13 лет? Мобилизована!

Затем отца призвали на финскую войну, там он изучал – будучи военным инженером III ранга – постройки линии Маннергейма: состав бетона, конструкцию и так далее. Материалы эти отсылались в Москву и были строго засекречены. По своей работе папа часто ездил в столицу, встречался с Анастасом Микояном… В 1939 году отца наградили знаком «Отличник строительства СССР».

Мы жили в селе Снегиревка, к нам часто приезжала в гости из города Первомайска бабушка Евдокия Бердичевская, а также мамины сестры Саша, Катя, Нина, Маня и брат Николай. Папа был очень занят на работе, я видела его редко… Но мирная жизнь текла спокойно… В нашей семье было уже шестеро детей!

И в школу водил конвоир

И вдруг – война! Папа сказал готовиться к эвакуации. Мы из Снегиревки в эвакопоезде уехали в октябре 1941 года, она еще не была оккупирована немцами. Путь предстоял неблизкий – отец получил направление в Сибирь, в Алтайский край.

Первым местом нашего жительства стал город Славгород в Кулундинских степях. Затем отправились в село Учь-Пристань. Помню, как ехали по сибирским дорогам: красота вокруг удивительная! Путь в эвакуацию был утомительным, но назвать его голодным не могу, питанием и водой мы были обеспечены неплохо.

На размещение и устройство семьи в Учь-Пристани папе дали всего 10 дней, при этом он занимался изысканиями для строительной площадки. В итоге мы поселились в закрытой зоне со строгим режимом, постоянными проверками паспортов и пропусков, с колючей проволокой. Строители и заключенные жили на одной территории, просто дома строителей были отделены от бараков. Вокруг – тайга, болота, с одной стороны – река Обь. Река в тех местах была быстрой, глубокой, а вода – чистейшая.

В школу нас, детей строителей, вози-ли сначала до реки на санях, подводах или иногда на машинах, а потом по реке. Выглядело это так: собирали ребятишек, выходил конвоир и нас везли к реке, там по списку нас переводили на маленький катерок-буксир и везли на другой берег, где были жилой поселок и школа. И возвращались так же, конвоир нас с рук на руки родителям передавал.

Жизнь такую, конечно, сладкой не назовешь. Мы же все – дети, взрослые, папа, мама, сослуживцы папины – привыкли считать себя свободными людьми… А тут рядом совсем – проверки, надзор, досмотры… Со стороны зоны, где были бараки заключенных, то и дело слышались лай собак, сирены, там частенько бывали побеги.

Так мы прожили около полугода, затем отца вызвали в город Рубцовск на военные курсы, а оттуда направили в Москву. Но сначала дали возможность перевезти семью в село Старая Барда. Нас, детей, посадили на подводы, укутали во все самое теплое, обложили теми пожитками, которые разрешалось вывозить из зоны. И мы поехали. Приехали – и снова попали на закрытую территорию, с заборами и рвами, потому что поселили нас на мельнице, а это был строго охраняемый объект. Мне тогда шел 12-й год. В школу я ходила пешком вдоль речки Чапши два километра в одну сторону. И обратно.

Интернационал на мельнице

Когда папа уехал, мы стали получать фронтовой паек: два килограмма муки, три килограмма отрубей, бутылка касторового масла. За водой ходили на Чапшу, зимой в ней у мостков прорубали лунки, там воду и черпали. В поселке на мельнице мужчин было всего трое, двое из них старики – мельник и коневод-татарин. И еще был работник военкомата. Все остальные мужчины были на фронте.

Места вокруг были очень красивые, весной цвели черемуха, сирень, сосны вековые вокруг, а какое небо! Тишина, покой…

А вот вести с фронтов, оттуда, где шла война, приходили страшные, горькие. У работника военкомата был радиоприемник, мы каждый вечер собирались и слушали, затаив дыхание, сводки Совинформбюро. Помню голос Левитана, помню, как он зачитывал, какие города наша армия оставила (а потом, позже, какие освободила), как героически сражаются наши воины, как зверствуют немцы… Хорошо запомнилась мне передача из блокадного Ленинграда, Ольга Берггольц читала стихи…

Так и жили, соседи наши были люди очень разные: учительница, медсестра, конюх, а в основном – домохозяйки. В небольшом поселке нашем у мельницы был, можно сказать, полный интернационал, такие разные национальности смешались, разные веры… Но жили не просто мирно, а дружно и уважительно, все помогали друг другу, как и чем могли.

Мама и мы, дети, научились сажать огород и выращивать себе овощи. В поселке был обычай – дарить новоселам что-то. И когда мы приехали, мельник нам подарил корову-первотелку, так что мы были с молоком. Хоть основную часть его и сдавали государству (сдать надо было 270 литров, а если в доме были куры, то 100 яиц), детям перепадало тоже, пусть и немного. Выживали как могли.

