Его сиятельство плут

Имя корнета Николая Савина, называвшего себя графом де Тулуз-Лотреком, в конце XIX – начала XX века было известно всей читающей публике в России. Его многочисленные аферы и похождения описывались в газетах, в том числе и владивостокских. Более того, он побывал в нашем городе как минимум дважды.

Все остальные – просто щенки!

Был ли он корнетом, даже был ли Савиным – в точности не ясно, поскольку все сведения известны только с его слов. Он писал так: «Родился я в 1854 году в Канаде. Крещен в России 11 января 1855 года. Родители мои – гвардии поручик из потомственных дворян Герасим Савин, а мать Фанни Савина, урожденная графиня де Тулуз-Лотрек. Я эмигрировал в Америку в декабре 1893 года, приехав на английском пароходе «Аладдин» из Владивостока в порт Виктория. Усыновлен дядей со стороны матери графом де Тулуз-Лотрек актом, совершенным в декабре 1895 года в городе Сиэтле, в штате Вашингтон. Ввиду усыновления меня я законно ношу имя и титул, присоединив их к моей древней дворянской фамилии Савин».

Свои «подвиги» корнет совершал в основном в центральных губерниях России и в Европе. Впрочем, часть их придумана людской молвой – например, продажа некоему американцу Зимнего дворца. Он даже попал в записки Владимира Гиляровского, известного бытописателя старой Москвы.

Гиляровский познакомился с Савиным в московском кабаке «Салон де-Варьете» в начале 1880-х и посвятил ему один из своих очерков. Вот что он писал в газете «Голос Москвы» в 1912 году: «Более 30 лет имя корнета Савина не сходило со столбцов русских, европейских и даже американских газет. То он открывает новый Клондайк на несуществующем острове и ухитряется реализовать фальшивые акции, то является претендентом на болгарский престол и принимается султаном, то совершает ряд смелых побегов из европейских тюрем или выскакивает под Тамбовом из окна тюремного вагона скорого поезда на полном ходу. Одно невероятнее другого – и без конца, без конца… Знаменитые авантюристы прошлых веков – Казанова, Калиостро и другие, чьими мемуарами зачитывается до сих пор весь свет, перед корнетом Савиным, выражаясь словами Расплюева: «Мальчишки и щенки!».

Владивосток далеко, но…

Во Владивосток Савин прибыл в возрасте 39 лет. Вскоре местные газеты начали описывать его проделки, запоздало удивляясь ловкости, с которой он обманывал деловых людей. За пару месяцев корнету удалось выманить у тех немалые суммы под свои прожекты. Он заключил фиктивный контракт с неким подрядчиком на привлечение средств на сооружение Сибирской железной дороги. Журналисты писали, что «за время своей войны с законом Савин приобрел основательные познания в уголовных кодексах всех цивилизованных стран», что «имевшие случай знать его во время пребывания в нашем городе признают Савина настоящим маньяком мошенничества».

В 1893 году он отправился морем в Америку. Вскоре пресса вновь сообщала читателям о его аферах: «Небезызвестный нашему городу Савин, бывший корнет и воспитанник Пажеского корпуса, герой громких уголовных процессов в Париже, Лондоне и Берлине, теперь напоминает нам о своем существовании из Сан-Франциско. В этом огромном городе он нашел людей, которые оказались не прочь поживиться за счет «контрагента строителей Сибирской железной дороги», снабдившего их фальшивыми чеками на местное отделение банка. Эти чеки намеренно составлялись им не на свое имя, дабы в случае уличения ему не пришлось бы судиться не за подлог, а за мошенничество».

О периоде своей жизни после Владивостока сам Савин повествовал совсем иначе: «27 апреля 1898 года постановлением чикагского суда я натурализован гражданином Соединенных Штатов под этой двойной фамилией. Затем, 15 августа 1899 года, я женился в Лондоне на англичанке, уроженке Канады, мисс Мэри Вэрвут, после чего и жил в Канаде, где 12 января 1901 года у нас родилась дочь, после чего я перешел в английское подданство в 1902 году».

Но и женитьба (вполне возможно, фиктивная), и рождение ребенка не остановили искателя приключений. Он снова направился в Россию и занялся привычными делами…

«Маньяк мошенничества»

Похождения корнета Владимир Гиляровский описывал так: «Более 25 лет Савин состоял бессменным обитателем тюрьмы, время от времени прерывая свое сидение за решетками смелыми побегами, появляясь снова то в России, то за границей, чтобы блеснуть на газетных столбцах то в телеграммах, то в уголовной хронике своим именем… В конце 1902 года Савин вновь явился в России и был арестован в Козлове, и тогда в газетах появилось сообщение, что «Савин умер». На самом деле он был отправлен в Сибирь пешком по зимнему этапу, бежал на Амур…».

Пробравшись нелегально в Европу, Савин с успехом продолжал обманывать доверчивых людей. По словам Гиляровского, он был своим в самых разных сферах – от высшего общества до каторжных тюрем и бродяжьих шаек, ему были знакомы кутилы и прожигатели жизни Петербурга и Варшавы, дамы полусвета, театр и его завсегдатаи, а также суды и тюрьмы, в том числе заграничные. Под именем графа Тулуз-Лотрека Савин действительно стал кандидатом на болгарский престол и в этом качестве был представлен турецкому султану. Лишь случайная встреча в ресторане в Константинополе с человеком, знавшим его по Петербургу, разрушила эти замыслы.

