Несчастливое число «Челюскина»

Была ли предопределена гибель знаменитого парохода?

28 окт. 2015 Электронная версия газеты "Владивосток" №3829 (163) от 28 окт. 2015

Легендарную арктическую эпопею 80-летней давности связывают с Владивостоком не только активные действия наших земляков в операции по спасению челюскинцев и временное переименование гостиницы «Версаль» в «Челюскин», но и одна из участниц экспедиции. Вернее, даже две. Вряд ли появление второй как-то повлияло на судьбу парохода, но все равно эта история остается очень любопытной.

Нас стало больше

В 1932 году впервые в истории за одну навигацию прошел Северный морской путь от Архангельска до Провидения пароход «Александр Сибиряков». Экспедицией руководил Отто Юльевич Шмидт. Через год он должен был закрепить успехи СССР в Арктике и пройти от Мурманска до Владивостока на более крупном судне. В июне 1933-го в Ленинград пришел построенный по советскому заказу в Дании пароход «Лена». Его переименовали в «Челюскин» (в честь русского исследователя Арктики XVIII века Семена Челюскина) и стали готовить к походу.

Но тут начались проблемы. Сначала были обнаружены неполадки в машине. Затем капитан Владимир Воронин с тревогой отметил, что пароход «плохо держит волну». Он хотел вообще отказаться от рейса, но Шмидт его уговорил.

12 июля 1933 года в Ленинграде состоялись торжественные проводы «Челюскина»: оркестр, выступления ударников, пионеры, цветы. Но после этого пароход еще четыре дня стоял в порту: принимал уголь и отмывался от угольной пыли.

16 июля он все же вышел в море и дошел до Копенгагена, где еще четыре дня на верфи компании-производителя устраняли дефекты. Только 2 августа «Челюскин» вышел из Мурманска в свой первый и последний полярный рейс.

13 августа встретились первые серьезные льды, которые показали ненадежность корпуса парохода: он дал течь. Но ее устранили, и плавание решено было продолжить. Торосы прошли с помощью ледокола. В это время на борту «Челюскина» находилось 112 человек.

Утром 1 сентября по судовой трансляции прозвучало объявление: «Товарищи, поздравляем с появлением нового члена нашей экспедиции. Теперь у нас 113 человек. Жена геодезиста Васильева родила дочку». Это произошло в Карском море, и девочку назвали Карина. Ее отец, Василий Васильев, был родом из Иваново, а вот мать, моделист-судостроитель Доротея Дорфман, была нашей землячкой.

Авантюристка Дора

Дора Дорфман родилась в 1912 году во Владивостоке. В 1930-м город испытывал тяжелое время: безработица, дороговизна, скудный набор продуктов. Весной пошли слухи, что есть хорошая работа на Чукотке. 18-летняя Дора с подругой Валей Павлович уехала в Анадырь. Там она познакомилась с геодезистом Васильевым и вскоре стала его женой. Потом они уехали в Ленинград.

В 1933-м Дора ждала ребенка, но не спешила уходить в декрет. В июле она ступила на борт «Челюскина» как моделист-судостроитель. У нее была привезенная с Чукотки обширная доха из собачьего меха. Запахнувшись в нее, Дора скрыла свое интересное положение, и Шмидт взял ее в состав экспедиции модельщицей.

Когда тайна открылась, Отто Юльевич отнесся к известию спокойно. В газетных репортажах о появлении Карины писали, что Дора планировала рожать в «комфортабельном госпитале» на острове Врангеля, где Васильевы должны были сойти на берег, но так как «Челюскин» застрял во льдах, девочка появилась на свет на пути к острову. На самом деле это была ошибка. На «Челюскине» была еще одна супружеская пара с ребенком: на остров Врангеля направлялся радист Петр Буйко с женой и полуторагодовалой дочкой Аллой. Скорее всего, их перепутали с Васильевыми.

Две спасительные мили

На подходе к Восточно-Сибирскому морю «Челюскин» встретил сплошные льды. Решили обойти их севернее. Но в ту осень лед оказался мощным. Его пробовали взрывать, но торосы сдавливали корпус так сильно, что заклепки вылетали со звуками, напоминавшими стрельбу. У Колючинской губы к пароходу, зажатому льдами, подъехали на собачьих упряжках чукчи. Шмидт договорился с ними, и на берег забрали восемь человек, плохо переносивших рейс. Среди них был поэт Илья Сельвинский.

4 ноября благодаря удачному дрейфу вместе со льдами «Челюскин» вошел в Берингов пролив. До чистой воды оставалось две мили. Капитан Воронин ясно видел, как там гуляет зыбь, пускают фонтаны киты, но до чистой воды «Челюскин» так и не дошел. Почему – так и осталось загадкой.

Рядом, в бухте Провидения, стоял ледокол «Федор Литке», готовый прийти на выручку. Его капитан Николай Николаев дважды предлагал Шмидту помощь, но получал отказ. Многие полярные капитаны считали, что Шмидт отказался от помощи по одной причине: он ни с кем не хотел делить славу. Ведь в январе 1934-го в Москве открывался XVII съезд партии, «съезд победителей», и ему очень хотелось отрапортовать об успешном завершении экспедиции.

