Такую фактуру грех прятать!

Известие о том, что актер Приморского краевого театра кукол Вадим Перфилов награжден почетной грамотой президента России, зрители и коллеги встретили с радостью. Один из ведущих актеров, режиссер, талантливый человек, он радует юных зрителей и их родителей ролями в таких спектаклях, как «Буратино!», «Все мыши любят сыр», поставил любимую всеми «Сказку о глупом мышонке», «Морозко»…

Матерый волчара

– Вы всегда мечтали быть актером?

– Осознанное желание возникло в 13-14 лет. Как раз тогда у меня появился первый опыт актерской игры – на новогоднем утреннике в Доме пионеров в родном Петропавловске-Камчатском я сыграл Волка. Это была моя первая роль. Знаете, с тех пор я переиграл столько волков… Кто бы мог тогда подумать.

А еще к нам в школу пришел молодой преподаватель русского языка и литературы, мы поставили спектакль по рассказам Шишкова. Затем молодой учитель физики организовал ШТЭМ – школьный театр эстрадных миниатюр. Так вот сия пучина и поглотила меня… И в 1989 году поехал во Владивосток поступать на актерское отделение.

Причем ехал нагло, на базе школьной программы, ни к чему особо не готовился, вот просто жила во мне твердая уверенность, что меня возьмут – и все! Конкурс, кстати, очень приличный был, особенно по сравнению с сегодняшним днем: у девочек – десять человек на место, у парней – семь. И взяли ведь.

Но, конечно, вскоре по носу хорошо щелкнули, показав необходимость учиться, получать дополнительные знания, повышать эрудицию… У нас был еще старый, мэтровый, я бы сказал, состав педагогов – Герман Рогов, Сергей Гришко, Лариса Курбаткина. И моя уверенность в себе быстро пропала, потому что строилась, по сути, ни на чем.

Так что я прошел обычный путь будущего актера: первый курс под девизом «да я минимум народный артист», а к четвертому – «куда я попал и что мне делать»… И все это в итоге пошло на пользу, сформировало меня…

А в конце третьего курса нас пригласили поработать на постановке в театре кукол, и я согласился.

– Но вряд ли, поступая в институт искусств, вы думали именно о театре кукол…

– Абсолютно не думал. Но однажды Леонид Анисимов сказал очень точную и хорошую вещь: у слова «театр» нет приставки. И это очень верно. Какая разница – драматический, оперный или юного зрителя? Это – ТЕАТР! И это главное слово. Я пришел в театр кукол поучаствовать в одной постановке, потом в другой – и прикипел душой.

– А когда осознали, что не расстанетесь с профессией?

– Есть в театрах негласное правило: пришел выпускник на работу – нельзя судить сразу, актер он или нет. У него могут быть в дипломе тройки, могут быть пятерки, но это не имеет никакого значения. Через пять лет становится ясно, актер это или нет. Проверка сценой… В профессии всякое случается, бывает, что и не вырастает человек за пять лет. Мне тоже примерно пять лет понадобилось, чтобы понять… Сколько раз были порывы все бросить, ведь копеечные зарплаты, сами знаете… Актеры не за зарплаты работают… И я не осуждаю молодых артистов, которые приходят, а потом бросают все. А за что их осуждать? Они столкнулись с реальностью…

Я в свое время тоже ведь собирался уйти. Когда стал хорошо зарабатывать на стороне – в ночных клубах, в ресторанах. Пел, был ведущим… И почувствовал монету в кармане – бывало, за вечер зарабатывал больше, чем в театре за месяц. И хотел уйти… Но шеф – Виктор Бусаренко – удержал, нашел нужные слова…

– Кого же вы играли на том самом первом своем спектакле на третьем курсе?

– Как это кого? Волка! Смешно, да? Это была постановка «Жил-был Волк» по пьесе «Золотой цыпленок». Главным режиссером тогда был Владимир Руденко, он приехал из европейской части России. Между прочим, я нынче живу в его квартире. Он уехал, а служебная квартира осталась. И это был очень важный фактор, почему я остался во Владивостоке после окончания института искусств, – мне предложили работу в театре кукол и жилье! Думаю, я, наверное, последний из могикан в этом смысле: успел получить служебную квартиру.

Работать в театре кукол оказалось… удивительно. Меня сразу ввели в спектакли «Аладдин», «Приключения Дружка»… Были разные куклы, которые сразу пришлось осваивать, – марионетка, кукла-подушка, фанерная кукла… Словом, работа захватила. И я вскоре понял, что искусство театра кукол особенное. Здесь ты можешь не просто играть роль, а, к примеру, играть руку, ногу, изображать дерево или веточку. Ведь кукольный спектакль – сложная механика, и кроме тех, кто работает с куклами-персонажами, в нем заняты те, кто помогает. Допустим, за ширмой вдруг возникает дерево. Его кто-то же должен поднять в нужный момент! И потому за ширмой всегда много людей.

А в больших – академических – театрах кукол, например в театре Образцова, одну куклу водят два-три человека сразу, и я считаю, что это очень правильно. Вот вскоре начинаю работать над спектаклем «Кошкин дом», думаю, в нем я использую кукол-тантамаресок, с которыми одновременно будет работать два-три человека.

Вообще, профессия кукольника очень тяжелая. Физически тяжелая. У нас пенсия раньше отнюдь не случайно. Знаете, какие артриты и хондрозы вылезают… Такие нагрузки вообще не ассоциируются со словом «артист». А вы представьте, что вы встали, вытянули руку и вкручиваете лампочку. И вкручиваете ее 45 минут с короткими перерывами. А лампочка весит 2,5 – 3 килограмма… А на коленях сколько приходится ползать! Если используется низкая ширма, если спектакль поставлен в технике черного кабинета, все ползком! Коленки сбиты, стерты, дома на тебя смотрят подозрительно…

Амбиций режиссера не имею

– Есть ли какие-то виды кукол, с которыми вам интереснее работать?

