Десять дней, которые потрясли Владивосток

Наследник русского престола Николай Александрович – будущий царь Николай II – стал первым и единственным российским монархом, посетившим наш город.

Владивосток был этапом долгого путешествия, которое совершал цесаревич. Но визит на далекую окраину своей империи он нанес не совсем по плану.

И цари падки на экзотику

В октябре 1890 года Николай отправился из Петербурга на Средиземное море. В Триесте он сел на русский фрегат «Память Азова» и вместе с двоюродным братом, греческим принцем Георгом, совершил путешествие по странам Африки, Азии и Дальнего Востока. Принцы побывали в Египте, Индии, на Цейлоне, в королевстве Сиам (ныне Таиланд и Вьетнам), на острове Ява, в Сингапуре, Гонконге, Китае и Японии. После официальных визитов они развлекались, как обычные туристы: посещали дворцы, храмы и музеи, фотографировались на фоне исторических памятников, охотились на тигров, слонов и леопардов.

Если за границей цесаревич набирался экзотических впечатлений, то в России его ждала буквально черная работа: визит Николая во Владивосток был приурочен к началу строительства Транссибирской магистрали.

В апреле 1891-го фрегат «Память Азова» прибыл в Нагасаки. Планировалось, что в Стране восходящего солнца Николай проведет месяц, после чего в июне отправится во Владивосток. Этот план пришлось срочно менять: в Японии на цесаревича было совершено покушение.

Причины злодейства не установлены

Это случилось в городке Оцу, где Николай и Георг любовались буддийскими древностями. Во время движения по центру города кортежа, в котором Николай и Георг ехали на рикшах, на улице было полно народу. Неожиданно один из полицейских, стоявших в оцеплении, бросился к Николаю и рубанул его саблей по голове. Цесаревича спасла фуражка с высокой тульей и жестким околышем: клинок скользнул по ней и Николай получил лишь легкую рану головы. Злодей замахнулся еще раз, но от смерти наследника спасли кузен и рикши. Рикша Николая бросился преступнику под ноги, Георг ударил его тростью по голове, а другой рикша схватил выпавшую из рук злодея саблю и ударил его плашмя по спине. Убийцу связали и доставили в полицию.

Злодея звали Цудо Сандзо. Мотивы покушения не выяснены до сих пор. Он происходил из семьи самураев и был воспитан в ненависти ко всему иностранному. Во время следствия Сандзо сказал, что иностранцы оказывают мало внимания памятнику воинам, погибшим во время подавления восстания 1877 года (среди которых был и он), и только глазеют на окрестности. Кроме того, газеты писали, что цесаревич приехал в Японию, чтобы разведать слабые места в ее обороне, и Сандзо счел его шпионом.

Однако не исключена другая версия, амурная. Известно, что за день до покушения Николай и Георг посетили гейш, от которых вернулись под утро. Ходили слухи, что Сандзо был влюблен в одну из них, а версию про шпионов сочинил, чтобы не бросить тень на возлюбленную. Как бы то ни было, самурая приговорили к пожизненной каторге, но в сентябре того же года он умер в тюрьме от пневмонии…

Известие о покушении на престолонаследника вызвало в России эффект разорвавшейся бомбы. Газеты писали, что в Оцу на цесаревича напал «японский городовой». Так в русском языке появился устойчивый эвфемизм. С тех пор русские, дабы высказать крайнюю степень удивления и досады от неожиданного и неприятного известия, восклицают: «Японский городовой!»

Между тем Александр III телеграфировал в Японию, требуя немедленно отправить сына в Россию. В итоге Николай, не доехав до императорского дворца в Токио, отправился во Владивосток.

Церемонии и 25 цветочных горшков

Здесь к встрече цесаревича готовились с конца 1890 года, когда приамурский генерал-губернатор Корф ознакомился с секретным документом о его путешествии.

В начале мая 1891-го весь Владивосток украсили, а у Адмиральской пристани (ныне 36-й причал) построили Триумфальную арку. Из Москвы по специальному заказу доставили блюдо для поднесения хлеба-соли.

