти истории

В этом году во Владивосток приезжали мэтры отечественного кино, в прямом смысле годами определявшие дух и букву кинопроизводства в нашей стране, совсем недавние властители дум, те, в чьих фильмах искали ответы, намеки, подсказки, «как делать жизнь». Кому, как не им, задать вопросы о кино сегодняшнем, о том, куда что делось и что происходит. Наш гость – знаменитый режиссер Вадим Абдрашитов.

Куда исчезли фильмы про людей?

– Вадим Юсупович, не секрет, что из российского кинематографа исчезли как класс фильмы о людях труда, производственные драмы, к примеру…

– Да. Но дело не в профессиях и не в принадлежности к какому-либо труду. Дело в том, как человек этим трудом занимается, что он при этом чувствует и как существует в сообществе. Можно снять фильм о фермере, но это будет лента не о фермере, а о нашей жизни…

Другое дело, что фильмов о современной жизни снимается много, но авторы этих картин – вместе с героями – чувствуют некую растерянность перед сложностями жизни. А зритель хочет увидеть ясную позицию автора, даже ждет подсказку с экрана. Но таких фильмов пока что мало.

– Будет ли молодой российский зритель, взращенный на голливудской продукции, воспринимать то кино, по которому скучает старшее поколение, нужно ли ему такое кино?

– Вопрос существенный. Молодежь даже и не знает, что помимо развлекательного, замечательного, производственно совершенного, творчески отточенного, высокоремесленного кинематографа существовало нечто еще. Молодежь знает про кино голливудское, построенное на спецэффектах и картинке, но не знает, что все это просто ремесло, продукт, а ведь было и есть кино как искусство. Молодежь этого еще не знает, и я думаю, что, как к хорошему чтению надо приучать с детства, так и к хорошему кино тоже нужно приучать, знакомить с киноискусством, воспитывать грамотного человека. Это дело и семьи, и государства.

Кому идти в режиссеры?

– Вы много говорите о проблемах финансирования кино в России. Остается ли у вас в этой связи оптимизм в отношении судьбы отечественного кинематографа?

– Назвать ли это оптимизмом… Я думаю, что существует некий инстинкт самосохранения не только у человека, но и у общества в целом. И когда общество вдруг с ужасом поймет, что забвение культуры как основной ценности жизни чрезвычайно опасно для самого же общества, то сработает тот самый инстинкт: общество нажмет на государство – и будут приняты какие-то меры по сохранению культуры и кино как ее части.

– Замечаете ли вы, что у молодежи пропадает интерес к кинопроизводству?

– Ну что вы! Судя по конкурсу во ВГИК, на Высшие режиссерские курсы и так далее, такой проблемы нет. Конкурс, как в советское время, очень высокий. Желающие есть. Правда, среди них масса людей, не очень понимающих, куда они идут и что такое режиссура. Но и это тоже было всегда.

Другое дело, что среди этих абитуриентов должны быть люди с жизненным опытом, осознавшие, что снимать кино – их призвание. Но, так как второе высшее образование у нас в стране платное, такие люди – уже имеющие образование и опыт работы – обходят ВГИК стороной и даже не думают на эту тему. А ведь советская и даже постсоветская режиссура была богата в том числе за счет людей, пришедших в кино совсем не в юном возрасте. Тема очень болезненная.

– Есть у вас надежда, что условие платности второго высшего хотя бы в области творческих профессий отменят?

– На это смотрю скептически. Потому что вся история пробивания такой несложной идеи – не требующей ни копейки дополнительных финансов, заключающейся просто в поправке к закону о том, что на две смыслообразующие специальности, режиссуру и драматургию, люди с высшим образованием должны иметь возможность поступать на общих основаниях, то есть на бюджетные места, – просто трагична. Будь принята такая поправка, и ситуация, по сути, изменилась бы мгновенно. Мы, мастера театра, преподаватели ВГИКА, обращались к президенту, к премьеру, в Минфин, Минкульт, Минобразование, я лично по линии Госдумы ходил с поручениями. Подвижек нет! На протяжении 15 лет! Может, государству не нужно? Это страшно предположить…

– Как вам кажется, имеют ли смысл идеи организации во Владивостоке киношколы и киностудии?

– Нет. Это я знаю по опыту. Зачем начинать с нуля киношколу, для чего? Где возьмете педагогов – будете где-то учить? Зачем дополнительные ступени?

Если есть желание развить кинопроизводство, обратите внимание на местные телестудии. Они вполне могут – при должном техобеспечении – снимать свои телефильмы, сериалы. Нужны специалисты? Сделайте целевой набор, как это в свое время сделал Казахстан, отправив во ВГИК целую группу талантливых ребят, ставших потом «новой казахской волной». ВГИК подготовит этих молодых людей, которых вы пришлете, а далее уже вопрос другой: существует ли драматургический, литературный потенциал, который во Владивостоке можно реализовывать? Натура у вас потрясающая, тут снимать и снимать, невероятное сочетание природной красоты, моря, климата. Театров много, есть актерская база.

Была невероятная жизнь…

– Вы следите за политическими событиями?

– Конечно. То, что происходит на Украине, произошло с Грузией, может только печалить любого человека, который вырос на творческом просторе СССР, когда поколение созидателей, творцов жило ощущением единого пространства. Мы ездили в гости друг к другу, в Узбекистане проходили Недели грузинского кино, в Грузии – кино Туркмении… Были национальные школы, существовало особое прибалтийское, ленинградское кино, шло постоянное плодотворное взаимопроникновение. Был союз кинематографистов, и фактически любой фильм, снятый на любой киностудии, прокатывался по стране. Сейчас думаю об этом: невероятная была жизнь!

