Любовь и алчность до злодеяний доведут

Криминальные сводки прошлого: взрыв публичного дома, манзы-убийцы и серная кислота для любовника

24 июнь 2015 Электронная версия газеты "Владивосток" №3757 (91) от 24 июнь 2015

Криминал, как известно, явление вневременное и не особо разнообразное. Подтверждение тому – газетные хроники столетней давности: кражи, ограбления, убийства. Однако у каждой эпохи есть свои приметы, касающиеся в том числе преступности. Расскажем о нескольких необычных (с современной точки зрения) злодеяниях, совершенных во Владивостоке в конце XIX–начале XX века.

Убийство на заимке Тавайза

В ноябре 1890 года в деревне Тавайза, в 30 верстах от города, разыгралась кровавая драма в духе «дикого Запада». Газета «Владивосток» описывала случившееся в репортаже и подчеркивала, что это далеко не первое подобное преступление: «На днях опять совершено манзами убийство» (манзами называли китайцев, живших на территории Уссурийского края; одной из особенностей внешнего вида манз-мужчин были длинные косы).

Некий манза Син-тас, пять лет служивший поваром у «финляндского уроженца» Кенига, вместе с еще одним китайцем жестоко убил своего хозяина. Злоумышленники пробрались в квартиру Кенига в шесть часов утра, когда тот еще спал, и напали на его жену, дважды ударив ее ножом и пригрозив вовсе убить, «если вздумает шуметь». Но хозяин все равно проснулся.

Далее корреспондент описывает леденящие душу подробности: «Кениг бросился на убийцу, схватил за косу, вытащил его на двор. Во время борьбы с ним Кениг получил топором множество ран с правой стороны, переруб левой руки и другие раны, немилосердно нанесенные соучастником разбойника. В то же время соучастник Син-таса захватил принадлежащий Кенигу винчестер и два раза выстрелил в бок последнему, который замертво повалился в речку Тавайза».

В это время истекавшая кровью жена Кенига с трудом доползла до находившихся в 15 саженях (чуть больше 30 метров) от дома рабочих-манз (их было более 25 человек) и умоляла о помощи, «но ни один из них не тронулся с места, а смотрели совершенно безучастно на эту варварскую сцену».

Между тем слуга Кенига, корец, бросился бежать в сторону Владивостока. Манзы дважды выстрелили ему вслед, но, к счастью, промахнулись. Кореец смог добраться до полиции, и на место преступления были немедленно отправлены полицейский надзиратель с казаками и городовой врач. Раненой женщине оказали медицинскую помощь, ее перепуганных детей отправили во Владивосток, а труп Кенига – в анатомический театр…

«Мы не знаем причины такой кровавой расправы, но думаем, что в этом преступлении принимали участие все находившиеся на заимке Тавайза рабочие-манзы, избравшие из своей среды двух, которые должны были осуществить задуманное, – рассуждал автор статьи. – Иначе чем объяснить нежелание оказать беззащитной семье помощь, когда женщина об этом их просит, а дети плачут и от испуга прячутся в курятнике? Это наше предположение; строгое же следствие выяснит и причину убийства, и кто действительные виновники».

В конце марта следующего, 1891-го года газета сообщила, что убийца Кенига пойман на Русском острове. Отправившаяся туда пешком, несмотря на ледоход, команда во главе с полицейским надзирателем захватила Син-таса с поличным: при нем был обнаружен винчестер, из которого убили Кенига. Китайца заперли в одиночной камере местной тюрьмы, но он так и не сознался в убийстве. Это, впрочем, было уже неважно: «Следствие по этому поводу окончено, – писала газета, – и виновные, конечно, понесут должную кару».

Ничего святого…

В 1891 году местную богобоязненную общественность потряс, как сообщал «Владивосток», «крайне печальный для всех православных факт кощунства и поругания святыни в местном соборе». В ночь с 24 на 25 февраля вор забрался через выбитое стекло в храм, вошел в алтарь через «царские врата», побросал на пол ковчег, дароносицу и евангелие, «словом, произвел неслыханное святотатство и в довершение гнусного поступка осквернил святой храм».

Корреспондент не столько описывал подробности происшествия, сколько изливал свое негодование: «Передавая об этом мерзком поступке, мы недоумеваем: неужели в среде православных христиан находятся богоотступники, дошедшие до того, что совершают тяжкие преступления и против Бога?.. Будем надеяться, что энергичное следствие выяснит до тонкостей, кто именно участвовал в этом и какие побудили их к тому причины».

Увы, судя по тому, что газета, так взволнованная святотатством, в дальнейшем этой темы не касалась, выяснить причину «такого гнусного против религии поступка» полиции, видимо, не удалось…

Стоит заметить, что ограбления церквей во Владивостоке происходили и после этого случая. Иногда преступников с божьей помощью находили, иногда нет, но никогда среди них не попадались иноверцы – китайцы, корейцы или «лица других национальностей». Ловили исключительно своих братьев-христиан, которым заповедь «Не укради!» была не указ даже в стенах храма божьего.