Цесаревич прибыл утром 11 мая. По воспоминаниям современников, в этот день в городе стоял туман и временами была морось. Три пушечных выстрела батарей крепости оповестили о том, что эскадра под командованием вице-адмирала Назимова вместе с высоким гостем подходит к Владивостоку. Все население города устремилось к Адмиральской пристани.

После сигнальных выстрелов был дан салют и послышались ответные выстрелы с эскадры. Фрегат «Память Азова» отдал якорь, и на борт поднялись генерал-губернатор Корф, военный губернатор Приморской области Унтербергер и командир порта Ермолаев. Приветствуя цесаревича, они «выразили искреннюю радость, что наследник счастливо избежал смерти во время покушения».

Затем Николай пригласил их на завтрак. Ермолаев поднес от имени своей супруги букет цветов, в ответ цесаревич послал госпоже Ермолаевой 25 цветов в горшках. По случаю плохой погоды съезд на берег был назначен на другой день.

12 мая в 11.30 Николай под гром салюта и восторженные крики «ура!» при звоне колоколов сошел на берег. На пристани был выстроен почетный караул 1-го Восточно-Сибирского линейного батальона, городской голова Маковский поднес хлеб-соль и сказал речь, после чего цесаревич направился к Триумфальной арке. Путь его до Светланской был устлан коврами, вплоть до арки толпились восторженные дамы, воспитанницы женских училищ и гимназисты, от арки до Успенского собора по левую сторону стояли войска, а по правую – горожане. На Светланской цесаревич сел в коляску и в сопровождении казаков направился в собор. Народ прорвал тонкие шпалеры войск, и коляска двигалась в плотном потоке.

После молебна цесаревич поехал в дом губернатора, где ему представили начальников военных частей, частей Сибирской флотилии и порта, гражданских учреждений и железнодорожных инженеров. Там же гостю поднесли на серебряных блюдах хлеб-соль от китайских, японских и корейских общин Владивостока. По окончании приема Николай и Георг вернулись на фрегат. Вечером в городе была иллюминация.

На 13 мая был назначен парад войск, но из-за дождя его отменили. 14 мая в 9 утра цесаревич на канонерской лодке «Манджур» отправился в бухту Улисс, в отряд миноносцев Сибирской флотилии, где осмотрел корабли, личный состав и отведал флотского борща. Вечером военный губернатор дал обед в честь наследника, после которого Николай и Георг опять уехали на фрегат.

15 мая Николай с эскадрой ушел в Посьет и вернулся вечером 16-го. «Память Азова» конвоировали канонерские лодки «Манджур» и «Кореец» (тот самый, который через 13 лет погибнет вместе с «Варягом» в порту Чемульпо).

Рыцарь с тигровой шкурой

Следующие пять дней пребывания Николая во Владивостоке стали самыми насыщенными.

17 мая он участвовал в закладке памятника адмиралу Невельскому. На месте был разбит павильон с флагами, играл оркестр. После молебна цесаревичу подали серебряную доску, которую он лично зацементировал в фундамент памятника.

В тот же день Николай посетил женское училище, мужскую прогимназию и музей при Обществе изучения Амурского края. Николай и Георг сделали записи в журнале почетных посетителей, и цесаревич оставил в дар музею свою фотографию и пожертвовал тысячу рублей (огромная по тем временам сумма). В дар от музея ему преподнесли чучело белокрылого орлана, а от общества охотников – шкуру уссурийского тигра.

18 мая Николай совершил закладку сухого дока в мастерских Военного порта (будущий Дальзавод). Командир порта Ермолаев прочел телеграмму управляющего Морским ведомством вице-адмирала Чихачева, в которой сообщалось, что государь император повелел назвать док именем цесаревича Николая (символично, что даже в советские времена его продолжали называть доком цесаревича, хотя и неофициально).

Чернорабочий Николай Романов

19 мая Николай выполнил главное поручение своего отца – заложил Великую Сибирскую железную дорогу.