– За время работы я сталкивался практически со всеми видами кукол: марионетками, штоковыми, тантамаресками, тростевыми, планшетными… На самом деле нельзя сказать, что с этой лучше работать, а с этой хуже. Интересно работать с образом, с ролью. Легко работать с хорошо сделанными куклами, а если она выполнена неграмотно с точки зрения механики, то рука буквально висит плетью после спектакля… Я, между прочим, поэтому плаваю как топор. Потому что правая рука после двух-трех гребков висит…

– А с чего вы решили попробовать себя в режиссерстве?

– История была такая. К нам пришел актер Роман Легкодухов, и меня попросили ввести его в спектакль «Гадкий утенок», ну просто помочь. А Виктор Бусаренко, оказывается, наблюдал за тем, как я рассказываю Роману, объясняю… И сказал: у вас неплохо получается, почему бы вам не попробовать себя как режиссера? Так все и случилось, амбиций режиссерских у меня не было. Да и сейчас нет.

Я же понимаю, что образования режиссерского у меня нет, а есть актерское видение. И все время рвусь показать коллегам, как бы я это сыграл. Это опасное дело. Недавно посмотрел празднование 75-летия театра «Сатирикон», так вот они там все – Райкины. Они говорят, двигаются, жестикулируют, как он… Не уверен, что это правильно.

– А вы прямолинейны?

– Могу быть таким. Но вообще стараюсь не рубить сплеча. Может быть, потому что я Близнецы по гороскопу… Я добрый. Положительный и обаятельный.

– Карабаса-Барабаса на сопротивлении играли?

– Ну что вы… Он у меня не злодей. Глупо играть злого, пугать детей. Я для себя определил его как обаятельного негодяя. Так и играл.

– А как вы пришли к сольным выступлениям, к работе певца?

– К тому, чтобы подрабатывать, рано или поздно приходит 80 процентов актеров. Жить-то как-то надо, знаете ли. А на зарплату в театре это невозможно. Поэтому петь, вести вечера или корпоративы и так далее мы на самом деле начинаем от безысходности. Вы думаете, это так приятно – петь ночами для пьяной публики или веселить их? Сомнительное удовольствие, и чем старше ты становишься, тем меньше тебе это приятно.

Но музыка всегда была со мной, да. Пение связано с профессией. И в компаниях мы всегда пели и поем – со студенческих времен. Под гитару всю ночь до утра…

Вообще, я очень жалею, что, когда родители отправляли меня в музыкальную школу, я упирался и кричал: там одни девчонки учатся! Мама с папой отступились, а я думаю, что надо им было дать мне по мягкому месту и отправить учиться.

Владивосток – это напор и движение

– Вы еще и Дед Мороз бессменный…

– Уже нет. В этом году не работал на елках. Быть Дедом Морозом тяжело. Когда я только начинал работу в театре, у меня было 36 елок и 36 спектаклей за 10 дней. А бороду тогда клеили на клей, снимали его спиртом, кожа горела огнем… Ну отдедморозил я прилично, что и говорить. А что делать, такая фактура! Нас таких, фактурных, знаете ли, не так много в городе. Дмитрий Штанько в театре молодежи, Денис Неделько в театре имени Горького. Хоть фильм «Три толстяка» про нас снимай…

– У вас, кстати, очень много ролей живого плана в театре…

– Ну я ж говорю, жаль прятать такую фактуру, просто грех! Вообще, мне везет с ролями, не буду врать. К примеру, Касым в «Али-Бабе». Это же потрясающе! Я видел, кстати, как его играл Юрский… Мой любимый Заяц в «Гадком утенке», Ромео в «Капризной принцессе», Пан в «Белой розе» – это просто роль-подарок. Мне уютно в этих образах.

– Вы живете во Владивостоке не первый десяток лет…

– Большую часть жизни, я бы сказал. Сюда переехали мои родители, живут сейчас в Уссурийске. Приморье, Владивосток я никогда не променяю на Москву или Питер, хотя разговоров типа «что здесь делать, надо уезжать» наслушался немало. Я терпеть не могу шум, гам, суету… Да, съездил в Москву, посмотрел – нет, не мое. Жаль только, что мы реже ездим на фестивали, чем театры кукол городов Центральной России. Виктор Бусаренко предпринимает грандиозные усилия, чтобы мы ездили, выступали перед другой публикой, но этого мало…

– Владивосток оказал на вас какое-то влияние?

– Конечно! Это город, где я стал взрослым. Приехал сюда через две недели после 17-летия. И всего добился сам. Никогда ничего не просил. Нет, конечно, во время учебы родители помогали, но в профессии и в жизни шел самостоятельно. Владивосток помог мне повзрослеть.

– Что такое владивостокский характер?

– Здесь нужно быть напористым, подвижным, быть в курсе дела и не щелкать клювом, как говорится. И возможностей во Владивостоке больше. А насколько Владивосток красив, как живописен! Особенно после появления мостов…

– Есть у вас любимые места?

– Конечно. Набережная Спортивной гавани. Видовые площадки. И район Садгорода, Санаторной, где почти в каждом пионерском лагере в свое время побывал со спектаклями. Там такая природа! Шамора, разумеется. Точнее, бухта Горностай. У меня от дома до нее – 6 километров. Сел – и поехал купаться. И знаете, мне очень нравится жить в 71-м микрорайоне! Никогда не испытывал желания жить в центре Владивостока. Здесь больше суеты, пробок… Они меня раздражают. А меня же влечет тишина, камерное настроение. 

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