В госпиталь санитаркой

Война меж тем шла жестокая, и однажды маму вызвали в военкомат на станции Барда, где вручили уведомление о том, что «ваш муж Лебедев Алексей Федорович, военный инженер III ранга, пропал без вести…». Это был смертельный удар по нашей семье. Нам перестали платить денежное довольствие по папиному аттестату. 1943 год мы встречали, можно сказать, в нищете. Соседи помогали… Мама заболела, слегла, ее едва вернули к жизни. А на меня, как на старшую, легли все заботы о младших детях, о хозяйстве. Надо было и печь истопить, и воды принести, и малых умыть-одеть-накормить, и уроки успеть сделать, и корове сена дать, и напоить, и подоить ее. А еще и спать надо было, хоть немножко!

В школу я ходила во вторую смену, а в первую смену училась моя сестра. Я ждала ее из школы, как Бога! Потому что мне нужно было взять у нее пальто, валенки, надеть их и бежать в школу.

В нашем селе было два колхоза – «Красный Алтай» и «Батыр». Летом в них работали все, от мала до велика. Я работала в «Красном Алтае», полола свеклу, картошку, дергала просо, затем копала картошку, жала просо, вязала снопы, убирала тыкву… Работали мы до поздней осени, по сути, до белых мух. А тех, кто постарше, мобилизовали на работу на предприятия.

Меня мобилизовали в октябре 1943 года, мне еще и 13 не исполнилось. Направили сначала в госпиталь санитаркой, в мои обязанности входила уборка палат, уход за тяжелоранеными, стирка бинтов, белья, простыней… Стирали мы щелочью: печную золу заливали водой, настаивали, а затем воду понемногу сливали, а в оставшейся взвеси замачивали бинты, белье. Причем бинты отдельно. Стирали, потом полоскали с карболкой, сушили. Бинты затем сворачивали в рулончики.

В ночные дежурства я писала письма по просьбам раненых, читала им письма из дома, пересказывала сводки Совинформбюро, иногда – сюжеты тех книг, что удавалось прочитать.

Потом меня направили в местный райпотребсоюз в цех переработки овощей. Вот это была работа! Мороженые овощи очищали ото льда, потом мыли, снимали кожуру, резали и из них готовили сушеную картошку, цукаты из свеклы и тыквы. Сушеные овощи раскладывали в мешки, зашивали и отправляли.

По требованию Микояна восстанавливать Херсон

А в 1944 году домой вернулся… наш отец! Оказалось, он попал в Подмосковье в составе армии Конева в окружение, они долго боролись с фашистами в тылу врага, а затем пробились к своим. Во время выхода из окружения папа был тяжело ранен, 8 месяцев пролежал в госпитале, а потом был комиссован и направлен домой. Домой он добирался почти 3 месяца. Папа о войне рассказывал очень скупо, в его глазах при этом всегда стояли слезы.

Я работала в овощном цеху до апреля 1945 года, а Победу мы встречали всем поселком – какое это было счастье!

Вскоре папу – по требованию Микояна – как ценного специалиста направили на восстановление разрушенных фашистами городов, в частности, восстанавливать дебаркадер в городе Херсоне. Туда мы и переехали. Это не была райская поездка и райское житье. Разрушенный город, тяжкая работа по засыпке траншей, разбору обрушившихся зданий, голодные времена… Но выжили…

Я окончила школу, поступила в техникум, а после техникума получила направление на работу в Приморский край, и с 1952 года – житель Владивостока.

Валентина ШИМЧАК, Владивосток

«Я помню. Помните и вы»

Мы продолжаем, уважаемые читатели, публиковать письма, приходящие от вас на акцию «Я помню. Помните и вы». В них труженики тыла, дети войны делятся воспоминаниями о том, как пережили Великую Отечественную. А вы помните, КАК это было? Помните, как жилось тогда, что люди говорили, что делали, как выносили это неимоверно трудное время?

Расскажите нам о том, что вы помните. Это нельзя забывать, эти воспоминания просто не имеют права уйти и кануть в безвестность.

Расскажите! Мы не имеем права забывать эти четыре страшных года – с 1941-го по 1945-й. Ваши мама, папа, бабушка или дедушка рассказывали вам, как жилось во время войны? Поделитесь с нами, со всеми читателями «В».

Наш адрес: 690014, Владивосток, Народный проспект, 13, газета «Владивосток», акция «Я помню. Помните и вы».

Для электронных писем [email protected]. С пометкой «Акция «В».