– Но ведь во время перестройки и в начале 90-х многим казалось: ну вот, пришла свобода, это главное, а уж деньги найдем…

– Не всем. У меня такой эйфории не было. Мы в это время с Александром Миндадзе снимали фильм «Армавир», который во времена всеобщего ликования не приняли даже критики. Они писали: как, наступают новые времена, счастье грядет, а вы словно и не рады… А мы понимали, куда идет дело, какие люди приходят к власти, куда движутся процессы. Загадок не было.

– Ваши фильмы тех лет жесткие – «Плюмбум», например. Или фильм начала 2000-х «Магнитные бури»…

– А что такого жесткого в «Плюмбуме»? Там же ясно видно авторское отношение к герою: мы сочувствуем ему. И «Армавир» полон сочувствия к людям, потерявшимся в новых условиях жизни. И «Магнитные бури». Мы ведь сочувствуем простым людям, попавшим, как песчинки, в круговерть истории. Вы посмотрите этот фильм сейчас: там брат идет на брата, сразу подумаете о событиях на Украине… Я не зря привез с собой «Время танцора», мне кажется, что в каком-то смысле коллизии этой ленты, снятой в 1997-м, сегодня не только не исчерпались, но и остались актуальными, стали еще острее. И вдруг лента становится сегодня понятной по сути…

– Как вы относитесь к запрету мата в кино и на сцене?

– Это правильно. Надо не забывать, в какой стране мы живем: в стране особой, подражательной. Людям нашим нравится подражать, и если девочка 12 лет видит на экране, как матерится ее кумир, она обязательно будет материться.

А почему вообще сыр-бор по этому поводу? Неужели кому-то мало мата в жизни, что его хочется еще и с экрана слышать? Посмотрите, как общается молодежь…

– Так вот и утверждают сторонники нецензурной лексики, мол, это будет правда жизни.

– Не хочется говорить банальностей, но правда жизни и правда искусства – вещи принципиально разные, они живут по разным законам, и уравнивать их нельзя, это идет в унижение искусства.

– Есть ли сегодня в нашем кино темы, которые режиссеры стараются не затрагивать?

– Сегодня – пока еще – если режиссер не касается какой-то темы, то это потому, что он не умеет эту тему взять и разработать. И это понятно, ведь времена сегодня очень сложные и во многом пока не осмысленные. А если говорить о продюсерах и государстве как продюсере, то здесь появились намеки и реплики типа: не, об этом лучше не надо, не трогай тему…

– Мы возвращаемся к цензуре?

– В каком-то смысле. И это плохо, потому что любая цензура в России всегда превращалась в политическую. И, более того, в конечном счете все это перерастало в выражение чудовищной вкусовщины того или иного чиновника. Помните приемки фильмов и спектаклей, на которых чинуши такую чушь несли как бы от лица государства, тем самым дискредитируя его? Если процесс двинулся в эту сторону, очень жаль. Но я надеюсь, что все же нет.

Очарован Владивостоком

– Вадим Юсупович, Владивосток – город вашего детства…

– Да, в том смысле, что в детстве я прожил здесь несколько лет, мой отец – офицер, и мы немало поездили вслед за ним по стране. Во Владивостоке я пошел в первый класс…

– А взрослым побывали в нашем городе лишь в 2003-м…

– Да. А вернувшись через 12 лет, просто изумился: как изменился город! Чрезвычайно! Я буквально не узнал Владивосток и очень этому порадовался: он стал чище, красивее, дружелюбнее, замечательным просто стал! Столько всего построено, а сколько зданий отреставрировано – вы это замечаете? Я заметил. И очарован Владивостоком. Это радует по-настоящему.

Досье «В»

Вадим Абдрашитов – народный артист России, лауреат Государственных премий СССР и РФ, премии президента РФ, художественный руководитель студии «АРК-фильм» киноконцерна «Мосфильм», вице-президент Российской академии кинематографических искусств «Ника», профессор ВГИКа.

Родился в 1945 году в Харькове. Будучи сыном офицера, вместе с родителями кочевал по всему СССР: жил на Камчатке, Сахалине, во Владивостоке, Ленинграде, Алма-Ате. В 1970-м поступил во ВГИК, его учителями были великие режиссеры Михаил Ромм и Лев Кулиджанов.

Подружившись с драматургом Александром Миндадзе, Абдрашитов обрел близкого по мироощущению сценариста. Их творческий союз оказался чрезвычайно плодотворным, за 30 лет снято 11 кинолент, большинство из которых стали культовыми для советского и российского кинематографа: «Слово для защиты» (1976), «Поворот» (1978), «Охота на лис» (1980), «Остановился поезд» (1982), «Парад планет» (1984), «Плюмбум, или Опасная игра» (1986), «Слуга» (1988), «Армавир» (1991), «Пьеса для пассажира» (1995), «Время танцора» (1998), «Магнитные бури» (2003).

Герои картин Абдрашитова и Миндадзе – простые люди, наши современники, живущие далеко от столиц, в небольших провинциальных городах. Они работают на заводах и фабриках, в железнодорожных депо и шахтах. У них семьи, дети, нормальная, обычная жизнь. И всегда они чувствуют силовые токи времени текущего и времени исторического. Режиссер тонко и глубоко рассказывает о совсем непростой жизни этих простых людей. Такое кино называли «кинематографом нравственного беспокойства».

Все фильмы Абдрашитова – лауреаты многочисленных кинофестивалей, получали призы в Берлине, Венеции, Локарно, Москве и других киностолицах.

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