«Дела сдайте. Потом мы вас расстреляем...»

Удивительна и вместе с тем трагична судьба военного разведчика Бориса Николаевича Мельникова. Всю жизнь верно и преданно служил он Родине. Кем только не был: комиссаром, главой уездного Совета, председателем областного бюро РКП(б), ответственным сотрудником Наркоминдел, генеральным консулом, послом, руководителем спецслужб… В награду же получил смертный приговор…

В революцию – без колебаний

Родился Борис Мельников в 1893 году в городе Селенгинске. Из простой семьи служащих. Закончил церковно-приходскую школу, поступил в реальное училище, затем переехал к родственникам в Петроград с намерением осуществить мечту – стать кораблестроителем. Поступил в политехнический институт, но доучиться не удалось: началась Первая мировая война, в 1916-м был призван в армию.

Тогда же вступил в РСДРП, вскоре встал на сторону большевиков.

После демобилизации вернулся в родную Сибирь, здесь и началась его политическая деятельность. Был избран членом Иркутского Совета солдатских и рабочих депутатов.

С июля 1918 года воевал в рядах Красной армии против мятежного чехословацкого корпуса, старший адъютант Сибирского верховного красного командования. Во время отступления частей попал в плен к японцам, сидел в хабаровской тюрьме. После освобождения отправился в Китай, но в Харбине опять был схвачен (на этот раз уже белыми) и почти на год упрятан в тюрьму Владивостока.

Как в Хабаровске, так и в столице Приморской области, находясь в заключении, поддерживал связь с революционным подпольем. Вышел на свободу в дни антиколчаковского восстания, поднятого левыми партиями в конце января 1920 года, и с ходу включился в работу Приморского временного правительства, стал членом его Военного совета.

Вступил на невидимый фронт

В Приморье он свяжет свою жизнь с военной разведкой. Точно неизвестно, когда именно. Сам Мельников в автобиографии об этом умалчивает, а вот его будущий руководитель – легендарный Ян Берзин – относит первые шаги Мельникова на разведывательном поприще к 1920 году. Это о многом говорит. Одно дело связать себя со спецслужбами победившего строя – совсем другое, когда еще ничего не ясно.

Вскоре Мельникова командируют на Амур, он остается в руководстве Военсовета и является в то же время членом областного комитета партии большевиков.

На Амуре вошел в Реввоенсовет Восточного фронта, далее последовательно занимал должности члена РВС 2-й Амурской армии Дальневосточной Республики, командующего войсками Приамурского военного округа, члена РВС Восточного фронта ДВР.

Лишь немногие знали, что Мельников помимо высоких и хлопотных армейских обязанностей выполнял и секретные разведывательные задания, поступавшие из штаба РККА.

К концу зимы 1922 года боевые действия на большей части восточных районов пошли на убыль и перед центром встали новые задачи – освобождение всего Дальнего Востока и удержание под контролем ситуации в республике.

Экзамен на зрелость сдан – пошел на повышение

Весной 22-го тайное становится явным: Мельников назначен заместителем начальника разведывательного управления вооруженных сил Сибири.

Смена профиля была с дальним прицелом. Вскоре Мельников переводится в Москву в разведотдел штаба РККА. В столице он впервые встретился с заместителем начальника управления Яном Берзиным. Будущий легендарный руководитель советской разведки сыграл огромную роль в судьбе Мельникова.

При первой встрече Берзин понял, что дальневосточник – просто находка для разведки: смел, находчив, предприимчив, не теряется в самых сложных ситуациях. Прошел отличную школу на Дальнем Востоке, в совершенстве владеет китайским. Такому спецу, да еще при дефиците кадров, цены нет!

Мельников становится начальником отделения агентурной части разведотдела штаба РККА. Обкатавшись в центре, получил первый самостоятельный участок: в мае 1923 года под прикрытием должности секретаря советского консульства назначен резидентом разведуправления в Харбине.

Дебют в новом качестве складывается успешно, и через год его отзывают в Москву: он становится начальником отделения разведотдела штаба РККА. Получила высокую оценку его деятельность и по официальной, так сказать легальной, линии – секретаря консульства. Параллельно с работой в разведке его приглашают на должность заведующего отделом Дальнего Востока в Народном комиссариате иностранных дел СССР.