Гибель близка

Но «Челюскин» стало относить на север. Он оказался в прочном плену, и Шмидт объявил о зимовке. Три месяца экспедиция боролась за спасение судна, но 13 февраля 1934 года начался сильный напор торосов. Вот как об этом вспоминал Воронин: «Ко мне подошел инженер Расс: «Капитан, началось торошение льда. Идет высокий вал, прямо на нас». В эту же секунду судно заскрипело. Лед начал сжимать корпус. «Конец!» – сказал я себе…»

Льдины вдавливались в борт судна. Листы обшивки разорвались по шву. В машинное отделение хлынула вода. Был отдан приказ о всеобщем аврале. Несмотря на штормовой ветер и 30-градусный мороз, люди выгружали аварийный запас. Пароход, задрав корму, погружался носом. Последними с «Челюскина» сошли Шмидт и Воронин. Завхоз Борис Могилевич замешкался на палубе, и на него накатились бочки. Пароход вместе с Могилевичем ушел на дно 13 февраля в 15.30.

В этот трагический момент проявился организаторский талант Шмидта: поставили палатки, наладили работу радиостанции, Эрнст Кренкель передал в эфир сообщение о гибели «Челюскина». На следующий день в лагерь Шмидта пришла радиограмма правительства: спасательная операция началась.

В Уэлене готовил двухмоторный АНТ-4 к вылету пилот Ляпидевский. Как только позволила погода, он вылетел на поиски челюскинцев. Провел в воздухе семь часов, но лагерь не нашел. Из Владивостока и Хабаровска на Чукотку вылетели пилоты Водопьянов, Доронин, Галышев, Каманин, Пивштейн, Молоков, Слепнев и Леваневский.

Во Владивостоке на пароходы «Смоленск», «Сталинград» и «Совет» погрузили дирижабли и самолеты, они вышли на север со спасательными партиями. С запада, курсом на Чукотское море, шел ледокол «Красин».

Челюскинцы обустроили лагерь на льдине. Для женщин и детей построили деревянный барак, соорудили пекарню. К приему самолета расчистили полосу.

К зимовщикам было приковано внимание всего мира. Каждый день выпуски газет открывались сообщениями из лагеря Шмидта. Жизнь на льдине подчинялась строгому распорядку: проводили метеонаблюдения, круглосуточно следили за движением ледовых полей. Шмидт читал лекции, редколлегия выпускала газету «Не сдадимся!». Когда Карине Васильевой исполнилось шесть месяцев, устроили вечер, посвященный Международному юношескому дню. Федор Решетников от ее имени написал обязательства из 24 пунктов, которые она давала комсомолу, где был такой пункт: «Обязуюсь, кроме слова «мама», больше никаких матерных слов не произносить».

Челюскинцы поддерживали постоянную готовность посадочной полосы, и 5 марта на нее наконец сел Ляпидевский. Он вывез десять женщин и двух детей, Аллу и Карину. Летчик пытался прилететь еще несколько раз, но мешала непогода. Потом его самолет потерпел аварию у острова Колючин. В лагере об этом не знали и распевали частушку:

Я на льдине сижу –

Льдина вертится.

Ляпидевский не летит –

Только треплется.

Спасательная операция

Массовая эвакуация началась лишь в апреле. Аэродром принимал самолет за самолетом. Чтобы быстрее вывезти людей, пилот Василий Молоков предложил желающим лететь в парашютных ящиках под крыльями и вместо четырех человек брал шесть. Спасенных доставляли в Уэлен, и оттуда они шли почти 500 км в бухту Лаврентия на нартах, а часто пешком (дорога занимала неделю-полторы). Шмидт заболел воспалением легких, и по решению советского правительства его отправили в городок Ном на Аляске.

В Провидении и Петропавловске-Камчатском челюскинцев встречали как героев. Во Владивостоке навстречу «Сталинграду» и «Смоленску» вышли катера и военные корабли с делегациями. Играли оркестры, с самолетов на палубы пароходов сбрасывали букеты ландышей.

Известный приморский журналист Георгий Климов вспоминал: «Во Владивостоке моя тетя (Валя Павлович. – Прим. авт.) не могла пройти к Доре в гостиницу «Версаль» (позже ставшую «Челюскиным». – Прим. авт.) – пускали только делегации. Но вечером Дора с Кариной пришли в коммуналку на Менжинской, благо идти два квартала. Ее рассказ несколько отличался от официальной версии, и она тревожилась, как сложится жизнь дальше…»

Но для челюскинцев начался путь славы. Спецпоезд шел по Транссибирской магистрали в плакатах, лозунгах и цветах. На каждой крупной станции – митинги, речи. В Москве в честь челюскинцев устроили прием в Кремле.

Все участники рейса были награждены орденами, даже два американских авиамеханика, прилетавших на льдину, получили ордена Ленина. Семь летчиков стали первыми Героями Советского Союза. Золотую звезду № 1 вручили Анатолию Ляпидевскому. На торжественной встрече в Кремле маленькую Карину взял на руки Максим Горький (Дора с Василием утверждали, что Сталин тоже поиграл с ребенком).

След в истории

Васильевы получили квартиру в Ленинграде, стали работать в институте Арктики. Когда Карине исполнилось два года, семейство сфотографировалось и Дора прислала во Владивосток снимок с надписью: «В память долгой дружбы Валечке. Помни нашу поездку в Анадырь и проведенное детство так безобразно без всякой цели. Но впереди страшно много интересного. Не падай духом, будь бодра. Дора Васильева».

Челюскинская эпопея навсегда осталась в истории. По горячим следам вышел фильм «Герои Арктики» с документальными съемками оператора Александра Шафрана, Илья Сельвинский написал поэму «Арктика», вышел в свет двухтомник «Поход «Челюскина», в театрах ставились пьесы об экспедиции. Марина Цветаева посвятила героям такие строки:

Челюскинцы! Звук –

Как сжатые челюсти.

Мороз из них прет,

Медведь из них щерится.

И впрямь челюстьми

– На славу всемирную –

Из льдин челюстей

Товарищей вырвали!

На льдине (не то

Что – черт его – Но’биле!)

Родили дите,

И псов не угробили –