Человек, которого бьют

Известный актер Андрей Мерзликин недавно побывал на кинофестивале во Владивостоке, чтобы представить публике картину «Зеленая карета», в которой он сыграл главную роль.

Этот непростой фильм о человеческих ценностях, предательстве и расплате за совершенное актер назвал… непрокатным. Чем удивил и зрителя, и журналистов. Как так: исполнитель главной роли предрекает картине непрокатную судьбу?

Советское кино XXI века

– Поверьте, я знаю, о чем говорю, – ответил артист. – Нет смысла брать в прокат кино, которое удовлетворяет ожидания от кинопродукта лишь небольшой части населения. Я говорю об этом всегда с сожалением, потому что сам отношусь к людям, которым хочется видеть на экранах разное кино, а не только «трансформеров» и «людей икс». Я тоже могу в охотку смотреть такие фильмы, но они – малый процент от того разнообразия, которое я хотел бы увидеть. И я уверен, что наша молодежь не считает себя насытившейся, просматривая только эти фильмы. Хотелось бы, чтобы рынок предложений был намного шире. Чтобы нам предлагали фильмы не только чисто зрелищные, но и те, которые мы не сразу можем переварить, понять, которые зарождают в нас зерно сомнения или рефлексии…

Так вот, «Зеленая карета» относится к таким сложным фильмам – и не к фестивальным, и не к зрительским. Это новое явление на рынке, новая категория. Я для себя такие фильмы определяю просто: советское кино. Потому что в то время никто не задумывался, какая категория у фильма, а было просто кино: про жизнь, про людей, про то, как бывает или как было, как может быть. И такие фильмы были интересны и зрителю, и актеру. В них интересно играть! Потому что у меня как у актера есть своя оценка тех событий, которые мы предлагаем рассмотреть.

Но сегодня ситуация изменилась, и прокатчики, с которыми я говорил о судьбе «Зеленой кареты», сказали: рассчитывать не на что. А во время показа во Владивостоке зал был полон, и меня это приятно удивило, и те слова, которые я услышал от зрителей, убедили, что «Зеленая карета» имеет не просто право на существование, но может называться народным фильмом.

– Вы также говорили, что не хотели сниматься в нем…

– Да. Когда я читал сценарий, то думал, какие же страшные испытания выпали на долю героя. И у меня сработала чисто человеческая реакция: после первого прочтения я отказался от роли. Попросили еще раз – снова отказался. А в третий раз согласился. Люди, стоявшие у истоков этой картины, – мои товарищи, и я прислушался к их словам, подумал: Господь второй раз руку не протягивает и, если тебе в третий раз предлагают сценарий, может, к нему стоит приглядеться внимательнее? И уже перечитав его, обдумав, согласился. Но поймал себя на мысли, что сделаю все, чтобы не проецировать эту историю на себя и свою жизнь. И я всячески избегал того, чтобы представлять себя на месте героя. Так что этот образ – полная фантазия, фантазия моих эмоций, рефлексий. И роль строилась на моих ремесленных качествах как актера, как профи, а не на искреннем вживании в образ.

– Во всех ваших картинах, в том числе в «Зеленой карете», вас или много и жестоко бьют, или убивают. И вы так убедительно страдаете…

– О, вы говорите точно так, как моя мама. Буквально ее слова.

– И как мама, ваши дети реагируют на такие сцены?

– Дети пока мои фильмы не смотрят, они только начинают осознавать, что папа – это еще и человек из телевизора. Кстати, не так давно я снялся в детском фильме «Елки лохматые», и это единственный фильм, который смотрели мои дети, они пришли на премьеру. Это был восторг – для меня. А дети плакали, потому что даже в этом фильме меня, как ни странно, тоже били, пусть и немного. И старшие поняли, что это кино, а младшие рыдали, потому что папу жалко…

Почему меня бьют? Так получается. Сам не знаю. Может, я получаю удовольствие от сцен, где надо умирать, драться… В жизни да, приходилось драться. Нет, я не забияка. Просто на добро я отвечаю добром, а на зло пока что – по глупости – отвечаю злом. Но надеюсь, что со временем повзрослею, изменюсь и научусь на зло отвечать добром. Во всяком случае, я работаю над собой, мне это важно – научиться сдерживаться.

Учи роль, Мария

– Сейчас в кино есть тенденция: группы актеров кочуют из сериала в сериал, из фильма в фильм. Вы, к примеру, так часто снимаетесь с Марией Мироновой…

– О, это просто шутка судьбы какая-то! Маша смеется: мы опять в одном фильме, этого не может быть! Мы с ней учились вместе, потом сыграли в фильме «Качели», который стал поворотным в моей творческой жизни. Потом был фильм «Измена», где мы снова играли пару, потом «Крик совы» и так далее. Я делил ее то с Маратом Башаровым, то с Сергеем Пускепалисом… Вы будете смеяться, но сейчас, буквально по возвращении из Владивостока, я начну сниматься в новой картине, где мой герой безнадежно влюблен в героиню Марии Мироновой и делит ее с персонажем Дмитрия Дюжева! Да, продюсеры рискуют, ставя нас из раза в раз в пару, и, видимо, есть в этом что-то такое, раз у нас сложился творческий тандем. Продюсерам кажется, что какую-то историю сможем рассказать только мы, пусть и со шлейфом предыдущих ролей.