Молодой дипломат-разведчик попадает в поле зрения высшего советского руководства, его включают в состав Китайской комиссии Политбюро ЦК РКП(б). Далее опять Китай, Харбин, но теперь уже – генеральный консул, член правления КВЖД, ну и понятно, прямые обязанности.

Работа с Рихардом Зорге

По возвращении в Москву в начале 1932-го он награжден орденом Красного Знамени за исключительные, как говорилось в Постановлении ЦИК СССР, храбрость, мужество и умелое руководство боевыми действиями и в ознаменование 15-й годовщины Красной армии. Представление к награждению подписали Постышев, Блюхер и Берзин.

Тогда же по рекомендации высшего военного руководства и с одобрения Политбюро Мельников был назначен заместителем начальника разведуправления штаба РККА.

Дав добро на роль второго человека в советской военной разведке, Сталин прежде всего имел в виду восточные заслуги нового протеже Берзина.

Резко обострилась обстановка на Дальнем Востоке. Япония захватила Маньчжурию и создала марионеточное государство Маньчжоу-го. Сталин потребовал максимально усилить работу на японском направлении.

К подготовке агентов для заброски в Маньчжурию и внедрения на островах были привлечены лучшие силы разведуправления.

Мельников принимает участие в разработке операции по подготовке Рихарда Зорге, отозванного из Китая, где по ряду причин тому пришлось работу свернуть. Мельников тщательно изучил китайский опыт, рекомендовал тщательнее учитывать восточный менталитет.

Специалисты по истории разведки считают, что, даже если бы ничего больше наш герой не сделал, заслуги в подготовке суперагента Зорге было бы достаточно, чтобы внести имя Мельникова в летопись советской военной разведки.

Трагический финал

Мельникова бросают на новое направление – заведующим отделом международных связей исполкома Коминтерна. В ведении отдела находилась вся зарубежная агентурная сеть. Здесь Мельников работал под именем Бориса Мюллера.

Здесь и был арестован в начале мая 1937 года. Горечь и недоумение вызывает чтение протоколов допроса, который вел известный спец по выбиванию нужных показаний Апресян. «Завербован японской разведкой…», «Дал японцам подписку о сотрудничестве…», «Передавал японцам секретные дипломатические материалы…» и т. д. и т. п.

Все эти прегрешения, как позже будет установлено, от начала до конца сфабрикованные, легли в основу обвинительного заключения.

Заседание Военной коллегии Верховного суда, рассматривавшее дело Мельникова, длилось всего 20 минут. Приговор – расстрел.

И тут случилось неслыханное: исполнение приговора отложили.

По тогдашней репрессивной практике в расход отправляли незамедлительно, максимум через день-два. А тут на неопределенный и, как выяснится, весьма длительный срок – целых восемь месяцев.

Ни до, ни после в репрессивной практике 30-х годов ничего подобного и близко не наблюдалось. Хоть в Книгу рекордов Гиннесса заноси.

Прошло несколько дней, и поступило новое распоряжение, поставившее органы, как бы сегодня сказали, на уши. Ожидавшему с минуты на минуту казни Мельникову было велено передать дела пришедшему на его место новому работнику.

Оказывается, когда Мельникова взяли, все связи с иностранной агентурой прервались, а в случае расстрела и вовсе грозили нарушиться.

Секретарь Коминтерна Мануильский немедленно обратился к Сталину. Вождь смилостивился, исполнение велел отсрочить, но не отменять.

Каждый день между Коминтерном и Лефортово сновали курьеры, доставлялись дела.

Мельников помнил и знал наизусть все адреса, явки, пароли, средства и способы связи легальных и нелегальных агентов. Работа была гигантская: агенты внедрились по всему миру.

Откровенно говоря, когда я знакомился с такой фантасмагорией, то и дело ловил себя на мысли: как это мог выдержать человек, как не сошел с ума?

…После передачи последнего дела в тот же день, 7 июля 1938 года, Мельников был расстрелян….

Остается сказать, что посмертно реабилитирован он был в числе первых репрессированных военных – в марта 1956 года. Следователь Апресян, кстати тоже попавший в репрессивные жернова, не реабилитирован. Сей факт, пожалуй, лучше всего говорит об обоснованности обвинений во вражеской деятельности….

Автор: Владимир КОНОПЛИЦКИЙ