А дома терпимости – взорвать

Но гораздо более поразительные криминальные события разворачивались совсем в иной сфере – вокруг публичных домов, причем как подпольных, так и легальных.

В дореволюционное время, как известно, организация домов терпимости, надзор за ними, содержание в надлежащем виде и выгодное их «экономическое использование» были одной из задач градоначальства. Трудно сказать, имелся ли в городской управе «отдел проституции», но то, что чиновники активно занимались этим источником пополнения местного бюджета, – факт.

В 1907 году газета «Далекая окраина» сообщала об оригинальной городской проблеме: содержательницы домов терпимости на улицах Пологой и Матросской (одни из самых злачных мест Владивостока) подали военному губернатору заявление с просьбой… обеспечить эти самые дома собственными зданиями. Дело в том, что притоны устраивались, как правило, на арендованной жилплощади, но их хозяйкам хотелось иметь собственную. Вот они и жаловались губернатору: мол, «домовладельцы, которых они просили выстроить во вновь отведенных кварталах дома, отказались это сделать, находя установленные думой арендные условия невыгодными». Поэтому «мамки» изъявляли согласие «заключить контракты, если городское общественное управление само выстроит для них дома».

И что же ответили власти? А вот что. Военный губернатор предложил городской управе «внести на обсуждение думы в ближайшем заседании вопросы:

1) о пересмотре аренды участков для постройки домов терпимости; 2) обсудить предложения содержательниц этих домов и заключить с ними контракты, если дума признает возможным выстроить дома на городские средства»…

В отличие от властей местный криминальный мир с публичными домами не нянчился. Он на них наезжал. Причем конкретно.

В 1900 году газета «Дальний Восток» сообщала о том, что «благодаря распорядительности полиции» был предотвращен взрыв публичных домов на улице Пологой, 9 и 11. Накануне пристав 3-й части Кузнецов получил от своей агентуры сведения о том, что ночью здесь должны взорвать дома терпимости. Полиция нагрянула туда с обыском поздно вечером и обнаружила под домом № 11 два мешочка «с сильно взрывчатыми веществами, известными под названием «роко-рокк», в которые положены были фитили с боевыми капсюлями», а под домом № 9 – один такой мешочек. Разрезав фитили, полицейские положили мешочки на место, а сами устроила засаду. Увы, бомбисты так и не объявились…

«В ночь, когда готовился взрыв, в домах № 9 и 11 было много посетителей, – сообщала подробности газета. – В доме № 9 проживает до 20 человек, включая двух «директрис» и прислугу, а в доме № 11 – свыше 20 человек».

В тот же день полиция провела обыск в мелочной лавке некоего грузина Касперова на той же Пологой и нашла «несколько мешочков с «роко-рокк», однородных с теми, какими должны были быть взорваны дома терпимости. Установлено дознанием, что Касперов роздал по рукам до 30 таких мешочков с фитилями и боевыми капсюлями. Между прочим, у Касперова найдены золотые вещи, которые, несомненно, украдены у кого-нибудь».

Любовь и серная кислота

Несмотря на все усилия полиции, уровень преступности во Владивостоке не снижался, а после 1910 года, судя по газетным сообщениям, явно возрос. Даже самый центр города был небезопасен: «Ввиду бывших случаев ограбления прохожих хулиганами около триумфальной арки, где в ее своде установлена всего одна лампочка на 16 свечей, перед управой возбужден вопрос об освещении ее лампами в 200-400 свечей, чтобы местность эта по ночам не была погружена во тьму», – сообщал «Дальний Восток» в июле 1911 года.

В том же году были совершены более серьезные преступления. В ночь с 6 на 7 июня был убит владелец кинотеатра «Гранд-иллюзион» Александр Купер.

Господин Купер подъехал к своему дому на Гайдамакской улице сразу после полуночи, и, едва он вышел из коляски, к нему подскочили трое человек, расстреляли его из револьверов и скрылись в сторону Рабочей слободки. Тяжелораненого Купера отправили в городскую больницу, но по дороге он умер.

Газета «Дальний Восток» правды не скрывала: «Околоточный надзиратель, которому было сообщено об убийстве, поздно дал знать кому следует, вследствие чего нельзя было быстро принять нужные меры (пустить собак и т. п.). За такую небрежность он удален со службы. Пока выяснилось, что убийство произошло на романтической почве...»

Впоследствии о задержании убийц Купера не сообщалось. Между тем в городе произошло еще одно нашумевшее преступление на той же почве.

5 сентября 1911 года в пригородном поезде неизвестный плеснул серной кислотой в лицо местному купцу Владиславу Синкевичу и скрылся. Но тут полиция оказалась на высоте, и уже в октябре преступник был задержан. Выяснилось, что его нанял супруг некоей дамы, соблазненной и брошенной коварным Синкевичем, который в итоге остался без одного глаза. Такие вот страсти кипели здесь век назад…

  

Автор: ​Иван ЕГОРЧЕВ, действительный член Русского географического общества