С утра публика потянулась в сторону Куперовой пади (ныне район Дальпресса) – там была устроена небольшая платформа, где стояли локомотив и вагон. После молебна высокие гости направились к месту работ в сопровождении строителя Урсати и инженеров. У павильона Николай собственноручно лопатой набросал в тачку земли и выгрузил ее на насыпь будущей железной дороги. Мнения по этому поводу во Владивостоке разделились: одни восхищались поступком Николая, другие возмущались, мол, не царское это дело.

По окончании церемонии Николай и Георг сели в вагон, следом вошли генерал-губернатор, военный губернатор, адмиралы, свита и Урсати. Раздался свисток, и поезд тронулся к месту строительства вокзала, где цесаревич опять же лично совершил закладку здания. На серебряном блюде ему подали молоток, лопатку и цементный раствор. Николай вложил и тщательно зацементировал памятную доску в фундамент будущего вокзала.

После церемонии был устроен завтрак на 300 персон. Когда подали шампанское, барон Корф произнес тост:

«Вчера заложен громадный док для нашей великолепной эскадры, сегодня заложено начало великой сплошной Сибирской железной дороги. Последствия этого так велики, что мы их в настоящую минуту понять не можем… Могу сказать только, что отблагодарить государя, изливающего щедрою рукою милости на край, мы можем, только заложив в глубине сердец наших клятву верою и правдою служить великому русскому делу и высоко держать русское знамя на берегу Великого океана…»

Прощайте навсегда…

20 мая цесаревич решил переночевать на берегу, чтобы выспаться перед дальней, уже сухопутной, дорогой. После завтрака, когда он собрался отбыть с фрегата на берег, офицеры заменили матросов на катере и под громкое «ура!» доставили его к Адмиральской пристани. Оттуда они донесли Николая на руках до дома губернатора, где он и остановился на ночлег. В память об этом событии здесь была сделана надпись (ее уничтожили в советское время, но в 1990-х на доме появилась мемориальная доска, посвященная Николаю).

21 мая в 9 утра цесаревич и принц Георг сели в коляску, украшенную ландышами. Те, кто имел экипажи, последовали за ними до ямской станции Подгородной (ныне Океанская). Здесь Николай троекратно поцеловался с Георгом (тот морем отправлялся в Америку) и простился со всеми, кто его провожал. Корабельный священник «Памяти Азова» освятил коляску, Николай пригласил в нее генерал-губернатора Корфа, и они тронулись в путь.

Впереди у Николая были длинная дорога и длинная жизнь, трагический финал которой известен всем. А пока, в мае 1891 года, 23-летний наследник беспечно ехал в коляске по Уссурийскому краю и наслаждался видами природы…

…Да, в памяти русского народа этот царь останется Николаем Кровавым, который профукал великую империю. Но для Владивостока его имя навсегда будет связано с закладкой Транссиба, Дальзавода и первого в городе памятника. Здесь он был невинным принцем, чудесным образом спасшимся от смерти в тридевятом царстве…

Цитата

Вот как описывали блюдо для монаршей особы газеты: «Серебряное, работы Овчинникова (Москва). В середине блюда большая золотая литера «Н» с царской золотой короной. Кругом блюда на золотом поле рельефными буквами изображено: «Всеподданнейшее поднесение от города Владивостока». На верху блюда государственный герб, внизу – герб Владивостока… Стоимость блюда с солонкой 1006 рублей. Блюдо выставлялось для публики в магазине Чурина и Ко».

Надпись на закладной доске у вокзала гласит: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. В лето от Рождества Христова 1891-е, месяца мая 19 дня, в благополучное царствование Его Императорского Величества Государя Императора Самодержца Всероссийского Александра III в городе Владивостоке заложен сей первый камень строящегося конечного участка Сибирской железной дороги (Уссурийской дороги) Его Императорским Высочеством Государем Наследником Цесаревичем и Великим Князем Николаем Александровичем, в присутствии Его Королевского Высочества принца Георгия Греческого».

Автор: ​Сергей КОРНИЛОВ, действительный член Русского географического общества