Однажды я сказал Марии: мы должны с тобой сыграть, когда нам будет лет по 70, в спектакле «Уходил старик от старухи» – есть такая дивная пьеса Семена Злотникова. Учи, сказал, Мария, роль.

– Вы много снимаетесь в сериалах: «Крик совы», «Синдром дракона» – и это очень серьезные работы, высокого качества. Почему, на ваш взгляд, кино уходит в сериалы?

– Это естественный путь. Мировой кинопрокат деградировал, а мы следуем за этой модой. Германский, французский кинематограф деградируют, мировое лидерство, которое приписывает себе Голливуд, на самом деле таковым не является, ведь его фильмы даже не отражают истинную ситуацию в американском обществе и кинопроизводстве. Молодой режиссер в Техасе не имеет никаких шансов быть реализованным, так же как молодой режиссер в Рязанской области.

Мировая же тенденция рассматривать кино как бизнес, как заработок изменила и преобразила и тех, кто его производит, и тех, кто его смотрит. Подкормила, подсадила – и кино стало развлечением. Это неплохо, но, когда речь идет только о развлечении, кино страдает как вид искусства. И даже фестивали не покрывают такой дефицит. На самом деле фестивали делают все возможное, чтобы искренняя любовь к кино у людей пропала окончательно. Почему? Потому что то кино, которое отбирают на фестивальные показы, часто за гранью понимания обычного зрителя. Оно заранее снимается как «элитарное», «не для всех», и три-четыре человека в мире могут понять этот фильм, а остальные сидят и кивают головой, мол, даааа… Как там Чебутыкин говорил у Чехова: «Третьего дня разговор в клубе; говорят, Шекспир, Вольтер… Я не читал, совсем не читал, а на лице своем показал, будто читал. И другие тоже. как я». Вот так и зрители на многих фестивальных фильмах.

А свято место пусто не бывает. Зритель теперь, чтобы ощутить сильные эмоции, испытать катарсис, не в кино идет, а включает телевизор. Ему предлагают качественный, хороший сериал. Телевидение перевернуло ситуацию и стало во главе как в США, так и в России. Телевидение дает художнику творчески реализоваться, снимать смело и на любые темы, снимать дешевле, чем в кино. Цена, качество, интересные темы – вот почему не только молодые, но и зрелые кинематографисты пошли снимать сериалы. Вот «Синдром дракона» – его снимал Николай Хомерики. Кто мог раньше такое подумать? А он снял отличный сериал и сохранил в нем свою стилистику. Тот же Олег Погодин, снявший «Крик совы», поставил планку телесериалов очень высоко…

Училка и пистолет

– Став популярным, вы можете выбирать себе режиссера, диктовать ему что-то в творческом процессе?

– Диалог возможен, и он всегда происходит. Если тебя продюсер, режиссер любят, взяли в картину как творческую единицу, то к тебе прислушаются и это будет сотворчество. В «Зеленой карете» у меня был буквально карт-бланш: когда режиссер решал задачу снять фильм за 20 дней, я мог работать над ролью сам. Может, потому меня и выбрали – знали, что я смогу сделать роль сам…

Я придерживаюсь того мнения, что актеру важно не снимать свое кино, а важно помогать другому человеку, режиссеру, например. То есть я должен понять, чего хотят авторы, стать им другом. И в то же время не забыть себя.

Бывают и творческие конфликты, конечно. И без резких углов не обходится. Если я понимаю, что какие-то вещи просто принять не могу, приходится проявлять характер. Тогда я говорю: либо на кастинге вы ошиблись, выбирая меня, либо давайте что-то менять. Мне неприятно это говорить вслух, той стороне это неприятно слышать, но есть ситуации, когда речь идет о твоем имени, твоей чести…

Кино – коллективный вид творчества, в нем лучше не ссориться, а находить компромиссы и мириться. Иначе не будет результата.

– Какие результаты вашего творчества можно будет скоро увидеть?

– Этой осенью в прокат выходит все, что накопилось: фильм «Родина», который снимал Петр Буслов, ваш земляк, «Зеленая карета», хотя, возможно, в прокате она изменит название.

Выходит и еще одна картина, которая для меня стала чудом. Это абсолютно резонансное кино – «Училка» Алексея Петрухина, которое сейчас разрывает буквально все фестивали, забирая и главные призы, и призы зрительских симпатий. Там главную роль играет Ирина Купченко. История мощная, острая… Когда я прочел сценарий, понял, что это невероятно. Режиссер искал мнения в «Фейсбуке» о той ситуации, которая показана в фильме, и эти мнения вложил в уста актеров, и они их проговорили – внятно, мощно. То есть с экрана говорит народ. В буквальном смысле. А все это на фоне столкновения молодого поколения с нашим прошлым, с советским прошлым. И чтобы диалог состоялся (мы не умеем разговаривать, а умеем только доказывать свою правоту, не замечали?), на помощь героине приходит «его величество» пистолет. И уравновешивает шансы. В фильме три действующих лица: класс, учитель и оружие. И наконец мы можем с экрана говорить о наболевшем… Степень искренности и смелости в фильме зашкаливает, поверьте. А самое интересное, что эта картина снималась в той школе, где я учился. Это было случайное совпадение, но как же было здорово!

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