Невероятные приключения корнета продолжались, и российская пресса внимательно следила за ними. В ноябре 1908 года хабаровская газета «Приамурье» сообщала: «В Антверпене арестован известный русский авантюрист корнет Савин. Во время ареста при нем найдено множество акций, облигаций и чеков на очень крупную сумму. В последнее время Савин жил, меняя имена то князя Савина, графа Ламбера, Камеля и т. д. Антверпенская полиция обратилась к полиции других европейских городов с извещением об аресте Савина, чтобы таким образом разыскать владельцев найденных при нем ценностей». Сомнений в том, что ценности эти чужие, у голландской полиции, видимо, не было…

Неуловимый, неисправимый

По достоверным сведениям, в начале XX века корнет трижды был судим: в октябре 1906 года, апреле и июне 1911-го. Последний раз в Москве Савин был летом 1911 года, прибыв туда, по словам Гиляровского, «прямо из Нарымской тундры, откуда, несмотря на свои 56 лет, совершил побег через бесконечную сибирскую тайгу». Явился беглец в Москву прилично одетым, с ручным багажом и по старой привычке отправился в одну из лучших гостиниц. В книге для приезжающих поставил росчерк «Граф де Тулуз-Лотрек из Нового Орлеана». А на просьбу предъявить документы вынул из саквояжа десяток паспортов и небрежно кинул их на стол…

В 1912 году Владимир Гиляровский получил по почте увесистый пакет от Савина. В нем оказалась рукопись, которую «граф-корнет» начал кропать еще в молодости, в пору первых отсидок по тюрьмам. Он просил отредактировать ее и опубликовать в газете или отдельным изданием. «Исповедь корнета» состояла из трех частей – «Бурная молодость», «Травля по Европе» и «Инквизиция XIX века». Именно эти записки использовал писатель, рассказывая о похождениях корнета. Они, кстати, были опубликованы отдельно, хотя достоверность их крайне сомнительна.

Финита ля комедия

Пресса вспоминала об авантюристе и позже. Газета «Дальний Восток» в октябре 1916 года писала: «В Харбине задержан известный международный аферист корнет Савин, Де-Тулуз Лотрек, именующий себя французским графом. В последнее время Савин, осужденный за ряд авантюр и подлогов, находился на поселении в Нижнеудинске, откуда бежал и направился через Читу в Маньчжурию». Далее сообщалось, что Савин поселился в гостинице «Гавай», где и был задержан, причем «к чинам полиции он обратился на английском языке и потребовал объяснения, на каком основании арестовали его, американского гражданина». При нем был фальшивый паспорт на имя Шперлинга, с которым пробирался за границу.

В декабре 1916-го та же газета сообщала: «С последним этапом отправлен в Нижнеудинск задержанный в Харбине корнет Савин. Интересно, между прочим, что он предлагал заграничным изданиям купить у него мемуары за 1000000 руб. Сделка не состоялась». Видимо, это была та самая «Исповедь корнета»…

Напоследок Савин снова объявился во Владивостоке. Об этом вспоминал Юрий Галич, поэт и журналист. Вот что он писал в 1926 году: «Корнет Савин… Кто не слыхал про то звонкое имя, гремевшее когда-то не только в России, но и за пределами родины? Волной гражданской войны вымело его в Омск, к Колчаку, у которого он настойчиво добивался какого-то представительства и заграничной командировки. И очутился в шанхайской тюрьме, в которой просидел ровно 12 месяцев за подделку английских банкнот. Высланный англичанами из Шанхая, весной 1921 года прибыл во Владивосток…

Каждый день на Светланке можно было наблюдать этого высокого, худощавого, чуть сгорбленного старика, в желтом плаще, в смятой военной фуражке, с саквояжем в руке. Целыми днями старческой, но еще довольно бодрой походкой бродил граф по городу, заходил в министерства и, оживленно жестикулируя, занимался таинственными коммерческими операциями».

Было Савину в то время 67 лет. Дела его здесь не задались. По слухам, он уехал из Владивостока в Харбин, по другим сведениям, умер в английском госпитале в Гонконге.

Цитата

В сентябре 1917 года в журнале «Барабан» (издавался в Петрограде) появилось следующее сообщение: «Во Владивостоке с публичной лекцией выступил одетый в офицерскую форму корнет Савин. Публики собралось множество, и старый аферист рассказывал собравшимся дуракам, как «его старый друг Саша Керенский» принял его добровольцем в русскую армию».

Свидетельства очевидцев

Владимир Гиляровский описывает Савина как «красавца мужчину, одетого по последней моде». В 1922 году во Владивостоке Савин, по рассказу Юрия Галича, выглядел так: «Его сиятельство был во френче с золотыми погонами, в длинных брюках кавалергардского образца. На груди, рядом с Владимиром и медалью за турецкий поход, висела золотая цепочка и тесьма от пенсне. Был он высок, худо­щав. Слегка крючковатый нос, на котором вилось несколь­ко седых волосков, придавал ему сходство со старым стер­вятником. Редкий пушок на голове, длинные усы, борода были с желтой проседью, лицо в сетке морщин. И только глаза, маленькие острые глазки, из-под мохнатых бровей сверкали юношеским задором и блеском, несмотря на все, пожалуй, 70 лет».

Савина в 1929 году в Шанхае описывают так: «Высокий, костистый старик с толстовской бородой, сутулый, но все еще бодрящийся. На нем мягкая шляпа, пережившая не один шанхайский тайфун, и помятый, ста­ренький костюм».

По словам мемуариста, «в нем не было большого ума, но бездна энергии, ловкости, тщеславия, эгоизма и одновременно русского самодурства, русского легкомыслия, плутовства и ка­кой-то особой чувствительности, свойственной многим аван­тюристам».

Автор: ​Иван ЕГОРЧЕВ, действительный член Русского географического общества